Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер
— Дорогой! — вскричала миссис Бинго.
— Дорогая! — воскликнул Бинго.
— Ангел мой! — сказала миссис Бинго.
— Сокровище мое! — сказал Бинго. — Идем, Берти, примемся за дело.
Он молча принес канистру с бензином, наполнил бак и закрутил крышку. Потом глубоко вздохнул.
— Берти, — начал он. — Стыдно признаться, но за время нашего знакомства бывали минуты, когда я ненадолго позволял себе усомниться в Дживсе.
— Что ты говоришь! — изумленно сказал я.
— Да, Берти, такое случалось. Иногда я чувствовал, что моя вера в него пошатнулась. Я спрашивал себя: «Не растерял ли он свою силу, свою энергию?» Теперь я уже никогда не задам себе подобного вопроса. С этой минуты я буду в него верить безраздельно. Берти, ведь это он подстроил так, чтобы дамы, жаждущие чаю, внезапно обнаружили, что чашки с вожделенным напитком им недоступны. Дживс не сомневался, что они рассорятся. И результат налицо.
— Да, но Дживс не мог знать, что автомобиль сломается.
— Как бы не так. Когда ты послал его за автомобилем, он слил из бака почти весь бензин, оставив ровно столько, чтобы вы заехали в глушь и застряли. Он предвидел все, что должно произойти. Берти, поверь мне, таких, как он, больше нет на свете.
— Разумеется.
— Он просто волшебник.
— Маг.
— Чародей.
— Таких поискать, — согласился я. — В нем полно растворенных в жирах витаминов.
— Точно, — сказал Бинго. — Пойдем скажем Рози, что автомобиль отремонтирован. А потом — домой и по кружке пива.
— Не пива, старина, — твердо сказал я. — Согревающий шотландский виски с содовой и долькой лимона.
— Ты совершенно прав, — сказал Бинго. — Ты знаешь толк в этих делах, Берти. Согревающий шотландский виски с содовой — то, что надо.
10
ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ ДЯДЮШКИ ДЖОРДЖА
Бертрам Вустер не из тех, кого можно обвести вокруг пальца, спросите у кого угодно в «Трутнях». Глаз у меня наметанный. Я наблюдаю и делаю заключение. Взвешиваю свидетельские показания и делаю выводы. Поэтому не прошло и двух минут, как я, так сказать, раскусил дядюшку Джорджа. Я такие вещи за версту вижу.
И то, что я увидел, показалось мне чудовищной нелепостью. Впрочем, судите сами.
Помнится, еще в то время, когда я начал ходить в школу, толстяк дядя Джордж по праву считался одной из самых гротескных личностей в Лондоне. Тогда он был просто тучный, но с тех пор, день ото дня набирая вес, достиг таких размеров, что его портной снимает с него мерку вместо гимнастики. Дядюшка Джордж — известный завсегдатай лондонских клубов, один из тех страдающих одышкой джентльменов, которые в облегающих визитках и серых цилиндрах, слегка задыхаясь на подъеме, прогуливаются в хорошую погоду по Сент-Джеймс-стрит. Пустите ищейку в любой фешенебельный клуб от Пиккадилли до Пелл Мелл, и вы вспугнете сразу с полдюжины дядей Джорджей.
Обычно он проводит время в «Собаках» и между обедом и ужином, потягивая виски с содовой, дремлет в курительной. Если находит благодарного слушателя, то начинает ему жаловаться на пищеварение. Примерно дважды в год печень дядюшки Джорджа заявляет ему официальный протест, и он отбывает на воды в Харроугейт или Карлсбад. Потом возвращается, и все идет по-старому. Короче говоря, никому и в голову бы не пришло, что дядюшка Джордж может пасть жертвой нежной страсти. Однако, уверяю вас, все ее признаки были налицо.
В тот день старый греховодник ворвался ко мне ни свет, ни заря, я еще даже не успел после завтрака сигарету выкурить.
— О, Берти! — сказал он.
— Что?
— Послушай, эти твои галстуки… Скажи, где ты их покупаешь?
— У Блачера, в Берлингтонском пассаже.
— Благодарю.
Он подошел к зеркалу и стал себя разглядывать с самым серьезным видом.
— Соринка в глаз попала? — вежливо поинтересовался я.
Тут я вдруг заметил, что у него на лице играет ужасно глупая самодовольная улыбка. Признаться, у меня даже мороз по коже пошел. Надо сказать, физиономия дядюшки Джорджа и так-то глаз не радует, а уж с этой ухмылкой она производила прямо-таки удручающее впечатление.
— Ха! — сказал он.
Потом издал протяжный вздох и повернулся ко мне. Как раз вовремя, не то бы зеркало не выдержало и пошло трещинами.
— А я не так стар, — задумчиво проговорил он.
— Не стар для чего? — сказал я.
— Собственно говоря, я в расцвете лет. Кроме того, молодой и неопытной девушке нужен мужчина солидный и в летах, на которого можно положиться. Крепкий дуб, а не молодое деревце.
Как я уже сказал, тут-то до меня и дошло.
— Господи, Боже мой, дядя Джордж! Уж не собираетесь ли вы жениться?
— Кто не собирается? — сказал он.
— Вы.
— Собираюсь. Почему бы мне не жениться?
— Но, послушайте…
— Статус женатого человека весьма почетен.
— Да, конечно.
— В браке человек становится лучше, Берти.
— Кто вам сказал?
— Это я говорю. Брак превращает человека из легкомысленного шалопая в… э-э… нелегкомысленного шалопая. Да, Берти, я намерен жениться, черт побери, и если Агата начнет совать нос не в свое дело, я… я… в общем, уж я знаю, как мне поступить.
Он удалился с надменным видом, а я позвонил Дживса. На мой взгляд, положение требовало обстоятельного разговора.
— Дживс, — сказал я.
— Сэр?
— Вы ведь знаете моего дядюшку Джорджа?
— Да, сэр. Вот уже несколько лет, как его светлость мне знаком.
— Я не то хотел спросить. Я хотел спросить, знаете ли вы, что дядя Джордж надумал?
— Его светлость собирается заключить брачный союз, сэр.
— Боже мой! Он сам вам об этом сказал?
— Нет, сэр. По чистой случайности я имею удовольствие знать невесту его светлости.
— Вы знакомы с этой девушкой?
— Да, я знаком с этой юной особой, сэр. От ее тетки, с которой она вместе проживает, я и узнал о том, что его светлость предполагает вступить в брак.
— Кто эта юная особа?
— Некая мисс Платт, сэр. Мисс Рода Платт. Проживает в небольшом доме под названием «Глициния», Китченер-роуд, Восточный Далвич.
— Молоденькая?
— Да, сэр.
— Вот старый дурень!
— Да, сэр. Конечно, я бы никогда не позволил себе употребить подобное выражение, но, должен признаться, его светлость поступает опрометчиво. Однако следует помнить, что нередко джентльмены, достигшие определенных лет, поддаются сентиментальным порывам. Вероятно, они впадают в состояние, которое я бы назвал чем-то вроде бабьего лета или золотой осени, когда у них временно наступает вторая молодость. Насколько мне известно, подобный феномен чаще всего наблюдается в Соединенных Штатах Америки, в частности, среди наиболее богатых граждан города Питтсбурга. Общеизвестно, как мне говорили, они, если их не остановить, рано или поздно порываются жениться на хористках. Отчего это происходит, я затрудняюсь объяснить, но…
Я понял, что Дживс сел на своего конька, и перевел разговор в другую плоскость.
— По тому, как дядюшка себя вел, когда заговорил о том, как тетя Агата примет эту новость, я догадался, что мисс Платт — особа невысокого звания.
— Да, сэр. Она официантка, служит в клубе его светлости.
— Боже мой! Пролетарка!
— Буржуазка, сэр.
— Да, возможно, с некоторой натяжкой. Но вы меня понимаете.
— Да, сэр.
— Удивительно, Дживс, — задумчиво сказал я, — почему сейчас так модно жениться на официантках? Если помните, мистер Литтл, пока не остепенился, несколько раз порывался отколоть этот номер.
— Да, сэр.
— Странно!
— Да, сэр.
— Что ж, мода есть мода. Вопрос, который надо немедленно обсудить, состоит вот в чем — как тетя Агата посмотрит на это дело? Вы ее знаете, Дживс. Она совсем на меня не похожа. Я человек широких взглядов. Если дядюшка желает жениться на официантке — пусть женится. В конце концов, место не красит человека… как там дальше?
— Не место красит человека, а человек место, сэр.
— Ладно, пусть так. Хотя не понимаю, какая разница. Несмотря на все это, как говорится, девушка есть девушка.
— Как говорится, девица есть девица, сэр. Так написал поэт Бернс в одном из своих…
— Хорошо, пусть девица, если вам так больше нравится.
— Я не отдаю предпочтение какому-либо из этих двух вариантов, сэр. Дело в том, что поэт Бернс…
— Довольно о поэте Вернее.
— Хорошо, сэр.
— Забудьте о поэте Вернее.
— Хорошо, сэр.
— Выбросьте поэта Бернса из головы.
— Немедленно выкину, сэр.
— Нам необходимо поговорить не о поэте Вернее, а о тетушке Агате. Она устроит скандал.
— Весьма вероятно, сэр.
— И хуже всего, что она непременно втянет меня в эту историю. Нам остается единственный выход. Упакуйте мою зубную щетку, и давайте, пока не поздно, смоемся, не оставив адреса.
