Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен
Даниель, узнав эти подробности, полюбил Жанну еще сильнее. Она выросла в его глазах, он радовался, что завет умершей наконец исполняется. Однажды вечером, охваченный страстью, он снова ей написал.
На другой день он пришел в трепет, получив от Жанны приглашение навестить ее. Он вышел, не предупредив Жоржа, и направился к ней; мысли его путались, в голове шумело.
Молодая женщина уже не жила в большой квартире, которую занимала раньше с мужем. Теперь она поселилась на третьем этаже скромного на вид дома. Она приняла Даниеля в маленькой светлой, незатейливо обставленной комнате.
Жанна даже не заметила его растерянности. А он задыхался, не в состоянии произнести ни слова.
Она предложила ему сесть и сказала с трогательной непринужденностью:
— Вы мой лучший, единственный друг. Я сожалею, что так долго не знала вашего сердца. Простите ли вы меня?
Она взяла его руку, глядя на него увлажненными глазами. Затем, не дав ему времени ответить, продолжала:
— Вы любите меня, я знаю. Я хочу доверить вам тайну я попросить об одной услуге.
Даниель побледнел. Им снова овладела злосчастная неловкость. Он вообразил, что молодая женщина обо всем догадалась и сейчас заговорит о его письмах.
— Я слушаю вас, — пробормотал он сдавленным голосом.
Жанна слегка покраснела и после минутного колебания быстро произнесла:
— Вот уже несколько месяцев я получаю письма. Вы, наверное, знаете, кто пишет мне. Надеюсь, вы мне скажете правду.
Даниель чувствовал, что теряет сознание. Волна горячей крови бросилась ему в лицо.
— Вы не отвечаете, — продолжала молодая женщина, — вы не хотите обмануть доверие друга. Хорошо! Тогда я скажу вам сама: эти письма писал господин Жорж Реймон… Не отрицайте. Мне известно все. Я прочла любовь в его взгляде, я долго размышляла и решила, что только он мог так писать мне.
Она замолчала, подыскивая слова. Даниель, совершенно уничтоженный, смотрел на нее остановившимся взглядом.
— Я считаю вас своим братом, — продолжала Жанна медленнее. — Мне хочется сделать вам признание. Ваш друг вчера написал мне снова. Ему незачем продолжать: его письма теперь бесполезны. Повторяю вам, я знаю все; эта игра становится жестокой и смешной. Скажите своему другу, чтобы он пришел… Приходите с ним.
Ее взволнованный взгляд досказал остальное: Жанна любила Жоржа.
Даниель весь, похолодел и внезапно почувствовал какое-то зловещее спокойствие. Ему почудилось, что душа его улетела, а тело все еще живет.
Не выдавая своего волнения, он беседовал с Жанной о Жорже; ему доверили роль брата, и он добросовестно ее исполнял.
Потом он вышел на улицу и направился к себе. В нем проснулся человек-зверь; его охватил страшный приступ безумия и отчаяния.
Наконец Даниель взбунтовался. Его плоть рыдала, а сердце отказывалось приносить жертву. Он не мог так просто исчезнуть. Он всегда старался быть незаметным, жил в тени, обрекая себя на молчание. Теперь ему нужна была высшая награда, он не находил в себе сил снова проявить беззаветную преданность, умереть, не заявив громко о своей нежности и о приносимой им жертве.
О боже! Как мог он так обмануться! От стыда и бешенства Даниель издевался над собой. Долгие месяцы он эгоистично наслаждался не принадлежавшей ему любовью, потерял голову, созерцая и обожая Жанну, а Жанна была занята мыслями о другом. Он снова увидел себя в маленькой голубой гостиной, изучающим лицо молодой женщины; он считал, что ее ласковые взгляды и нежные улыбки предназначены ему, и вспоминал о своих восторгах, надеждах и безграничном доверии.
Все это ложь, жестокая игра, ужасное коварство! Ласковые взгляды и нежные улыбки предназначались Жоржу; его любила Жанна, он делал ее нежной и доброй. Ведь она сказала: «Я долго размышляла и решила, что только Жорж мог мне писать и так любить меня». Даниель не существовал для нее, он был просто статистом. У него украли его преданность, украли любовь; его ограбили, ничего не оставив ему, кроме слез и одиночества.
Жанна избрала его своим наперсником, поручила ему отдать ее другому! Он должен был пережить еще и эту пытку, эту последнюю насмешку. Его считали слишком некрасивым и жалким, чтобы иметь сердце, им пользовались как послушной машиной, не подозревая даже, что эта машина сама может жить и любить.
Итак, он никогда не почувствует прелести жизни, никогда не будет любим. В эту минуту он' был далек от воспоминаний о г-же де Рион. Даниель устал от своей роли. Всегда быть братом, но никогда не быть возлюбленным, — эта мысль преследовала его.
Кризис продолжался долго. Удар был чересчур жестоким и неожиданным. Никогда бы Даниель не поверил, что Жорж и Жанна соединятся и заставят его так страдать. Во всем мире он любил только их, а они так мучили его. Еще накануне он был счастлив. Прошедший год принос те немногие радости, какие дано было ему вкусить на этом свете. Его сбросили с высоты, он разбился при падении. И теперь он говорил себе, что Жорж и Жанна собственными руками столкнули его в бездну.
Время от времени он успокаивался, затем рыдания снова начинали его душить; кипевшее в нем возмущение внушало ему жестокие мысли, мысли о преступлении. Он спрашивал себя, что ему делать. В нем неистовствовал дикий зверь и бешено метался, не зная, на кого наброситься.
Потом он испытывал острый стыд, слабел, терял силы, плакал уже не столь горькими слезами. Его плоть умолкала, и он слышал только медленное и грустное биение своего сердца, которое тихо жаловалось в ожидании, когда пройдет приступ.
Даниель задернул занавески: дневной свет был ему невыносим. Он сидел неподвижно в тишине, устремив широко открытые глаза в темноту. Он больше не плакал, нервная дрожь утихла. Постепенно он успокоился.
Кто бы мог объяснить, что произошло в душе этого человека? Даниель порвал с людьми и вознесся на небеса чистой беспредельной любви. Там, в вышине, он вновь обрел доброту и самоотверженность. Им овладела глубокая нежность; ему казалось, что его тело становится невесомым, и душа благодарила за свое освобождение. Он не рассуждая повиновался своему чувству, так как понимал, что к нему пришла настоящая любовь и совершила в нем великий переворот.
И когда этот переворот совершился, Даниель грустно улыбнулся. Он умер для всех земных страстей. Теперь, когда его плоть была побеждена, он знал, что душа не замедлит покинуть тело.
Мало-помалу образ г-жи де Рион вернулся к нему, и он почувствовал, что готов исполнить завет умершей. Его ясному, проницательному взору отчетливо представлялось все происшедшее, и сердце призывало его принести жертву.
Он встал и направился к Жоржу.
Даниель приблизился к нему с доброй улыбкой, и его рука не дрожала, пожимая руку друга. Омертвевшее тело молчало. В нем жила только душа.
Он знал, что Жорж страстно любит Жанну. Завеса упала, и Даниель понял значение множества мелких фактов, смысл которых раньше от него ускользал. Он заговорил уверенно, сдержанно и сердечно. Он решил сам убить свою любовь.
— Друг мой, — сказал он Жоржу, — я хочу доверить тебе тайну моей жизни.
И он спокойно поведал историю своего самопожертвования. Открыл ему, что был отцом и братом Жанны. Напомнил о своих неожиданных исчезновениях, когда они жили в тупике Сен-Доминик-д’Анфер, рассказал о том, как он служил секретарем у Телье, как страдал, когда его дорогая девочка вышла замуж за Лорена. Он сообщил, что все его поступки были продиктованы чувством глубокой признательности г-же де Рион, и изобразил себя бескорыстным покровителем, который выполнял свою задачу, не поддаваясь человеческим слабостям.
Потом Даниель продолжал с кротким умилением:
— Теперь моя миссия окончена. Я выдаю замуж мою девочку, вручаю ее достойному человеку, мне остается только удалиться… Угадай, кого я избрал?
Жорж, слушавший друга с глубоким волнением, весь затрепетал от радости.
— Доведи до конца дело моей жизни, — продолжал Даниель. — Сделай ее счастливой. Я возлагаю на тебя свою миссию. Ты любишь нашу дорогую Жанну; ты успокоишь и утешишь душу бедной умершей. Моя дочь тебя ждет.
Жорж бросился к нему в объятия. Он не мог говорить. Ему показалось, что Даниель действительно отец молодой женщины, и Жорж взирал на него с восхищением и уважением, чувствуя в нем какую-то сверхчеловеческую силу.
Даниеля удивляло, что он больше не страдает. Он обрел сладость в своей святой лжи. О своих письмах к Жанне он сказал другу крайне неопределенно. Сердце его успокоилось, и он старался не думать об этих пылких страницах, потеряв о них истинное представление.
Жорж ни о чем не подозревал. Он радовался, как ребенок. Тон его друга был таким сердечным и спокойным, что Жорж не догадывался об ужасном кризисе, который тот недавно пережил.
Затем Жорж с обожанием заговорил о Жанне. Он поклялся Даниелю, что сделает ее счастливой, и нарисовал ослепительную картину блаженства, ожидающего его и Жанну. Уверенный в своем счастье, он живописал его страстными словами. Даниель слушал с улыбкой.
