Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен
Затем она поддалась малодушию. Ей казалось, что она не в силах вести такую жизнь. Одиночество внушало ей страх. В ней поднялась внутренняя борьба. Она хотела быть верной супружескому долгу, и гордость ее восставала, когда в порыве тоски она начинала мечтать о какой-то другой любви.
Иногда она убеждала себя, что в конце концов любовь свободна и ничто на свете не воскресит в ней невинную девушку с ее презрительным неведением любви. Но на другой день чувство долга пробуждалось в ней, и Жанна удерживалась от опасного шага; она принимала душевные муки как наказание за свою слепоту.
Борьба продолжалась почти шесть месяцев. Жанна была истерзана. С каждым днем, несмотря на сопротивление, она приближалась к бездне. Она старалась остановиться, в испуге отступала, но у нее кружилась голова, и постепенно она поддавалась слабости. Она была уже близка к падению, когда в ее жизни снова появился Даниель.
По глазам молодой женщины, горевшим лихорадочным огнем, он отчасти угадал ее страдания. Он заметил, что Лорен поглупел и растолстел. На мгновение ему пришла мысль драться с ним и убить его, чтобы освободить Жанну. Он с ужасом убедился, что любовь снова вспыхнула в его сердце.
Весь вечер молодой человек не спускал глаз с Жанны. Он с замиранием сердца следил за каждым ее движением и наслаждался звуком ее голоса и каждым жестом; Даниель безрассудно забылся в этом созерцании.
Он заметил, что Жанна все время смотрит на дверь. Очевидно, она кого-то ждала, и это открытие обожгло его, как огнем. По-видимому, молодая женщина находилась в нервной горячке, она дрожала, изнемогая в борьбе с собой. Тогда он подошел к ней и заговорил о Мениль-Руже.
— Помните ли вы светлые и тихие вечера? Как было прохладно под деревьями, какая тишина царила в природе!
Жанна улыбнулась при воспоминании об этих безмятежных днях.
— Я еще раз побывала в Мениль-Руже, — ответила она, — и думала о вас. Некому было сопровождать меня на острова.
Вдруг она посмотрела на дверь гостиной. Его снова обожгло, как огнем, он тоже повернулся и увидел на пороге молодого человека, который со спокойной улыбкой окинул взглядом комнату.
Молодой человек заметил Лорена и, подойдя к нему, с преувеличенной сердечностью пожал руку. Он сказал ему несколько шутливых слов и направился к Жанне. Молодая женщина дрожала.
Даниель отошел в сторону и начал изучать вошедшего. Он разгадал его с первого взгляда: это был один из де Рионов, не успевший еще опуститься. Она увлеклась, очевидно, изяществом и красноречии этого человека.
Они обменялись двумя-тремя вежливыми фразами. Молодая женщина испытывала беспокойство, словно с нетерпением ожидала каких-то слов, которых он не произносил.
Терзаемый подозрениями, Даниель оставался на месте, не думая о том, что ему следовало бы удалиться. Он тоже ждал, устремив на нее полный отчаяния взгляд.
Молодой человек не обращал ни малейшего внимания на этого чудака, не замечая, что тот еле сдерживает ярость. Он быстро наклонился к Жанне и, прервав банальную фразу, спросил вполголоса:
— Сударыня, разрешите мне прийти завтра?
Побледневшая Жанна готова была ответить, но, подняв глаза, увидела перед собой суровое и взволнованное лицо Даниеля. Ее губы задрожали, она отступила, поколебалась секунду и вышла, не вымолвив ни слова. Молодой человек повернулся на каблуках и процедил сквозь зубы:
— Ах так! Плод еще не созрел. Следует подождать.
Даниель все слышал и все понял. Холодный пот выступил у него на висках. Он чувствовал себя как человек, только что избежавший гибели, который переводит дух и оглядывается, чтобы убедиться, что опасность окончательно миновала.
Ему недоставало воздуха и хотелось вздохнуть полной грудью. Он не мог обдумать все в душной гостиной и, отыскав Жоржа, увлек его на улицу.
Жорж следовал за ним с явным неудовольствием. Ему было хорошо в этом доме, где он встретил печальную молодую женщину, которая так его взволновала. Если бы присутствие Лорена не портило ему настроения, он забыл бы обо всем на свете, глядя на Жанну.
— Черт возьми, почему ты удираешь так поспешно? — спросил он на улице своего друга.
— Я не люблю Лорена, — пробормотал Даниель.
— Честное слово, мне он тоже не по душе. Но я хотел бы подольше остаться там, чтобы отгадать, почему его жена такая грустная… Мы пойдем еще туда, не правда ли?
— Да, конечно.
Они возвращались домой пешком. Жорж задумался, он испытывал неведомые ему раньше чувства, и время от времени кровь горячей волной приливала к его лицу; он предавался сладостным мечтам. Мрачный, подавленный Даниель шел, низко опустив голову, желая как можно скорее остаться в одиночестве.
Поднявшись в свою комнату, он опустился на стул и зарыдал. Он был как в лихорадке и обвинял себя в том, что слишком поздно вернулся к Жанне. Он чувствовал, что падение еще не совершилось, но не знал, какие шаги предпринять, чтобы немедленно предотвратить несчастье. Слова умершей пришли ему на намять: «Когда вы станете мужчиной, вспомните мои слова, и вы увидите, что может вытерпеть женщина. Я знаю, как тягостно одиночество и какая нужна сила духа, чтобы не сломиться». И вот сейчас Жанна, одинокая, безвольная, стоит на краю пропасти.
Даниель слишком много выстрадал, чтобы лгать самому себе. Любовь снова овладела всем его существом, и только от стыда и малодушия он молчал о ней. В Мениль-Руже однажды ночью под проливным дождем он пережил подобный кризис. Тогда в припадке бешеной ревности он хотел вырвать Жанну из объятий Лорена. Теперь он стремился защитить молодую женщину от нее самой, помешать ей завести любовника; он приходил в отчаяние и жестоко страдал.
Чтобы обмануть себя, он ссылался на возложенную на него миссию и считал, что выполняет священный долг. На этот раз он защищает честь и гордую чистоту молодой женщины и спасает ее от упреков совести. Борьба еще никогда не была такой острой и решительной.
Потом Даниелю становилось ясно, что он лжет, что это любовь заставляет его так горячо желать счастья Жанне, и он смеялся от жалости к себе. Он разобрался в своих чувствах. Честный наставник превратился в пылкого влюбленного, только из ревности охранявшего порученную ему женщину.
Он рыдал, сжимая голову руками, и с тоской думал, как спасти ее и себя.
Не видя выхода, он взял лист бумаги и принялся писать молодой женщине. Слезы высохли на его щеках; рука лихорадочно бегала по бумаге.
Два часа не поднимал Даниель головы; в письме он открыл свою душу. Это был порыв страсти, поток нежности, который сокрушал все препятствия и широко разливался вокруг. Вся его любовь, все долго сдерживаемое обожание нашли выход в этой исповеди. Несчастный решился сказать все; его захлестнуло волнение, и он не сознавал даже того, что писал; он отдавался увлекавшей его внутренней силе и облегчал свое сердце; он задыхался, и ему недоставало свежего воздуха.
Даниель остановился, как только почувствовал себя спокойнее. Он даже не перечитал того, что вышло из-под его пера. Подавив в себе желание поставить свое имя, он не подписался.
На следующий день письмо было отправлено Жанне. Он не знал, какое впечатление оно произведет. Но у него появилась надежда.
XIIIДаниель писал Жанне:
«Простите меня, я больше не могу молчать и должен открыть вам свое сердце. Вы никогда не узнаете, кто я. Это признание незнакомца, который так малодушен, что не в силах любить вас, не говоря вам об этом.
Я ни о чем не прошу, но хочу только, чтобы вы прочли это письмо и знали, что где-то во мраке, преклонив колени, плачет человек, когда плачете вы. Если мы проливаем слезы вдвоем, на душе становится легче. Я рыдаю один и знаю, как тягостно одиночество исстрадавшемуся сердцу.
Мне не нужно утешений, я согласен и дальше испытывать жестокие муки, но я хотел бы, чтобы вы вкусили высшее блаженство и покой возвышенной любви.
И я вам пишу, что люблю вас, что вы не одиноки и не следует отчаиваться.
Вам неизвестны горькие радости, какие испытывает душа в молчании и во мраке. Мне кажется, что я люблю вас неземной любовью, я уношусь мечтами в лазурную бесконечность, и там вы принадлежите мне, только мне. Никто не проникнет в мою тайну, я оберегаю свою любовь, как скупой — свои сокровища; один я люблю вас и лишь один знаю, что люблю.
Однажды вечером вы показались мне грустной. А я ничего не могу сделать для вашего счастья, я для вас ничто, и даже не осмеливаюсь умолять вас, чтобы вы жили в созданной мною мечте. Воспарите душой, отрешитесь от всего земного и подарите мне свою любовь, мне, которого вы никогда не увидите.
Там, в вышине, вы обретете тот мир, где я живу.
Я прижал руки к сердцу, пытаясь его успокоить. Но сердце продолжало биться. Тогда в экстазе я опустился перед вами на колени, как перед святой.
