Уильям Теккерей - В благородном семействе
Что получается, когда у неопытной шестнадцатилетней девочки возникают такие мысли? Что получалось, с тех пор как мир стоит?
Я сказал, что у мисс Каролины не было на свете ни единого друга, кроме ее отца, но, с вашего разрешения, я здесь позволю себе взять назад эти свои слова: был у нее друг, несомненно, был — и не кто иной, как честная Бекки, чумазая судомойка, чье имя уже не раз упоминалось выше. Мисс Каролина, прожив всю жизнь под тиранией маменьки, усвоила кое-что из ее понятий и сильно оскорбилась бы, что Бекки назвали ее другом; а все-таки они были друзьями; и Каролина с большою радостью спускалась из гостиной с ее грозами в тихую кухню и там изливала очередные свои маленькие горести перед участливой служанкой.
Когда миссис Ганн с дочерьми отправлялись в гости, Бекки, бывало, возьмет свою работу и придет составить компанию младшей барышне; и сказать по правде, не было для них обеих большего удовольствия, как посидеть вот так среди дня и вместе почитать что-нибудь из драгоценных томов, засаленных, в переплетах под мрамор, какие миссис Ганн имела обыкновение приносить из библиотеки. Не один роман прочли они вдвоем от корки до корки. Я так и вижу их над повестью "Мэнфрон, или Однорукий монах": в комнате темно, улица утихла, десять часов — высокий, красный фитиль свечи зловеще клонится вниз, пламя играет бледным отсветом на бледном личике мисс Каролины, читающей вслух, и зажигает выпученные глаза честной Бекки, которая молча сидит, уронив свою работу на колени (вот уже час, как она не сделала ни одного стежка), когда медленно открывается дверца люка и грозный Алонсо, склонясь к уснувшей Имоинде, вынимает пистолет, взводит курок, смотрит, в порядке ли заряд, приставляет дуло к уху спящей и… — дром-дорором! — на пол падают щипцы! Бекки десять минут продержала их в руке, боясь снять нагар со свечи. Каролина вскакивает и бросает книжку обратно в маменькину корзинку. Это значит — мадам с дочерьми вернулись из гостей, где два молодых кавалера из Лондона были так любезны, — ну, право же, настоящие джентльмены!
На сентиментальное, равно как и на страшное, мисс Каролина и кухарка были очень падки и чуть не выплакали бедные свои глаза над "Тадеушем Варшавским" и над "Шотландскими вождями". Утвердившись в своей вере на примерах, почерпнутых из этих поучительных книг, Бекки была убеждена, что ее молодая хозяйка в один прекрасный день встретится с важным лордом или увезет ее, как Золушку, блестящий принц, к злой обиде старших ее сестер, которых Бекки сильно недолюбливала. Поэтому, когда явился новый жилец, одинокий, загадочный, печальный, элегантный, с романтическим именем Джордж Брэндон, когда он написал письмо, адресованное лорду, и мисс Каролина вместе с Бекки изучила надпись на конверте, — они обменялись такими взглядами, что передать их мог бы нам разве что карандаш Лесли или Маклиза. Очи Бекки загорелись огнем некоего тайного знания, тогда как Каролина мгновением позже потупила свои, и вспыхнула, и сказала:
— Чепуха, Бекки!
— Чепуха, по-вашему? — ответила Бекки, ухмыляясь и с торжеством прищелкивая пальцами. — Карты-то правду сказали, и я знала, что они не врут. Разве вам не легли три раза подряд король и дама червей? А ну, расскажите мне, что вы видели во сне в ночь на вторник?
Сна своего мисс Каролина не рассказала, потому что в эту минуту ее сестры вприпрыжку сбежали вниз по лестнице и принялись рассматривать письмо жильца. И все же Каролина уходила к себе, сильно призадумавшись; и мистер Брэндон стал ей видеться с каждым днем все более необычайным и прекрасным.
Между тем как мисс Каролина невинно отдавалась своему влечению к блистательному съемщику второго этажа, случилось так, что к ней воспылал романтической страстью наниматель третьего. Изо дня в день на протяжении двух недель прообедав за одним столом со всем их семейством и проведя немало вечеров с миссис Ганн и молодыми девицами, мистер Фитч, как ни туго он соображал, начал понимать, что ежевечерние обвинительные речи против бедной Каролины не могли соответствовать истине. "Как же так, — раздумывал он про себя. — Во вторник старая леди сказала, что дочка сведет ее в могилу, потому что кухарка недоварила картошку. В среду она сказала, что Каролина — убийца, потому что сама же никак не могла найти свой наперсток. В четверг она клянется, что Каролина забыла бога, потому что пара старых шелковых чулок осталась незаштопанной. А этого не может быть, — премудро рассудил Фитч. Ни одна девушка не становится убийцей через то, что ее маменька не может найти свой наперсток. Если женщина колотит взрослую дочку по спине — да еще при посторонних — за такую мелочь, как пара старых чулок, то, уж конечно, никак не может быть, чтоб она говорила правду". И первое его впечатление, враждебное Каролине, постепенно стиралось. Когда же оно стерлось вовсе, его душой овладела жалость (а мы знаем, чему жалость сродни) и с нею вместе ненависть к угнетателям милого создания.
В итоге через шесть коротких недель после появления двух джентльменов список наших главных dramatis personae [15] предстает нам в следующем виде:
Каролина — невинная девушка, влюбленная в Брэндона. Фитч — знаменитый художник, полувлюбленный в Каролину. Брэндон — молодой джентльмен, влюбленный в самого себя.
Поначалу мистер Брэндон с редким постоянством сопутствовал барышням Макарти в их прогулках, и те не без удовольствия принимали его ухаживание; но он обнаружил, что слишком уж много маргетских кавалеров, заурядных, некрасивых пошляков, вечно увиваются за его дамами и любезничают с ними неизмеримо успешней него. На этих господ Брэндон смотрел с превеликим презрением; они же в ответ ненавидели его от всей души. Вскоре и девицы пришли к тому же: его надменная манера, хотя вполне свободная и дерзкая, не была и вполовину так приятна им, как шутки Джонса или веселое дурачество Смита; и очень скоро сестры дали ему понять, что без него они чувствуют себя куда лучше.
— Дамы, ваш покорный слуга! — услышал он возглас Боба Смита, когда этот маленький торговец галантереей подлетел к парадному, откуда они выходили. Солнышко пригрело, лавка опустела; если вы на прогулку, я ваш спутник.
И мисс Линда с мисс Беллой с двух сторон взяли под руку мистера Смита и поплыли по улице.
— Я рад, что с вами нет этого важного господина со стеклянным глазом, сказал мистер Смит. — Сроду не видал такой невоспитанной и надменной скотины.
— Вот именно! — говорит Белла.
— Тише вы! — говорит Линда.
В эту минуту "важный господин со стеклянным глазом" стоял у окна второго этажа, покуривая свою неизменную сигару, и его монокль был нацелен на дам, которым он и отвесил нижайший поклон. Можно представить себе, как они после этого стали ему милы и каким взглядом смерил он мистера Боба Смита, когда встретил его в следующий раз: у мистера Боба так затрепетало сердце, что потом весь день не унималось; и он поторопился в город по делам.
Однако потребность общения сильнее даже гордости; и великий мистер Брэндон временами бывал рад-радешенек спуститься со своей высоты и пообщаться с вульгарными людьми, в чьем доме" он был жильцом. Но, как мы говорили, он это делал всегда с видом особого снисхождения, давая присутствующим понять, какую великую честь он им оказывает.
И вот однажды он был так необычайно любезен, что принял приглашение первого этажа, переданное ему в коридоре мистером Джеймсом Ганном, сказавшим, что, мол, больно видеть, как джентльмен ест от субботы до субботы одни лишь бараньи котлеты; и если мистер Брэндон не против познакомиться с самым что ни на есть чертовски славным малым, его другом Свигби, человеком, который держит собственный выезд и имеет на расходы пять сотен в год; и если его соблазнит сочный кусочек, вырезанный из наилучшего свиного окорока, в какой когда-либо вонзался нож (хоть не ему бы это говорить!), то они сегодня обедают ровно в три, и миссис Г. с дочерьми будут весьма польщены, если он почтит их своим обществом.
Гордеца позабавили обороты речи, к которым прибег мистер Ганн, выполняя эту миссию, гостеприимства; и в три часа он предстал в задней гостиной, откуда имел честь повести миссис Ганн (в очаровательном желтом платье из mousseline de laine [16], и к нему огромный красный тюрбан, ferroniere и пузырек с нюхательной солью, прицепленный на колечке прямо к жирной и влажной руке) в "контору", где стоял накрытый к обеду стол. Барышни Макарти были одеты с не меньшим вкусом. Одна села справа от гостя, другая рядом с жильцом-нахлебником, мистером Фитчем, который в великолепии своей пышной бороды, сиреневого бархатного жилета, свеженапомаженных длинных волос, рассеченных пробором точнехонько посередине и спадавших завитками на воротник, был бы, право же, неотразим, будь этот воротник хоть немножко, хоть чуть-чуть белее.
Мистер Брэндон тоже надел лучший свой костюм. Сколько бы ни щеголял он презрением к своим хозяевам, ему хотелось произвести на них самое благоприятное впечатление, и он не преминул сообщить миссис Ганн, что во всем мире, кроме него самого, только лорд Такой-то является обладателем жилета, подобного тому, который так ее восхитил, — ибо миссис Ганн была чрезвычайно благосклонна и действительно расхвалила жилет, дабы щегольнуть своим жильцом перед другом и почитателем мастера Ганна, мистером Свигби человеком со средствами, который тем не менее был завсегдатаем клуба при "Сумке Подмастерья".
