Пэлем Вудхауз - Том 11. Монти Бодкин и другие
— Конечно.
— Тогда вы знаете, что непременно случается в любом детективе. Наступает время, когда сыщик делает строгое лицо и говорит, что не может взяться за это дело, если клиент не будет ему полностью доверять. «Вы что-то от меня скрываете», — говорит он. Мисс Бенедик, я говорю это вам. Вы что-то от меня скрываете. Что именно?
Джеф пристально взглянул на девушку. Энн задумалась. На лбу у нее появилась складка, а носик наморщился, как у кролика. Очень привлекательно, подумал Джеф, и был прав.
— Я посчитал в уме, — объявил лорд Аффенхем, — и пришел к выводу, что мог бы уместить все человечество в яму шириной и глубиной в полмили.
— Я не стал бы, — заметил Джеф.
— И я, — поддержала Энн. — Подумай, как будет тесно тем, кто окажется внизу.
— Верно, — подумавши, согласился лорд Аффенхем. — Н-да… Я понимаю. И все же мысль занятная.
Он умолк. Джеф вежливо ожидал продолжения. Продолжения не последовало. Он понял, что это очередное замечание, которые его собеседник время от времени отпускал, подобно диккенсовской даме, говорившей про столбы на дуврской дороге. Поэтому он снова повернулся к Энн.
— Что вы утаиваете от меня, мисс Бенедик?
— Почему вы так решили?
— Профессиональное чутье. Я — сыщик.
— Очень странный.
— Странный?
— Я представляла себе сыщиков совсем иными. Холодными и высокомерными, вроде стряпчих.
— Понимаю, — сказал Джеф. Холодности и высокомерия стряпчих он насмотрелся, общаясь с мистером Шусмитом. — А со мной вы чувствуете себя, как будто…
— …как будто могу сказать вам, что угодно, а вы даже бровь не поднимете.
— Ну, конечно! Я могу свести пальцы, но поднять бровь — нет, никогда. Говорите без опаски. У вас есть что-то, проливающее свет на историю с дворецким. Вам известно нечто такое, что снимает с честного старого Кейкбреда всякие подозрения. Так в чем же тайная подоплека?
— Ну…
— Соберитесь с духом.
— Скажи ему, — вмешался лорд Аффенхем, возвращаясь из прекрасного далека. — Ты ведь сюда пришла, чтобы ему рассказать, верно? И меня с собой потащила, чтобы я при этом присутствовал. Так давай. Лопни кочерыжка! Проехать тридцать миль, чтобы все рассказать, а потом сидеть и не рассказывать!
— Однако это выставит тебя таким ослом, милый.
— Нет, не выставит. Я действовал из самых лучших и разумных побуждений. Мистер Эдер, человек умный, образованный, сразу это поймет.
— Что ж, ладно. Вы могли бы нам помочь, — сказала Энн, поворачиваясь к Джефу. — Я хочу сказать, раз вы сыщик, то все время что-то разыскиваете?
— Без перерыва. Улики, алмазы махараджи, военно-морские соглашения — да что угодно.
— У вас есть на это свои способы?
— Еще какие!
— Разные э-э…
— Методы.
— Да, методы. А то мы уже опустили руки. Нельзя же искать иголку в стоге сена!
— Что же вы ищете?
— Даже не знаю, с какой стороны подступиться. Ладно. Во-первых, Кейкбред — не Кейкбред.
— Ага! Мы к чему-то приближаемся.
— Он — мой дядя. Джеф моргнул.
— Простите?
— Кейкбред — мой дядя.
— Вот этот? — спросил Джеф, кивая на лорда Аффенхема, который снова погрузился в себя и сделался похож на статую, с которой только что сдернули покрывало.
— Понимаете, когда дом пришлось сдать — больше нам жить не на что, — мы решили, что дядя должен остаться в Шипли-холле и все-таки вспомнить. Остаться он мог только в виде дворецкого. Так что на самом деле все очень просто.
— Да, конечно. Вспомнить, вы сказали?
— Куда он это спрятал.
— Так-так. А что именно?
Энн Бенедик внезапно рассмеялась таким серебристым смехом, что Джеф понял: только сейчас, в этот миг в нем пробудилось подлинное желание жить. С самого ее появления он сознавал, что странное чувство, которое она в нем вызывает, — это любовь, но смех — до сих пор она только улыбалась — окончательно расставил все по местам. Смех у Энн Бенедик был поистине дивный. Он вызывал в душе образ заснеженного дома, домашних тапочек, собаки на коленях, огня в камине и доброй, хорошо обкуренной трубочки.
— Я бестолково рассказываю, да? — сказала Энн. — «Это» — мешочек очень дорогих бриллиантов, все наше состояние. Дядя Джордж спрятал его где-то в Шипли, но, хоть убей, не помнит, где именно.
В просторном шкафу Шимп Твист, как ни старался остаться незамеченным, поневоле хмыкнул. Мысль о том, что где-то в загородной усадьбе валяется мешочек с бриллиантами — более того, в усадьбе, где уже живут его давние союзники, — пронзила его насквозь.
Всю жизнь, с самого начала своей сомнительной карьеры, он мечтал о деньгах в банке, а уж если это не деньги в банке, то он ничего не понимает в деньгах. Поэтому он хмыкнул.
На его удачу, Джеф хмыкнул в тот же самый миг, так что сыщика никто не услышал. Правда, лорд Аффенхем решил, что в комнате необычное эхо, и задумался об акустике, но этим все и ограничилось.
— Вас это удивляет?
— Да.
— Я тоже удивилась, когда услышала. Я всегда знала, что у дядюшки нестандартный ум, и все-таки…
Джеф кое-как оправился от первого потрясения. Он даже смог, хотя и не без усилия, свести пальцы.
— Давайте проясним, — сказал он. — Ваш дядя вложил все семейное состояние в бриллианты?
— Да.
— И спрятал их?
— Да.
— А потом забыл, где?
— Да.
— Как собака про зарытую кость?
— Вот именно.
— Да. — Джеф с шумом выдохнул. — Вы очень точно выразились, «нестандартный». Можно не лезть в толковый словарь. Лучше не скажешь.
— Вот видишь, милый. — Энн с материнской суровостью повернулась к дяде. — Я сказала, что ты будешь выглядеть ослом. Мистер Эдер ошарашен.
Насколько это возможно для человека весом двести шестьдесят фунтов, лорд Аффенхем вскинулся.
— Я отказываюсь признать, — сухо выговорил он, — что изложенные факты выставляют меня в невыгодном свете. Мной, как я уже сказал, руководил трезвый расчет. Лопни кочерыжка! Чем вам плохи бриллианты? Куда еще можно вложить средства в наше сумасшедшее время? Когда обвалились эти несчастные железнодорожные акции, я все хорошенько взвесил и принял окончательное решение.
— Да, наверное, в твоем безумии есть своя система.
— Почему «в безумии»?
— Он такой, — продолжала Энн, обращаясь к Джефу с видом матери, рассказывающей о странностях любимого чада. — Когда объясняет свои дикие выходки, поневоле киваешь головой и веришь, что он выбрал единственно верный путь.
— Бриллианты — всегда бриллианты, — вступился Джеф.
— Когда их нельзя отыскать — нет.
— Конечно, лучше бы ваш дядя их нашел.
— Как часто редкий перл, волнами сокровенный, в бездонной пропасти сияет красотой,[8] но много ли от этого проку престарелому лорду и его безденежной племяннице? Равно как и от бриллиантов, которые то ли спрятаны, то ли не спрятаны за каминной трубой в комнате второй горничной.
— Навряд ли они там, — сказал лорд Аффенхем по некотором раздумьи.
— Могут быть.
— Вообще-то могут.
— У вас нет ни малейшей догадки?
— Пока нет. Бывают обнадеживающие проблески, но до сих пор, должен признаться, они меня обманывали.
Джеф задал вопрос, который, он чувствовал, должен был бы задать Шерингем Эдер.
— Почему вы не поместили их в банковский сейф?
— Я не доверяю банковским сейфам.
— Спросите его, почему он не купил домашний сейф, — предложила Энн.
— Почему вы не купили домашний сейф? — послушно спросил Джеф.
— Я не…
— …доверяете сейфам.
— Да, не доверяю, — твердо повторил лорд Аффенхем. — Сейф просто указывает грабителю, откуда начинать поиски. Дает, так сказать, официальное заверение: если не поленишься, получишь кое-что стоящее.
— Вы очень убедительно доказываете, лорд Аффенхем.
— Всегда этим отличался.
— Не напоминает ли вам дядя, — с чистосердечием племянницы вставила Энн, — белого рыцаря из «Алисы в Зазеркалье»? Когда он вот так впадает в транс, мне всегда кажется, что он придумывает… не помню дословно, но, в общем, как бы что-то сделать невиданным прежде способом. Банковский сейф? Нет. Он им не доверяет. Домашний сейф? Тоже не для дяди. Вот за каминной трубой у горничной — может быть. Он говорил мне, что каждый вечер придумывал новое место.
— Меня это забавляло, — сказал лорд Аффенхем. — Такое, понимаете ли, упражнение в изобретательности.
— Что, разумеется, сильно усложняет дело. Дядя то и дело вспоминает разные хитрые места, куда собирался их спрятать, потом идет и там роется. Теперь вы понимаете, за что все так ополчились на Кейкбреда. Всякий раз, как он роется, кто-нибудь входит и застает его за этим занятием. Вы, наверное, обратили внимания, что дядя у нас крупный — высокий, осанистый, в теле. Когда он ищет бриллианты, его трудно не заметить.
