Жак Шардон - Эпиталама
— А пальчики у вас уже не детские… Мне кажется, они теперь не такие боязливые…
У нее не было сил высвободиться из его мягкого рукопожатия, в которое она, казалось, постепенно погружалась вся без остатка.
— До свидания… Надеюсь, вы скоро вернетесь…
Поднявшись к себе в комнату, Берта, остановившись перед зеркалом, стала разглядывать свои глаза. Она помнила слова Альбера. Ей уже говорили о том, что она красивая, но она не верила: и вот теперь, начиная отдавать себе отчет в собственной привлекательности, она воспринимала ее как нечто пришедшее к ней от него, и с этим смутным ощущением счастья она, напевая, спустилась в гостиную.
* * *Андре Шоран играл в теннис с Терезой де Бригей. Он, как бы между прочим, доверительным жестом подавая ей мяч, шептал что-то, после чего резво отпрыгивал к сетке.
В изнеможении он рухнул на скамейку рядом с Бертой.
— Ух, ну и жара! — выдохнул он.
— Вы так раскраснелись! Вам всегда жарко! — сказала Берта, дотрагиваясь до худой руки Андре. — Пускай малышка поиграет одна.
К ним приближалась госпожа де Бригей в сопровождении Альбера. Она шла с высоко поднятой головой, как бы стараясь удержать на лице последние следы своей когда-то знаменитой красоты, все еще заметной в ее уже начинающем тяжелеть профиле. Альбер пошел навстречу Антуанетте, потом сел рядом с Бертой.
— Я наблюдал за вами, — сказал он. — У вас в движениях появилась теперь какая-то спокойная грация… какая-то мягкость в жестах. Так уж получается, что я все время делаю вам комплименты. Ну, да мои комплименты не опасные. А вообще будьте поосторожнее с мужчинами: они говорят женщинам много такого, что может их погубить. А меня слушать можно, мои слова вам вреда не принесут.
Он замолчал.
Берта в присутствии Альбера всегда была молчаливой.
— Вы иногда выглядите грустным, — сказала она, не поднимая глаз, глухим голосом, который появлялся у нее в его присутствии.
— Грустным? Ну нет. Я никогда не бываю грустным.
И вдруг, взглянув в сторону зарослей лавра, окаймлявших с одной стороны теннисную площадку, сказал:
— А эти двое еще долго будут собирать мячи!
Там, в кустах, стояла, наклонив голову, Тереза и, казалось, была занята исключительно своими поисками. А Андре, уставившись в землю, кружил около нее.
* * *Альбер подошел к сидевшей под каштаном Берте и сказал:
— Хороший парень этот Шоран. Умный. И при этом в нем есть что-то детское… Я хочу сказать, в нем много веселости, задора…
Потом, присаживаясь рядом с Бертой, добавил:
— Знаете, у меня тут появилась идея… Мне было бы приятно показать вам наш дом. От вас до имения Бриссона всего двадцать минут езды… Этот старый замок вполне достоин того, чтобы вы на него посмотрели… Вы ведь еще ни разу не видели Пикодри… Там мы сможем нормально побеседовать… А то мне за целый месяц даже не удалось поговорить с вами… Вот видите, теперь к нам идет Лоран. Я, право, чувствую себя здесь каким-то смешным. Позвольте мне организовать эту экспедицию вместе с Шоранами… Это очень просто… Как-нибудь утром, часов так в одиннадцать, он с сестрой заедет за вами в своей маленькой английской коляске, и вы поедете на прогулку… Проедете до Пикодри… Там я и буду ждать вас на дороге… Что, я пугаю вас? Но я же ведь не на завтра предлагаю эту прогулку. Попозже… в один из дней на следующей неделе… В конце сентября по утрам иногда бывает так красиво!
Альбер подозвал Андре Шорана:
— Присядьте-ка с нами, — сказал Альбер, с улыбкой глядя на Андре. — Поскольку вы такой храбрый, я предоставляю вам возможность отличиться.
— Вы приводите меня в трепет, — сказал Андре, пододвигаясь к Альберу и освобождая место для Терезы. — Я очень пугливый.
К группе подошли Мари-Луиза и Лоран, постоянно мастеривший какие-то забавные вещицы из прутиков.
— Давайте все прочь отсюда, — сказал Андре, — господину Пакари нужно мне что-то сказать.
— Я потом скажу вам.
— Тогда что же? Что мы здесь делаем? Вы идете, Тереза? — спросил Андре, беря девушку за руку. — Одну партию в теннис! А вы, Берта? Все молчите? Витаете в облаках?..
* * *Берта надела свежевыглаженное платье из сиреневого батиста. Госпожа Дегуи не стала возражать против прогулки; она упрекала себя в том, что нагоняет на дочь тоску, и всегда с готовностью разрешала все, что могло бы хоть как-то ее развлечь. Поправляя прическу под белой шляпкой с мягкими полями, которой так восхищался Андре, Берта предавалась приятным размышлениям о предстоящем приключении; ей было любопытно хоть чуть-чуть проникнуть в жизнь Альбера. Она услышала шум подъезжающей коляски, капнула вербенового одеколона на носовой платок и выбежала на улицу.
— Здесь можно ехать все время прямо, — сказала она, хватаясь за край английской повозки, чтобы подняться на маленькую высокую подножку. — А что, Мари-Луиза не поехала?
— Глупышка она, и больше ничего! — сказал Андре и, когда Берта уселась рядом с ним, дернул вожжами. — Она, видите ли, не знает этих людей… Я обожаю эту твою шляпку! — произнес он, глядя на Берту. — Какая чудесная погода!
Легкий ветерок ласкал их лица, и Берта чувствовала, как ее несет вдаль по залитой солнцем дороге убаюкивающее, радостное движение.
— Как думаете, увидим мы его отца? — спросила она.
— Надеюсь. Мне хочется его увидеть. Я очень люблю разглядывать знаменитых людей.
— Он адвокат?
— О! Великий адвокат!
Мысль о том, что она может повстречать господина Пакари, внезапно поразила ее, и ей захотелось вернуться домой, отказаться от всей этой затеи, которая вдруг показалась ей опрометчивой, а то и опасной; но Андре уже показывал своей кожаной, истертой вожжами перчаткой на обрамляющую Пикодри рощицу.
В одиннадцать часов господин Пакари обычно спускался в парк и поджидал там почту. Он всегда вскрывал письма с некоторой тревогой, что, однако, не мешало ему нетерпеливо ходить туда-обратно по аллее перед приходом почтальона. Летом он никогда не выходил за ограду сада. Затылок его с годами стал шире, отчего пристежной воротничок врезался в шею, и во время ходьбы господин Пакари все время оттягивал его пальцем. Его высокая фигура и бритое лицо на фоне природы Пикодри казались особенно тяжеловесными и мощными.
Альбер подошел к отцу; показывая на Берту и Андре, он тихо сказал:
— Это друзья, о которых я тебе говорил… кузены Катрфажей…
Господин Пакари посмотрел на Берту и, держась очень прямо, протянул Андре свою крупную ладонь.
— Почтальона, молодой человек, вы случайно не видели?
— Нет, месье, — непринужденно ответил Андре, — почтальона я не видел. Впрочем, здесь столько проселков!.. Достаточно малейшего куста…
— Нет, — сказал господин Пакари, устремляя на Андре свой властный взгляд, — у почтальона есть свой определенный маршрут. Он идет сначала от Пон-Советра до Сент-Илера, а потом от Сент-Илера прямо по дороге.
— Я представлял себе сельского почтальона более поэтично, — сказал с улыбкой Андре. — Какие прекрасные деревья!.. Я здесь еще ни разу не был…
Господин Пакари, озадаченный вольной манерой, в которой с ним разговаривал стоявший перед ним отрок, опустил глаза на свой орден Почетного легиона, потом стал разглядывать свои старые брюки. Альбер подошел к Берте.
— Видите, этому саду не хватает садовника, — сказал он. — Господин Бриссон не любит тратиться. Тем не менее здесь можно найти очень милые уголки… У нас здесь тоже есть своя теннисная площадка; правда, от нее осталась только проволочная сетка… А знаете, я ждал вас вчера утром, — говорил Альбер, идя рядом с Бертой. — Когда я договаривался с Андре, то называл среду. Я решил, что вы испугались грозы… но здесь дождя не было. Сегодня утром я вернулся на свой наблюдательный пункт… когда увидел ваше сиреневое платье в коляске!.. Как все-таки хорошо, что Мари-Луиза заупрямилась! Похоже, у Андре с моим отцом полное взаимопонимание… Взгляните… прогуливаются, словно старые друзья… Этот юноша просто поражает меня!
— У вашего отца такой грозный вид, — сказала Берта. — Как вы полагаете, не показался ли ему странным мой приезд?
— Ну что вы, все нормально… Я объясню ему…
— Нам нужно будет уехать отсюда в полдвенадцатого, — сказала Берта, поворачиваясь в сторону Андре. — Сейчас который час?
— Вы же только что приехали!.. Посмотрите… вот наш огород. Овощей там нет уже пять лет, но зато в сезон цветения от этих вот бордюров из белых гвоздик идет такой аромат… Вы любите инжир? Две или три ягоды на вершине дерева еще остались. Я сейчас залезу по лестнице в эту чахлую оранжерею… Вы не жалеете, что приехали?
— Да нет, это очень интересно… Думаю, нам следует пойти к Андре, — сказала Берта, когда они обогнули маленькую дубовую рощицу.
