Джеймс Олдридж - Удивительный монгол
— Но Tax может поранить ее.
— Ну, только не на воле, — ответил дедушка. — Такое бывает лишь в зоопарках.
— А ты хочешь просто выпустить Мушку и оставить ее там?
— Да. Время пришло, милая, — ответил дедушка со вздохом.
— Но это жестоко, — возразила я с жаром. И вдруг дедушка стал очень серьезным.,
— Нет, не жестоко. Животные — не люди, Китти. Я буду повторять это, пока ты не поймешь. В конце концов, Мушке будет лучше, если она будет вести себя, как лошадь, а не как собачонка. Вот увидишь.
Я была ужасно растерянна, когда мы погрузили Мушку в фургон и отправились на грузовике в Тирионскую долину, где находился Tax. Мушке все происходящее не нравилось. Мы еле-еле поймали ее и с трудом завели в фургон, а когда тронулись, то она очень сердито заржала. Даже миссис Эванс, которая всегда жаловалась на Мушку, стояла в дверях, покачивая головой, как будто мы затеяли что-то ужасное.
Дедушка поглядел на карту и решил, что, если он оставит Мушку дальше той долины, где был Tax, ей придется пройти через его новые владения, когда она будет искать дорогу домой.
— Она должна попасть в долину Таха, как раз когда стемнеет, — сказал дедушка. — Поэтому Tax не будет бояться и спокойно выйдет, чтобы в темноте взглянуть на свою гостью.
— Мушка умрет со страху, — воскликнула я чуть не со слезами, когда мы достигли небольшого леска, где должны были оставить ее.
— Чепуха, — ответил дедушка. — Мушке будет так же любопытно, как и Таху, поверь мне.
— Но он же дикий зверь, — протестовала я.
— Не думаю, что это слишком обеспокоит Мушку, — сказал дедушка со смешком, который так рассердил меня, что ему пришлось погладить меня по голове и сказать: — Ну, ну, успокойся.
— Он убьет ее! — пробормотала я и расплакалась. Мы уже вывели Мушку из фургона и собирались уезжать. Она стояла и смотрела на нас как на чудовищ, и я сама себе казалась чудовищем, которое причиняет ей зло.
Я ревела в свою шляпку, когда мы ехали. Мушка бежала за нами до тех пор, пока мы не прибавили скорость и она не отстала. Тогда она остановилась и стояла, печально смотря нам вслед, пока мы не уехали.
— Она заблудится, — сказала я, захлебываясь слезами.
— Чепуха, — успокоил меня дедушка. — Лошадь быстрее найдет дорогу домой, чем собака. Можешь оставить Мушку хоть в Шотландии, она все равно найдет дорогу домой.
Но мне было безразлично, что говорил дедушка, и, хотя я понимала, что веду себя глупо и поддаюсь настроению, я продолжала ставить себя на место Мушки и думать, как бы я чувствовала себя, если бы меня оставили в горах один на один с диким азиатским жеребцом.
Вот и все, что я могу написать тебе сегодня, Барьют. Я очень устала. Пишу сидя в постели, уже первый час ночи, но я не могу спать. Я все думаю о Мушке, о том, как она пытается найти в горах дорогу домой. Сейчас страшная гроза, молнии освещают холмы и поля, грохочет гром и льются потоки воды. Гром гремит такой, как будто раскалывается земля. Я пока кончаю, потому что хочется зарыться с головой в одеяло, чтобы не слышать этого ужасного грома и не видеть молний.
Пишу несколько дней спустя!
После того как мы оставили Мушку в горах, я, честно говоря, уже не ожидала увидеть ее в живых. Но на следующую ночь, около двух часов, меня разбудил шум за окном. Это Мушка пыталась просунуть морду в комнату. Она ржала и подняла ужасный шум, даже Скип зарычал под кроватью.
— Мушка! — закричала я. — Ты вернулась!
Она смотрела на меня так, как будто хотела сказать: «Конечно, вернулась. Но сначала скажи, почему ты меня там оставила?»
Я вылезла в окно, обняла ее и при свете, падавшем из комнаты, тщательно ее осмотрела, не ранена ли она. Потом босиком я отвела ее в стойло, шикнув на Скипа, который все пытался ухватить Мушку за ногу. Устроив ее в конюшенке, я залезла обратно через окно и крепко проспала до тех пор, пока нужно было идти в школу.
Конечно, дедушка сказал: «А что я тебе говорил?»
Но я заметила, что он тоже внимательно осмотрел Мушку и дал ей кусок сахара, чего мне никогда не разрешал делать.
Мушка была в порядке, и я отправилась в школу в хорошем настроении. Но когда вечером вернулась домой, оказалось, что Мушки нет.
— Она опять в долине, — сказал дедушка.
Я расстроилась и плохо приготовила урок по географии, за что мне и попало. На следующий вечер Мушка не вернулась, и миссис Эванс принесла мне чашку горячего какао и прошептала:
— Ты можешь оставить Скипа у себя на ночь, если хочешь.
Скип спит у меня под кроватью каждую ночь, но миссис Эванс этого не знает, поэтому я ответила шепотом: «Большое спасибо», поцеловала ее и почувствовала себя лучше.
На этот раз Мушка вернулась через две ночи и два дня. Выглядела она ужасно. Ее покрывала грязь, и дедушка показал на небольшую царапину на ее боку, как будто кто-то сорвал зубами кусочек ее шерсти.
— На нее напал Tax, — сказала я. — Это укус.
— Чепуха, — ответил дедушка. — Это просто дружеская трепка. — Он вызвал по радио Питера. — В следующий раз, Питер, ты, может быть, заметишь их вместе. Направь свой бинокль в долину.
— О'кэй, профессор, — отозвался Питер.
— Ты измучаешь ее, если будешь все время отсылать обратно, — запротестовала я, когда дедушка сказал, что снова отвезет Мушку в горы.
— Она всегда может прилечь и отдохнуть, — возразил дедушка. — Может быть, Tax воспользуется случаем и познакомится с ней.
Дедушка мне прямо надоел тем, что все время поддразнивал меня. Он не разрешал мне никакой нежности по отношению к Мушке.
Короче говоря, мы отвозили Мушку на другую сторону долины пять раз за пять недель, и пять раз она возвращалась. Но последние два раза она отсутствовала четыре дня и в ней появилось что-то странное. По субботам и воскресеньям, когда мы давали ей немного отдохнуть, она по-прежнему повсюду ходила за мной, но больше не пыталась попасть в дом, а однажды так далеко ушла от дома, как будто собиралась вернуться в горы сама.
— Срабатывает, — сказал довольный дедушка, когда мы следили за ней через окно.
— Она никогда нас не покинет, — сердито заспорила я.
— Она может и не уйти очень далеко, пока она здесь, вблизи дома, — признал дедушка. — Но кто знает, что будет, когда она снова пойдет через ту долину?
В следующий понедельник, когда он снова увез ее, я больше не беспокоилась за ее безопасность, но чувствовала себя несчастной, зная, что теряю Мушку. Да, я знала это.
На этот раз она не вернулась. Прошло четыре дня, пять дней, неделя, а потом однажды в семь часов утра мы услышали из динамика голос Питера, который кричал возбужденно, что ясно видит их обоих в долине.
— Дикий конь водит ее по долине, а она следует за ним на почтительном расстоянии. Он похож на маленького короля, знакомящего свою невесту с ее новыми владениями.
— Отлично, — ответил дедушка, который сейчас походил на доброго медведя. — Записывай все, что они делают, Питер, особенно куда направляются, если можешь определить.
— Я абсолютно уверен, что Tax осматривается, чтобы знать, далеко ли можно уйти. Он может перебраться через реку?
— Нет. Они всегда боялись воды.
— Я думаю, он пытается найти выход. Он обходит весь участок.
— Естественно, но мне кажется, Мушка заставит его передумать.
Именно этого-то мы и ждали: сможет ли Мушка убедить Таха остаться. Как раз это она и должна была сделать.
В ту ночь я потихоньку плакала, когда думала о прежней Мушке, которую я знала, и о новой, послушно следующей в горах за диким жеребцом. Я не хотела расстраиваться, но ничего не могла поделать и продолжала твердить себе, что Мушка никогда не станет прежней.
Скип прыгнул на кровать и несколько раз лизнул меня в лицо (он любит соленое, а слезы ведь очень соленые), но я продолжала плакать, пока не пришел дедушка. Он погладил меня по голове и сказал ворчливо:
— Ну, хватит, хватит. Это ведь не ты там, в горах, а шетландский пони, пони привыкли к вересковым зарослям, и для нашей Мушки это привычная обстановка.
Но мне все равно казалось, что я там с ней, и мне это было не по душе. Если бы я не была такой усталой, возможно, я бы не начала снова плакать. А тут еще пришла миссис Эванс и стала обвинять дедушку в том, что он был слишком жесток по отношению к бедной лошадке. Дедушка на это ответил «чушь», и они опять заспорили. Потом я заснула, и Скип заснул у меня в ногах, а они все еще спорили на кухне.
Итак, мы ждали.
Сначала Мушка держалась далеко от дома, и Питер сообщал, что обе лошади совершают переходы по горам и в долине, как будто ищут чего-то. Они все время спешили, и поэтому Мушке приходилось порой бежать рысью, чтобы не отстать. Иногда Питер не видел их целыми днями, но они всегда возвращались в «штаб-квартиру» Таха в Тирионской долине. Потом Питер стал вновь говорить, что Tax намерен бежать.
— Этого дикого жеребца ничто не остановит, профессор, даже Мушка. Он намерен вырваться.
