Фредерик Стендаль - Минна фон Вангель
Граф опередил Альфреда на шесть шагов: он успел открыть окно, выскочить на галерею и оттуда в сад. Г-н де Ларсе следовал за ним по пятам, но когда он подбежал к невысокой ограде, отделявшей сад от озера, лодка, в которую прыгнул г-н де Рюпер, была уже в пяти-шести туазах от берега.
— До завтра, господин де Рюпер! — крикнул ему де Ларсе.
Ответа не последовало. Г-н де Ларсе тотчас вернулся наверх; по гостиной, через которую нужно было пройти, чтобы попасть в спальню, в волнении ходила Минна. Она остановила Альфреда.
— Что вы намерены сделать? — спросила она. — Убить госпожу де Ларсе? По какому праву? Я этого не допущу. Если вы не отдадите мне кинжал, я крикну, чтобы предупредить ее об опасности. Правда, мое присутствие здесь безнадежно скомпрометирует меня в глазах ваших слуг.
Минна заметила, что эти слова произвели желаемое действие.
— Как, вы любите меня и хотите меня опозорить! — прибавила она с живостью.
Г-н де Ларсе бросил ей кинжал и, взбешенный, вошел в спальню жены. Произошло резкое объяснение. Г-жа де Ларсе, ни в чем не повинная, думала, что какой-то вор забрался к ней в комнату: она не видела и не слышала г-на де Рюпера.
— Вы сошли с ума, — сказала она мужу. — Дай бог, чтобы вы оказались только безумным! Вы, очевидно, жаждете свободы; вы получите ее. Имейте по крайней мере благоразумие ничего не разглашать. Завтра я возвращаюсь в Париж; я скажу, что вы путешествуете по Италии и что я не захотела поехать с вами.
— В котором часу вы собираетесь драться завтра? — спросила фрейлейн фон Вангель Альфреда, когда он вернулся к ней.
— Что вы хотите этим сказать? — в свою очередь спросил г-н де Ларсе.
— Что со мной не надо хитрить. Я хочу, чтобы прежде, чем встретиться с господином де Рюпером, вы подали мне руку и помогли сесть в лодку; я буду кататься по озеру. Если вы настолько глупы, что хотите, чтобы вас убили, волны озера положат конец моим страданиям.
— Дорогая Аникен! Сделайте меня счастливым человеком сегодня же вечером! Завтра, быть может, это сердце, бьющееся для вас с той минуты, как я вас увидел, и прелестная рука, которую я прижимаю к своей груди, будут принадлежать бездыханным телам; при свете свечей они будут покоиться в мрачной часовне под взорами двух савойских священников. Этот прекрасный день — вершина нашей жизни, пусть он будет и самым счастливым из всех!
Минна с большим трудом сдерживала порывы Альфреда.
— Я буду вашей, если вы останетесь в живых, — сказала она наконец. — Сейчас жертва была бы слишком велика; я предпочитаю видеть вас таким, какой вы теперь.
Этот день был самым прекрасным в жизни Минны. Угроза смерти и величие жертвы, приносимой ею, заглушили в ней последние укоры совести.
На следующий день, задолго до восхода солнца, Альфред пришел к Минне и усадил ее в красивую лодку, предназначенную для прогулок.
— Можно ли мечтать о большем счастье? — говорила она, спускаясь с Альфредом к берегу озера.
— С этой минуты вы принадлежите мне, вы моя жена, — сказал Альфред. — Я обещаю вам жить, я приду на берег и позову вас; вы причалите сюда, к этому кресту.
Минна уже готова была открыть Альфреду свое настоящее имя, когда пробило шесть часов. Она не хотела отъезжать далеко от берега; гребцы занялись рыбной ловлей, это было ей удобно, так как избавляло ее от их взглядов. Когда пробило восемь, Альфред прибежал на берег; он был очень бледен. Минна с его помощью вышла из лодки.
— Он ранен, быть может, опасно, — проговорил Альфред.
— Садитесь в лодку, друг мой, — сказала ему Минна. — Это происшествие привлечет к нам внимание местных властей. Вам нужно исчезнуть дня на два; уезжайте в Лион, я буду извещать вас обо всем, что здесь происходит.
Альфред колебался.
— Подумайте, какие пойдут толки среди приезжих, — добавила она.
Эти слова заставили г-на де Ларсе решиться. Он сел в лодку.
На следующий день г-н де Рюпер был вне опасности, но ему предстояло пролежать в постели месяц или два. Минна навещала его поздно вечером, проявляя к нему большое внимание и дружеское участие.
— Разве вы не мой нареченный? — сказала она с деланной искренностью.
Она убедила его принять крупный чек на ее франкфуртского банкира.
— Мне нужно уехать в Лозанну, — сказала Минна. — Я хочу, чтобы вы до нашей свадьбы выкупили свой прекрасный родовой особняк, с которым вам пришлось расстаться из-за безумств вашей молодости; для этого нужно продать мое поместье под Кюстрином. Как только вы встанете с постели, поезжайте туда и продайте его; я пришлю вам доверенность из Лозанны. Соглашайтесь на некоторую уступку, если это нужно, или учтите векселя, которые вы за него получите. Во всяком случае у вас должны быть наличные деньги. Раз я выхожу замуж за вас, надо, чтобы при заключении брачного контракта вы были не менее богаты, чем я.
Граф и не подозревал, что Минна обращалась с ним, как с выполнившим поручение агентом, которого вознаграждают деньгами.
В Лозанне Минна радовалась письмам Альфреда, который писал ей с каждой почтой. Г-н де Ларсе начал понимать, насколько дуэль упростила его отношения с Минной и с женой.
«Она не виновата перед вами, — писала Минна, — вы первый бросили ее; быть может, она сделала ошибку, избрав в толпе поклонников графа де Рюпера, но в отношении своего материального благополучия госпожа де Ларсе не должна пострадать».
Альфред оставил жене пятьдесят тысяч франков годового дохода; это было больше половины того, что он имел. «Мне много и не нужно, — писал он Минне, — я рассчитываю возвратиться в Париж лишь через несколько лет, когда эта глупая история будет забыта».
«Этого не следует делать, — ответила Минна. — Ваше возвращение вызовет слишком много толков. Вы должны показываться в обществе в течение двух первых недель, пока оно занято вами. Помните, что ваша жена ни в чем не виновата».
Через месяц Альфред приехал к Минне в очаровательную деревушку Бельджирато на озере Лаго Маджоре, в нескольких милях от Борромейских островов. Она путешествовала под чужим именем; в порыве любви она сказала Альфреду:
— Если хотите, можете сказать госпоже Крамер, что вы помолвлены со мной, что вы — мой нареченный, как говорят у нас в Германии. Я буду принимать вас с великой радостью, но только в присутствии госпожи Крамер.
Г-н де Ларсе почувствовал, что ему чего-то не хватает для полного блаженства, но вряд ли в жизни любого мужчины найдется время более счастливое, чем этот сентябрь, который Альфред прожил с Минной на Лаго Маджоре. Он вел себя так благоразумно, что Минна перестала приглашать г-жу Крамер участвовать в их прогулках.
Однажды во время прогулки на озере Альфред с веселым смехом спросил Минну:
— Кто же вы все-таки, волшебница? Вы не уверите меня, что вы горничная госпожи Крамер или даже ее компаньонка.
— Кем вы хотите, чтобы я была? Актрисой, выигравшей большую сумму в лотерею и пожелавшей провести несколько лет молодости в сказочном мире, или, быть может, девицей на содержании, которая после смерти своего любовника захотела переменить образ жизни?
— Если бы это было так и даже еще хуже, то узнай я сегодня о смерти госпожи де Ларсе — завтра я просил бы вас стать моей женой.
Минна бросилась ему на шею.
— Я — Минна фон Вангель, которую вы видели у госпожи де Сели. Как это вы меня не узнали! Ах, любовь слепа! — добавила она, смеясь.
Как ни счастлив был Альфред, что может относиться к Минне с полным уважением, Минна была еще счастливее. Ей не хватало лишь одного — возможности ничего не скрывать от Альфреда; обманывать, когда любишь, — это пытка.
Все же было бы лучше, если бы фрейлейн фон Вангель не открывала г-ну де Ларсе своего настоящего имени. Через несколько месяцев Минна заметила, что Альфред загрустил. Они приехали в Неаполь, чтобы провести там зиму, имея на руках паспорт, удостоверявший, что они муж и жена. Минна не скрывала от него ни одной своей мысли; ее выдающийся ум пугал его. Ей казалось, что Альфред жалеет о Париже, она умоляла его поехать туда на месяц. Он поклялся ей, что отнюдь не желает этого.
Меланхолия его не проходила.
— Я ставлю на карту счастье всей моей жизни, — сказала ему однажды Минна, — но меланхолия, в которой вы пребываете, может помешать моим планам.
Альфред не понял, что она хотела этим сказать, но был вне себя от восторга, когда после полудня Минна заявила ему:
— Повезите меня в Торре дель Греко.
Ей показалось, что она угадала причину грусти Альфреда, хотя с тех пор, как она всецело принадлежала ему, он был безмерно счастлив. Поглощенная своей любовью, Минна забыла все былые страхи. «Приди завтра смерть, даже тысяча смертей, — говорила она себе, — это не будет слишком дорогой ценой за то блаженство, которое я испытала с того дня, как Альфред дрался на дуэли с графом».
Она находила неиссякаемое удовольствие в том, чтобы делать все, что хотелось Альфреду. Опьяненная счастьем, она имела неосторожность не скрывать тех мыслей, которые составляли сущность ее характера. Пути, которыми она искала счастье, должны были не только казаться необычными банальному уму, но даже возмущать его. До сих пор она стремилась щадить в г-не де Ларсе то, что она называла «французскими предрассудками»; она старалась объяснить разницей национальных характеров те черты Альфреда, которыми не могла восхищаться; в этом отношении Минна чувствовала все слабые стороны того серьезного воспитания, которое дал ей отец, — это воспитание легко могло сделать ее невыносимой.
