KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Ромуло Гальегос - Донья Барбара

Ромуло Гальегос - Донья Барбара

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Ромуло Гальегос, "Донья Барбара" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Справа от спуска протянулись выбеленные дождями частоколы корралей, куда сгоняют собранный в саванне скот; слева сгрудились постройки – типичные жилища обитателей льяносов: два домика с глинобитными камышовыми стенами и пальмовой крышей, – здесь жило семейство Мелесио; между ними каней [34] с тяжелой и низкой соломенной кровлей, и в нем – длинный, окруженный скамьями стол; рядом – другой каней, высокий и просторный, к его столбам привязаны лошади Антонио, Кармелито и еще одна, приведенная из имения для Сантоса; наконец, третий каней – поодаль от домиков, под его крышей свисают с жердей шкуры коров и тапиров, свежедубленые и еще зловонные.

Позади этого, последнего канея – ряд деревьев: хобо [35], диви-диви [36] и высокий альгарробо [37], по имени которого и названа переправа. А вокруг – гладкая равнина, необъятные пастбища и далеко-далеко, у самого горизонта, еле заметная, словно повисшая в воздухе, гряда деревьев, – «мата», как называют льянеро затерявшийся в просторе саванны небольшой лесок.

– Альтамира! – воскликнул Сантос. – Сколько лет я тебя не видел!

С приближением Сантоса девушки, недавно толпившиеся па краю обрывистого берега, юркнули внутрь домика, и Мелесио сказал:

– Мои внучки. Диковатые выросли. То и дело бегали на реку смотреть, не идет ли барка, а стоило вам показаться, забились в угол.

– Твои дочки, Антонио? – спросил Сантос.

– Нет, сеньор. Я пока, слава богу, холост.

– Это от других детей, – пояснил Мелесио. – От усопших, мир их праху.

Они вошли под тенистый навес маленького канея. Земляной пол был старательно выметен и скамьи расставлены вдоль стен, как во время вечеринок. На почетном месте, специально для гостя, стояло кресло – предмет роскоши в скромных жилищах льянеро.

– Эй, девчонки, выходите, – крикнул Мелесио. – Вот деревня-то! Подойдите хоть поздороваться с дохтуром.

Восемь внучек Мелесио робко жались к дверям и, горя нетерпением познакомиться с приехавшим, хихикали, подталкивая друг друга:

– Выходи ты первая.

– Ишь какая, сама выходи!

Наконец они вышли друг за дружкой, словно ступая по узенькой тропке, и одной и той же фразой, с одинаковой интонацией, нараспев, по очереди приветствовали Лусардо, стараясь поскорее отнять свою руку.

– Как поживаете? Как поживаете? Как поживаете? Дед пояснял:

– Это – Хервасия, дочка Мануэлито. Это – Франсиска, ее отцом был Андрее Рамон. Хеновева, Альтаграсия… Сандовальские телки, как их тут зовут. В сосунках же у меня ходят всего трое – это они перетаскивали с барки ваши вещи. Вот какое наследство оставили мне сыновья: одиннадцать ртов, и в каждом – полно зубов.

Девушки, оправившись от смущения, опустились рядышком на скамьи, в том же порядке, как вышли из дома, и так сидели, не зная, что делать с руками и куда девать глаза. Старшей, Хеновеве, на вид было не больше семнадцати; некоторые хорошо сложены, со смуглыми, порозовевшими лицами и черными, блестящими глазами. Все – упитанные, крепкие.

– На вашу семью приятно посмотреть, Мелесио, – заметил Лусардо. – Сильные все, здоровые. Сразу видно, здесь малярия не очень свирепствует.

Старик переправил табачную жвачку за другую щеку.

– Как сказать, ниньо Сантос. Конечно, у нас здесь болеют но так часто, как в других местах, где вам приходилось бывать. Но малярия и нам порядком досаждает. У меня, к примеру, было одиннадцать детей, и семеро из них выросли и встали на ноги. Может, вы еще помните их. А вот в живых остался один Антонио! И так почти у всех. Не погибает тот, кто способен сам любую лихорадку в пот вогнать. А такие люди у нас есть. Вот хоть, в добрый час будет сказано, мы все, собравшиеся тут по милости божией. Но с остальными малярия круто расправляется.

Он сплюнул горькую слюну и закончил полушутливой фразой, по которой сразу можно было узнать в нем старого венесуэльского скотовода:

– За примером недалеко ходить. Я сам вот остался с одним молодняком. Весь крупный скот – сыновей и невесток – смерть унесла.

И он снова улыбнулся тихой улыбкой.

– Зато сколько дедов завидует вам, Мелесио, видя, какие у вас хорошенькие внучки, – заметил Сантос, стараясь отвлечь старика от грустной темы.

– Вы очень добры, – прошептала Хеновева, остальные сестры стыдливо зашушукались.

– Гм! – хмыкнул Мелесио. – Не так уж много пользы от этого! Лучше бы мне оставили табун уродок, хоть пасти было бы легче. А то из-за этих я сна лишился. Всю ночь прислушиваюсь, как выпь, и нет-нет да и соскочу с гамака и пойду их пересчитывать одну за другой – все ли восемь на месте.

Кроткая улыбка вновь обозначила тысячи морщинок на его лице. Девушки, пунцовые от смущения и распиравшего их смеха, пробормотали:

– Господи, таита! Уж вы скажете.

Подхватив веселый тон Мелесио, Сантос обратился к девушкам с шутливыми замечаниями, они разговорились, довольные и смущенные. Старик слушал гостя с тихой, светлой улыбкой, Антонио молча и преданно смотрел на него.

Появился мальчик с чашкой кофе – традиционным угощением льянеро.

– Это та самая чашка, из которой пил ваш отец, царство ему небесное, – проговорил Мелесио. – С тех пор никто к ней не прикасался. – И добавил: – Вот и пришлось мне перед смертью свидеться с ниньо Сантосом!

– Спасибо, дедушка.

– Не стоит благодарности, ниньо. Я родился лусардовцем и им умру. В здешних местах, когда речь заходит о пас, Сандо-валях. так и говорят: у них на заду клеймо Альтамиры. Хе-хе!

– Вы всегда были преданы нам. Это правда.

– В добрый час будет сказано. Пусть эти парни, что стоят и слушают нас, идут той же дорогой. Да, сеньор, время нас не меняет: спросят нас, мы говорим, не спрашивают – молчим, но долг свой мы не забываем. Скажете, всякое бывает? Нет, сеньор! Я всегда говорил Антонио: Сандовали там, где Лусардо, пока они нас сами не прогонят.

– Ну, будет, старик, – вмешался Антонио. – Сейчас нас как раз не спрашивают.

Сантос понял, что хотел сказать Мелесио словами «не спрашивают – молчим». Старик предупреждал возможные упреки в том, что не поставил хозяина в известность о мошенничестве управляющих, и намекал на обиду тех, кто, несмотря ira свою испытанную и исконную верность, оказался в положении подчиненных у таких пришельцев, как Бальбино Пайба, которого Лусардо и в глаза никогда не видывал.

– Понимаю, дедушка. И признаю, что настоящий виновник всего – сам я. Пока Сандовали в Альтамире, кто лучше их защитил бы мои интересы? Но, должен сознаться, я никогда не занимался и не хотел заниматься Альтамирой.

– У вас все время уходило на учебу, чего уж там, – сказал Антонио.

– Да и привязанность к этой земле я потерял.

– Вот это плохо, ниньо Сантос, – заметил Мелесио.

– Теперь-то я вижу, – продолжал Лусардо, – как вам здесь туго приходится.

– Как говорится, сдерживаем обезумевшее стадо, – заявил Антонио.

А старик продолжал в метафорическом стиле скотоводов:

– Не раз на рогах висели. Антонио так даже на хитрость пошел, – как тот бык, которого повалили, а он все норовит вскочить да вырваться, – притворился смирным, особенно перед доном Бальбино, и даже противником вашим, – только бы не уволили.

– И все же вчера он собирался дать мне расчет.

– Теперь ты сам дашь ему расчет. Он хорошо сделал, что не пришел встречать меня, и лучше бы ему убраться из имения до моего приезда. Какой отчет он может дать мне, если не копию тех, что присылали его предшественники? Отчеты Великого капитана [38]! А я? Как я могу приказывать ему, если сам виноват во всех его мошенничествах?

При этих словах Кармелито, подтягивавший у лошадей подпруги, пробормотал:

– Что я говорил? Он уже не хочет осложнений с управляющим. Святое правило – не связывайся с франтом. Нет, с кем придется рассчитываться, так это со мной! И сегодня же вечером, потому что завтра на рассвете я – ногу в стремя и был таков.

И даже у самого Антонио, судя по его мгновенно нахмурившемуся лицу и неодобрительному молчанию, возможно, мелькнула, несмотря на его горячую привязанность к Сантосу, та же мысль, когда он услышал, что хозяин готов так легко отпустить управляющего с награбленным добром.

Сантос глоток за глотком смаковал черный, душистый кофе и наслаждался охватившим его давно забытым волнением.

Вид опускавшихся на безмолвную, огромную саванну сумерек, гостеприимство окружающих, тень и прохлада кровли, под которой он сидел, робость девушек, целый день ожидавших его приезда, принарядившихся и украсивших волосы цветами, как на праздник, взволнованная радость старика, убедившегося, что «ниньо Сантос» не забыл его, и благородная сдержанность обиженного в своей преданности Антонио – говорили ему, что не все плохо и враждебно в льяносах, на этой исконной венесуэльской земле, где добрый народ любит, страдает и надеется.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*