Джон Кольер - Сборник новелл ""
– Когда-нибудь видали такое? – изумился Дэнни.
– Погоди, – остановил его я. – Он ведь может сорваться с утеса. Я побегу ему наперерез. А ты давай за ним, если он свернет в другую сторону.
Я поспешил к краю утеса, но Раймера нигде не было видно. Прождав довольно долго, я увидел, что снизу ко мне карабкается Дэнни.
– Лежит под скалой, бедняга, – сообщил он. – Совсем бездыханный, сердце еле бьется, а сам все бормочет свои цифры, будто святой отец молитву по четкам читает, да все что-то замеряет руками, будто рыбак какой, и плачет, как дитя малое. Что же это он, ваша честь, ума совсем лишился, или привиделось такое, чего и не представишь?
– Наверное, перегрелся на солнце, – предположил я. – Давай-ка отвезем его домой.
Осторожно ступая, мы спустились туда, где лежал Раймер. На него было жалко смотреть.
– Я все испортил, – сокрушался он. – Никакого подхода. Кинулся на нее как сумасшедший. Что она обо мне подумает!
– Поплыли домой, – сказал я.
В молчании мы погребли к большой земле. Когда вылезли на берег, он оглянулся на остров.
– Если бы она мне позволила! – В голосе его звучало неподдельное огорчение. – Хотя бы позволила объяснить!
– Идите к себе в номер, – сказал я, – и прилягте.
– Я и сам этого хочу, – признался он. – Ни на что другое сейчас не способен.
Он провел в номере весь день, и весь следующий, и следующий. На третий день я ненадолго отлучался. Вернувшись, спросил Дойла, все ли в порядке.
– Какой тут порядок, – сказал Дойл, – если он все причитает, как плакальщица над покойником. Я прислушался, стоя у основания лестницы.
– Ничего страшного, – успокоил я его, возвратившись. – Это он на свой манер песню перепевает: «Слиты воедино день и ночь». У этой песни хороший конец. Чувствую, он вот-вот очухается.
И правда, вскоре мы услышали на лестнице его шаги. Он был в превосходном расположении духа, словно вся скопившаяся за эти дни энергия вышла наружу.
– Боюсь, приятель, – заговорил он, – последние два-три дня я давил на вас мертвым грузом. Да, брат, подкосила она меня под корень, и это святая правда. Лежал как бревно, из головы все мысли прочь. Мистер Дойл, пожалуйста, отыщите мне побольше тростника или ивовой лозы, и пусть ваш Дэнни поможет мне построить маленькую западню, я уже придумал какую. Я заговорщицки подмигнул Дойлу, и он внимательно выслушал все просьбы Раймера.
– Поняли, что я задумал? – спросил меня Рай-мер. – Сделаю клетки двух типов, ловушки для птиц, какие мы делали на Среднем Западе, когда я был мальчишкой. В маленькую положу немного вареного зерна. Это для голубей. А большая ловушка будет для нее.
– А какая приманка? – поинтересовался я.
– Она ведь женщина, – пояснил он. – Божество, если угодно, но все-таки femme {Женщина (фр.).}. – С этими словами он вытащил из кармана кожаный футляр, открыл его, и нашим взорам предстали очень красивые маленькие часики, оправленные бриллиантами. – Купил в Париже, – скромно сообщил он. – Думал подарить одной молодой даме в Кливленде. Бедра, правда, у нее тридцать шесть. А здесь: тридцать четыре, двадцать пять, тридцать пять! Это и будет моя приманка. Она обязательно соблазнится. Как только она берет часики – тяну за веревочки, и все остальные голуби, черт их дери, оказываются в одной клетке, а она – в другой. Тут уж ей придется меня выслушать. Нет, нет, ничего безнравственного, вы не думайте. Я хочу предложить этой маленькой даме стать миссис Томас П. Раймер.
– Но если вы ее не видите... – начал я.
– Погодите, – перебил меня он, – я еще приглашу фотографов из студии «Макс фэктор», пусть ее снимают, это будет подлинная красота, да еще в цвете, понимаете? Это будет... – повторил он и вдруг запел первые строчки американского гимна. – Я думаю, патриотизм здесь вполне уместен. – Продолжая петь, он направился к сараю, и до конца дня оттуда доносился стук молотка.
На следующий день, занимаясь утренним туалетом, я случайно выглянул в окно и увидел, что от берега отчаливает лодка. На веслах сидел Дэнни, Раймер пристроился на носу, а на корме покачивались две немыслимых и огромных клетки-западни. Я окликнул мужчин. Раймер махнул мне рукой, и они поплыли к острову.
Вечером, возвращаясь в гостиницу, я увидел, что лодка уже на берегу, и прибавил шагу: как там Раймер?
Я застал его в баре, он был мрачен, перед ним стоял стакан с изрядной порцией виски.
– Что случилось? – спросил я.
– Не спрашивайте меня, что случилось, – отрывисто бросил он. Потом смягчился: – Ладно, скажу. Боюсь, эта маленькая леди хочет натянуть мне нос, и мне это не нравится.
– Что же она сделала? – спросил я.
– Я велел Дэнни высадить меня на острове, – продолжал он, – а самому отплыть и ждать неподалеку от берега, чтобы она не очень стеснялась. Я расставил свои клетки, приманки, зашел за скалу и принялся ждать. Скоро птицы прилетели, давай кружить да пикировать, и все на скорости – прямо цирковой номер, загляденье, ну и моя красавица в середине, знай себе хлопает вовсю крылышками, чтобы от остальных не отстать. Ну, увидели они мои ловушки, обороты сразу скинули. И она, вижу, заинтересовалась.
– Ну, ну, дальше, – подбодрил его я.
– Что ж, – продолжал он, – подлетели они сначала к маленькой ловушке, верхний левый голубь шасть внутрь, собрал зернышки и принялся кормить остальных.
– Черт побери! – воскликнул я.
– Потом, – рассказывал он, – они перебрались к большой клетке, залетает туда моя танцовщица, берет часики в клювик, пускается с ними, если так можно выразиться, в пляс, и выбрасывает их с утеса в море прямо у меня на глазах. Как вам это нравится?
– Сурово она вас, – посочувствовал я.
– Как можно так не считаться с человеком! – воскликнул он и хлопнул кулаком по столу. – Если эта дамочка полагает, что Томас П. Раймер позволит ей вот так над собой издеваться... Хозяин, налейте еще.
– Ну и забудьте о ней, пусть себе летает, – посоветовал я.
– Как я могу о ней забыть? – Я бы отдал ей весь мир. И еще отдам. Но должна она внимать голосу разума! Ничего, я ее заставлю себя выслушать. Главное, чтобы она оказалась на расстоянии вытянутой руки, тогда все! Хозяин, велите отнести бутылку этого вашего самогона ко мне в номер. Хочу посидеть и как следует подумать. Спокойной ночи, приятель. Собеседник я сейчас все равно никудышный. Она пробудила во мне пещерного человека, вот что. Не подумайте, что я строю из себя какого-нибудь шейха, но эта ирландская чудо-дамочка должна знать: натягивать нос истинному американскому бизнесмену ей никто не позволит! Спокойной ночи!
Почти всю ночь я слышал, как он топает по своей комнате. Заснул я поздно, спал крепким сном и пробудился, когда день уже разгулялся по-настоящему. Я спустился вниз и стал искать моего нового знакомца.
– Где мистер Раймер? – спросил я Дойла.
– Одному Богу известно, – ответствовал он. – Вы не слышали, как он раскричался под утро, когда еще только светало?
– Что? – удивился я.
– Я проснулся, – сказал Дойл, – и услышал, как он что-то бормочет. И вдруг как завопит: «Разрешение на брак! Тут она никуда не денется!» Потом вмиг смолк, будто ничего не было, и я снова бухнулся спать. А утром спустился – его уж нет. И машины его нет. А на стойке бара записка: «Уехал на несколько дней».
– Он отправился в Голуэй, – предположил я. – За этим разрешением, черт бы его подрал!
– Весьма возможно, – согласился Дойл. – Вот беда-то, прости Господи.
Действительно, через несколько дней меня разбудил звук подъехавшей машины. Выглянув в занимавшийся день, я узнал впечатляющие очертания громадного американского «родстера» – машины Раймера. Когда пришло время завтрака, я поспешил вниз, сгорая от желания поговорить с ним.
В коридоре мне встретился Дойл.
– Ну что, мистер Раймер вернулся? – спросил я.
– Вернулся, – сказал Дойл. – И снова уехал.
– Уехал? Куда?
– Наверное, на остров, – предположил Дойл. – Он, должно быть, прикатил сюда ночью и сразу же взял лодку. Я послал Дэнни, чтобы одолжил другую лодку, у рыбака Мерфи. Велел ему грести прямо на остров, пусть посмотрит, не случилось ли там чего с этим бедолагой-джентльменом.
Бинокля в гостинице не было. Мы ждали, не находя себе места, и наконец узрели Дэнни – он греб в одолженной лодке, а на буксире тащил другую. Вторая лодка была пуста.
– Ты его не нашел? – прокричал Дойл.
– Ни слуху ни духу, – сказал Дэнни, закрепляя нос лодки. – Эта голубка, на которую ему вздумалось охотиться, была ангелица небесная, уж я знаю. Вот и исчез бедняга без следа.
– Может, он упал с утеса? – предположил я.
– Я видел голубей, – сказал Дэнни, покачав головой. – Четверых, сидели порознь на кусточках вокруг места, где мы их первый раз увидели, сидели и горевали.
– А голубка? – спросил я.
– Несчастная птаха лежала на траве, в середине, сказал Дэнни. – Со свернутой шеей.
