Юз Алешковский - Собрание сочинений в шести томах т.4
Люди Буша стали наперебой отвечать, что никакого звонка не было, поскольку в стране – полный завал старой Системы. Они истратили массу «капусты» на частных сыщиков, чтобы отыскать его в многомиллионном городе. К счастью, мама одного из людей узнала по телику вот эту почтенную даму. Остальное было делом техники. До Буша удалось дозвониться только сегодня. Где кейс с «капустой»? С нами, учти, не шутят…
Коротышка же с той самой синей книжкой вынул вдруг из левого глаза протез и чуть не ткнул им Герману в нос – на, мол, любуйся, тут у нас туфтовый шнифт не отличишь от натурального.
Герман, искренне перед ним извинившись, попросил хозяйку дома принести из комнаты кейс с «капустой». Сказал, что взял оттуда лишь свои командировочные. Пересчитайте, сказал, и врежьте мне, джентльмены, расписку.
Вдруг в гостиную прибежала внучка старой дамы. Она закричала с неподдельным ужасом и восторгом:
– Герман, вас вызывает президент Буш! Прямо из Белого дома. Бабушка, Буш спросил у меня, хау ар ю, бейби?
– Ну что, козел, – сказал Герман в трубку, к полному изумлению Даши, – сообщил ты своим людям, во что я буду одет?
– Связи не было даже из Белого дома. Бардак. Что с кейсом? – заорал Буш.
– Все – о’кей, бейби, тейк ит изи. Твои люди стоят рядом. Тейк ит изи, все о’кей. Расписку взять? – Один из людей подошел и крикнул в трубку, что, в натуре, все – о’кей, «капуста» на месте минус зарплата.
– Никаких расписок, – снова заорал Буш, – пора вести дела свободного рынка либо на полном доверии, либо на страхе расплаты за подлянку. Наш кооператив поздравляет всех зарубежных сотрудников с Рождеством! Не тяните с отправкой овсянки, манки, компьютеров и гондонов для деловой молодежи! Страна не может рисковать ее здоровьем…
Мы намеренно опускаем тут описание времяпрепровождения нашего героя в Нью-Йорке, загрузке им пары контейнеров с подарками для дружков-шахтеров и знакомых дам и многое другое из всего того, что может себе позволить путешественник со средствами в пышущем жизнью городе.
Разумеется, прощальный банкет он закатил для всей семьи старой дамы в «Русском Самоваре», хотя сам выпил с симпатичным и эрудированным хозяином этого уютного заведения всего лишь стакан фруктовой водки, настоянной на дюжине экзотических плодов.
Выпив, попросил рецепт для бармена одного воркутинского ресторана, своего старого приятеля. На вопрос хозяина, на чем он будет настаивать водку в вечной мерзлоте, Герман ответил, что уголь вскоре начнут бодать за валюту тропическим странам и вскоре в магазинах образуется завал груш, ананасов, слив, бананов и так далее. Все дело в валюте. Эскимосы Аляски не садятся же за стол без дынь и арбузов. Когда-нибудь и в Воркуте дойдет до этого неслыханного изобилия прогресс продовольственной программы…
22
Люди Буша, между прочим, оказались не мафиозниками, а деятельными торговцами и переправщиками в бедствующее наше «экономическое пространство» многих дефицитных товаров.
Полезным людям подобного типа приходится, к сожалению, – из-за отсутствия в стране законной защиты прав предпринимателей – до сих пор приходится им иногда преодолевать самым уголовным и рискованным образом зверски разорительные налоговые и прочие капканы да мечтать о цивилизованном обществе со старинными, поощряющими торговлю законами и доверием к негоциантам.
В аэропорту Германа провожала вся семья старой дамы. Даша напоминала не ностальгирующего подростка-депрессанта, а обыкновенную неглупую девицу. Германа она уже называла на «ты».
Одним словом, все они расстались друзьями, договорились переписываться, наладить связи фирмы зятя с воркутинскими бизнесменами и так далее.
Напоследок Герман сказал старой даме:
– Вы меня, Вера Аркадьевна, натурально спасли. Теперь я в большом порядке. Клянусь, прилечу опять, но со своим паспортом. Спасибо за «Пиковую даму». Теперь это будет парфюмерией всей моей жизни!
От всего, что хотели надарить ему на прощание его новые друзья, он весело отказался. Но выпросил у Веры Аркадьевны флакон с остатками духов, дивный запах которых начисто позабыл.
Духи эти он выпил однажды, размешав их с квасом и просто загибаясь с похмелья в женском общежитии, утром седьмого ноября, в день, который все мы отмечали с самыми разными чувствами, но который всегда был для многих из нас жизнерадостным поводом вознестись с надеждой, с весельем и с мужеством над абсурдно неустроенным бытом и страдальческими для живых нормальных людей обстоятельствами нелепой советской истории.
МАРШАЛ СЛОМАННОЙ СОБАКИ
Из новой книги «Похмельные повести»
Памяти Володи Левина – яростного любителя земных радостей, веселого и верного друга
…живут и исчезают человеки…
(из стихотворения покойного председателя КГБ Андропова)Замечательная эта во многих отношениях историйка произошла во времена уродливого предолимпийского беспокойства, истерически обуявшего столицу нашей Империи.
Если бы было мне по силам, я с вдохновенной дотошностью летописца засел бы за описание всего с ним связанного – настроений правительственных кругов и обывателя, уродливых гримас подготовки к самим спортивным играм, волнующих ожиданий болельщиков и карманников, крикливых репетиций всякого показушного момента и многого другого, продержавшего в постыдно-комическом напряжении столицу и ее окрестности больше четырех лет. Но кому под силу в наше время воспроизвести пером внимательным и беспристрастным – пером историка – образ поведения закрытого общества, решившегося впустить в себя – из соображений невысокого порядка и не без плебейской зависти к жизни открытых обществ – немного нервозно контролируемого, не спертого свежачка? Решившегося впустить его, чтобы было у нас все, так сказать, как у людей, но тут же очумевшего от принятого решения и превратившего жизнь обывателя в мелкий и вонючий коммунальный ад…
Какое уж тут «внимательное перо», когда муза истории брезгливо отвратила проникновенный свой лик ото всех покалеченных запретами властей российских повествователей, кроме одного лишь изгнанника, да и то мысленно находящегося еще в большем историческом отдалении от современных будней своего умонепостигаемого Отечества и гневно описывающего ужасную, кровавую, тупую, по истине, одним словом, дьявольскую кашу событий полувековой давности, одним из плодов коих и была, кстати, дебильно-помпезная Олимпиада…
Короче говоря, кому – история, а кому – историйка…
Некоторое время перед праздником Первое мая пустую посуду можно было сдать в один момент, без долгих выстаиваний, топтаний, порчи нервишек из-за страха влипнуть до сдачи в перерыв на обед и без трепетаний насчет отсутствия тары под «Байкал» и «двойное золотое».
Произошло это затишье в подобного рода очередищах из-за того, что по столице пронесся смерч убедительных слухов о готовящемся к открытию Олимпиады трагическом повышении цен на крепкие спиртные напитки. В местах скопления обывателей – на пустырях, в подворотнях, в подъездах, в общественных сортирах, в пивных барах, в банях и во многих других местах – появились зловещие намеколозунги: «СТОЛИЦЕ ОЛИМПИАДЫ – ТРЕЗВОСТЬ», «БОРЬБА С ЗЕЛЕНЫМ ЗМИЕМ – ВСЕНАРОДНОЕ ДЕЛО» и так далее.
Обыватель, чуткий к предвестникам стихийных бедствий, решил подстраховаться вместе с теми, кто привык безбожно богатеть на любимой игре правительства с народом в повышение цен на винно-водочные изделия. Таксисты, проводники вагонов, служители общественных сортиров, контролерши кино и танцплощадок, уборщицы безалкогольных закусочных и даже завхозы средних школ и высших учебных заведений, не говоря уж о подпольных бандершах и просто запасливых мелких спекулянтах, бросились раскупать спиртное. Полки магазинов опустошены были за пару каких-то дней. Но вот прошло уже три томительных дня после публикации в центральном органе партии явно предупредительной передовицы, а цены на водку и вина оставались прежними. Покупать их многим стало просто не на что. Повышение цен ожидалось в ночь с понедельника на вторник, поскольку в воскресной «Правде» появилась легко расшифровываемая передовая статья «НЕОТСТУПНОЕ ВНИМАНИЕ ПАРТИИ И МЕСТНЫХ ОРГАНОВ ВЛАСТИ – ЗДОРОВЬЮ НАРОДА».
Многим обывателям, не пропившим еще по каким-то причинам ума аналитического, а также тем фигурам, которые привыкли за годы советской власти подкармливать манию преследования алкоголизма любою пищей, стало совершенно ясно, что правительство, в полном соответствии с модной древнекняжеской, а в те дни – спортивной традицией, сказало своему враждебному народу: «Иду на вы!»
Обыватель как бы занял выжидательную боевую позицию. На улицах не было видно не то что пьяных, но и сколько-нибудь значительно выпивших.
