Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)
— Говорю я, — продолжал невозмутимый Галли, — о твоей матери и леди Констанс. Ты удивишься, но за моей книгой охотится и твой Бодкин. Как ни прискорбно, он первостатейный гад. Его нанял Тилбери, в девичестве — Скунс. Почему ему дали титул, представить себе не…
— Дядя Галли!
— Да, что?
Холодное спокойствие снизошло на Ронни.
— Монти тут был, — ответил он. — Просил рукопись. Я сказал ему, где она. Вероятно, теперь она у него.
Глава XI
Нет на земле совершенной радости. Как заметил один древний римлянин, только расслабишься — surgit aliquid amari[65]. Забрав рукопись, полюбовавшись ею, переместив к себе, полюбовавшись снова и спрятав в надежное место, Монти несколько поостыл, ибо представил себе беседу с Пилбемом. Он не любил неприятных сцен, а эта, судя по всему, обещала стать просто гнусной. У Пилбема есть к тому основания.
Посудите сами, мог сказать он, сыщики — тоже люди. Предположим, Шерлок Холмс буквально вылез из кожи, чтобы найти бумаги адмиралтейства, и тут ему говорят: «А, да, кстати! Помните эти бумаги? Так вот, плюньте. Мы их нашли». Расстроится он? Еще бы! Расстроится и Перси Пилбем. Словом, Монти совсем не хотелось делиться с ним новостью.
Но что поделаешь! Сыщик сидел в курилке, массажируя усы, и Монти робко начал:
— Ах вот вы где!
Сыщик на него посмотрел. Взгляд был мутный, и совесть затрепетала. Человек старается, думает…
— А, Бодкин, — сказал тем временем Перси. — Вы мне и нужны. Я думал…
Страшно страдая, добрый Монти решил нанести удар сразу.
— Это видно, — произнес он. — По глазам. Ничего, больше не думайте. Выключите мозг. Она у меня.
— Э?
— Я взял рукопись.
— О!
— Да-да, взял.
Они довольно долго молчали.
— Так, — сказал Пилбем. — Прекрасно. Хорошо спрятали?
Монти стало легче. Какой, однако, милый человек! В таких обстоятельствах… Жуть, какой милый.
— Что с ней делать будете? — спросил сыщик.
— Отнесу в «Герб», такому Тилбери.
— Это лорду, что ли?
— Да, — удивился Монти. — Вы знакомы?
— Я у него работал. Издавал «Сплетни».
— Нет, правда? А я сотрудничал в «Малыше». Мы прямо родственники!
— Зачем она ему?
— У него контракт. Если ее не печатать, он теряет много денег.
— Ага, ага, ясно. Я думаю, неплохо заплатит.
— Мне деньги не нужны, у меня деньги есть. Мне нужна служба. Он обещал меня взять, если я принесу рукопись.
— Значит, отсюда уходите?
Монти засмеялся:
— Сами выгонят. Если б старик застукал, вчера бы турнули.
— А что такое?
— Вашего Тилбери заперли. Накрыли его с этой свиньей, он ей картошку давал, а они подумали — он ее чем-то травит. Ну, заперли, а я выпустил. Узнал бы старик, ноги моей здесь бы не было.
— Это уж точно! — согласился сыщик.
— Старикашка — будь здоров, — развил свою мысль Монти. — Вечно одни бзики. То у него тыквы, то свиньи, скоро будут кролики… куры какие-нибудь… цветочки…
— Не без того, — признал Пилбем. — Когда ее понесете?
— Прямо сейчас.
— Не стоит. — Сыщик покачал головой. — Нет, не стоит. Подождите, пока уйдут переодеваться, а то еще на Трипвуда напоретесь.
— Верно.
— Или на эту Конни.
— На леди Констанс?
— Тоже за книжкой охотится. Хочет ее сжечь.
— Ух ты! Здорово вы поработали, все разузнали.
— На том стоим.
— Как иначе, сыщик! Ладно, подожду, спасибо.
— Не за что.
Пилбем встал.
— Уходите? — осведомился Монти.
— Да. К старичку. Где он, не знаете?
— Нет.
— Наверное, у свиньи.
— Да, наверное. А что такое?
— Просил одну штуку узнать.
— И на него работаете?
— Ну! Потому я и здесь.
Монти стало еще легче. Если старикашка заплатит — совсем другое дело. Но какой милый человек!
Девятый граф был не у свиньи, не в ее домике, но рядом. Смутно ощутив, что немножко вымок, он спрятался в сарайчике, но теперь уже стоял у перилец, беседуя со свинарем. Сыщику он обрадовался.
— Вы-то мне и нужны, мой дорогой. Мы хотим ее переселить. То есть я хочу, а Пербрайт не хочет. Я его понимаю. Да-да, мой дорогой, — обратился он к Пербрайту, — понимаю. Конечно, она привыкла, может расстроиться, еще потеряет аппетит. Вы согласны, мой дорогой? — обратился он уже к Пилбему.
— Д-дэ, — отвечал тот без должного интереса.
— С другой стороны, — продолжал граф, — против нее плетут козни. Здесь она слишком далеко, слишком… э… а, на отшибе. Да Господи! — воскликнул он. — Парслоу может к ней пробраться, и никто не услышит. А там рядом Пербрайт, его домик. Чуть что, он выскочит из постели и кинется к ней.
Видимо, эти слова и побудили верного слугу покачать головой, угрюмо мыча что-то вроде: «Ныа!..» Он любил поспать.
— Мой дорогой, — спросил граф, — что бы вы посоветовали?
— Я бы переселил, — ответил сыщик.
— Правда?
— Д-дэ.
Пенсне засветилось кротким торжеством.
— Вот, — сказал лорд Эмсворт, — вот вам, мой дорогой, авторитетное мнение. Если уж мистер Пилбем так говорит, значит, переселяем.
— Ды, — отвечал свинарь.
— Можно сказать вам два слова? — осведомился сыщик.
— Конечно, конечно! Только сперва скажу я. Вы их не забудете?
— Нет, что вы.
— А я все время забываю. Сестра очень сердится. Однажды она сравнила мои мозги с решетом. Это очень умно, в решете такие дырочки…
Пилбем недавно познакомился с графом, но уже понял, что перебивать его надо вовремя.
— Что вы хотели сказать? — напомнил он.
— Э? А, сказать! Да, да, да, да. Вспомните вчерашний день, то есть вечер. Я все думал, как этот субъект вышел из темницы. Он…
— Я помню.
— Пербрайт сидел в засаде, — продолжал граф, — это я ему велел, и вдруг он видит, что ее травят картошкой. Он его схватил, запер и пошел мне доложить. Дверь он закрыл на засов…
— Я знаю.
— …так что выйти он не мог, то есть субъект, не Пербрайт. Возвращается — Пербрайт, не субъект, — а дверь открыта, его нет, это уже субъекта. Сейчас я попросил, чтобы он, то есть Пербрайт, запер там меня. Хорошо, он запер — и что же? Оттуда невозможно выйти. Это вам ничего не говорит?
— Что ж тут говорить, кто-то выпустил.
— Вот именно. Конечно, мы никогда не узнаем…
— Почему? Я знаю.
— Знаете?
— Да.
— Пербрайт, мистер Пилбем знает.
— Ыр!
— Удивительно!
— Ы-ы-ы!
— В жизни бы не поверил! А вы, мой дорогой?
— Ы-а-у!
— Прекрасно, прекрасно, превосходно. Что же я хотел спросить? А, да! Кто же это?
— Бодкин.
— Бодкин?
— Ваш секретарь.
— Так я и знал! Так я и знал, что он — пособник Парслоу! О-э-а… Выгоню!!! — вскричал граф, достигая верхнего си. — В конце месяца!
— Лучше прямо сейчас.
— Лучше, мой дорогой, намного лучше. Где он?
— Я за ним схожу.
— Не хотелось бы вас затруднять…
— Ну что вы, — заметил Пилбем. — Я только рад.
Глава XII
Когда Монти Бодкин и Галли Трипвуд мучились одной мыслью — где он, Перси Пилбем вынырнул из замка. Парадный вход его не привлекал. Едва отряхнув пальцы (все ж под кроватью пыльно), он направился к черной лестнице, миновал закоулки и переходы, очутился в гулком коридоре, а уж оттуда до задней дверцы — просто один шаг, встретил он только горничную.
Все в нем — и ухмылка, приподнявшая мерз кие усики, и пронырливый нос, и даже фестоны глянцевой прически — говорило о довольстве собою. Мозги, думал он, вот что полезно в этой жизни. Мозги и хорошая хватка.
Перед ним лежал долгий путь. Чтобы избежать неуместных столкновений, он решил обойти задами владения лорда Эмсворта и выйти на большую дорогу где-нибудь у Матчингема. Конечно, его подбросят до Маркет-Бландинга, а там можно сесть на первый же поезд. Такой вот план.
Одного не предусмотрел он — капризов погоды. Когда он вышел в сад, сияло солнце; сейчас его скрыли тучи. По-видимому, надвигалась недолгая, но бурная гроза. Проурчав для начала над холмами, она уронила каплю на лицо сыщика, а по ту сторону огорода встретила его солидным ливнем.
Как и Галахад, Пилбем не любил сырости. Он поискал укрытие и увидел небольшой домик. Городскому жителю не разобраться в сельских строениях, но черепичная крыша сулила защиту, он поспешил туда — и вовремя, ибо через мгновение мир укрыла стена потопа. Сыщик забился в угол, где сел на солому.
Что тут делать, если не мыслить? Он мыслил, проверяя свой план. Нет, думал он, не надо относить рукопись Тилбери, лучше устроить аукцион, где выступят этот лорд и леди Констанс. Мысль эта давно искушала его, но он не знал, куда спрятать товар.
И впрямь, в сельском доме мало тайников, точнее — их мало у гостя. Он ограничен своей комнатой, а это — ненадежное место. Перси Пилбема поражала самая личность леди Констанс. Такая женщина, думал он, тянуть не будет, полчаса — и добыча у нее.
