Проспер Мериме - Два наследства, или Дон Кихот. Дебют авантюриста
Маркиза. На празднике? Жюли!
Жюли. Маменька, славословие на закуску — это очень грустно. Знаете, что бы подошло для финала? Неистовая полька. Господин Севен, хотела бы я взглянуть, как вы отплясываете польку.
Маркиза. Жюли, вы забываете, что вы в трауре по вашему отцу… И как могло случиться, что моя дочь употребляет столь простонародные выражения… Этому вас, верно, научила ваша горничная?
Жюли. Вовсе нет, я их знаю от герцогини де Розвиль.
Маркиза. Превосходный образец для подражания! Видимо, вы хотели бы походить на нее настолько, чтобы весь свет назвал вас безумной, как ее.
Жюли. Велика беда прослыть безумной! Только такой ценой можно получить свободу делать все, что пожелаешь.
Мисс Джексон. О мисс Джулия!
Маркиза. Жюли, вы очень меня огорчаете!
Г-н Севен. Нет, мадемуазель, что бы вы ни сделали, никогда никто не скажет «безумная мадемуазель Жюли»; всегда будут говорить «очаровательная, шаловливая мадемуазель Жюли».
Жюли. Быстро нотариуса и свидетелей! Господин Севен только что сделал мне комплимент!
Г-н Севен. Что же в этом такого необычного?
Жюли. То, что обычно у вас в запасе проповеди, славословия… для меня и комплименты для маменьки.
Г-н Севен. Вы несправедливы ко мне, мадемуазель. Здесь, куда ни глянь, все достойно восхищения.
Жюли. Перерыв! Господин Севен, ограничимся лучше нашим старым добрым обменом эпиграммами.
Маркиза. Сколь вы терпеливы, господин Севен. Кстати, обнадежил ли вас хоть немного монсеньор Кемперский относительно нашего друга господина де Саквиля?
Г-н Севен. Я со дня на день жду от него письма. Известно ли вам, что монсеньер совершает пастырский обход, следовательно, он очень занят. Но этот обход дает ему возможность набросать небольшой план для нашего друга. Не сомневаюсь, что он воспользуется этим со всей свойственной его характеру властью. Впрочем, он так любил госпожу де Понтье, кузину Саквиля!
Маркиза. Почему вы говорите любил?
Г-н Севен. Потому что госпожа де Понтье умерла чуть больше месяца назад.
Маркиза. Умерла! Да что вы? Как же это возможно? Почему господин Луи де Саквиль, единственный ее наследник, ничего мне не сказал? Он даже не надел траур.
Г-н Севен. Я узнал об этом сегодня от поверенного в делах из Неаполя. Вы знаете, что она увезла в Искию своего чахоточного сына. Там она и умерла. Это была очень странная особа. После смерти сына она не желала видеть ни одной живой души.
Маркиза. Я и о смерти ее сына ничего не знала… Странно! Что вы об этом думаете, господин Севен?
Жюли (декламирует). «Ни в чем не сомневайся, Брут…» Держу пари, бедняга Луи де Саквиль лишен наследства. (Обращаясь к мисс Джексон.) Вот и первый недостаток, который у него обнаружат в этом доме.
Маркиза. Решительно никакие причуды госпожи де Понтье не могут изменить моего мнения относительно господина де Саквиля. Впрочем… нет ли у него собственного состояния? И все же не могу не находить странным то, что он ни словом не обмолвился об этом. Знаете, господин Севен, она была из тех женщин, что способны завещать все свое добро какому-нибудь монастырю.
Г-н Севен. Эээ, очень возможно. Она была действительно набожна, несмотря на все свое преклонение перед таким странным субъектом, каким был ее сын. Иногда я переживал, что он унаследует все ее состояние.
Маркиза. И что же, он был так несносен?
Г-н Севен. Сущий гусар. Буян, скандалист, что еще? Жизнь в нем едва теплилась, а он будто искал случая расстаться с ней. Помните, какой скандал он устроил у госпожи де Сент-Люс по возвращении из Африки?
Маркиза. Скандал? Разве это можно так назвать?
Г-н Севен. Именно так и можно. Он прострелил из пистолета руку господину де Бретизелю, другому офицеру, за то, что тот в шутку назвал их полковника Дон Кихотом.
Маркиза. Дон Кихотом! Этот полковник был господин де Саквиль, дядюшка господина Луи. Есть ли связь между ним и Дон Кихотом?
Г-н Севен. Да, есть, потому что, когда полковник был тяжело ранен, солдаты обнаружили у него на груди, возле пулевого отверстия, медальон с прядью волос, а когда он пришел в себя, это было первое, о чем он спросил.
Жюли. О, расскажите, пожалуйста! Знаете, этот полковник мне бесконечно симпатичен! Мы увидимся с ним, не правда ли?
Маркиза. Это, безусловно, была прядь волос его матери.
Жюли. Уверена, что нет.
Маркиза. Жюли!
Мисс Джексон. О мисс Джулия!
Жюли. Что это за человек? Вы хорошо знаете его, маменька? Это он подарил вам вазу, которую я просила у вас для своего камина?
Маркиза. Ну… это… это очень хороший человек.
Г-н Севен. Говорят, он со странностями… Кроме истории с прядью волос…
Маркиза. Да, романтичный… немного чувствительный… вспыльчивый, ревнивый до…
Жюли. Ревнивый? Кого же он ревнует, маменька?
Маркиза. О, это все глупые светские сплетни… я всегда видела в нем только очень благовоспитанного человека.
Жюли. Маменька, отчего вы так побледнели?
Маркиза. От ваших нелепых выходок у меня сделалась мигрень… Господин Севен, вы ничего не говорите о господине Дюмануаре. Вы с ним виделись?
Г-н Севен. О Боже, как я забывчив! Это первое, о чем я должен был вам рассказать.
Маркиза. Ну же, он прочел мою книгу?
Г-н Севен. И перечел, госпожа маркиза, по меньшей мере три или четыре раза, и знает ее наизусть. Я думаю, он в восторге.
Маркиза. Нет, правда, что он об этом думает?
Г-н Севен. Клянусь честью, он восхищен.
Маркиза. Это доставляет мне огромное удовольствие, ибо он один из самых авторитетных судей, которых я знаю. Тогда, быть может, он поместит статью в журнал. Он говорил вам об этом?
Г-н Севен. Он настаивает на этом как на самом сладостном своем праве.
Маркиза. Мне бы хотелось, чтобы вы как-нибудь привели его сюда к ужину. Мы бы попросили его прочесть какие-нибудь отрывки из его перевода Клопштока. Но вы, по крайней мере, ручаетесь, что он не рассердится?
Г-н Севен. О, сударыня, неужели вы можете хоть на секунду вообразить, что Дюмануар хочет шутки ради рассориться со всем высшим светом?
Маркиза. Но все же он должен был вам высказать некоторые замечания… Я, например, люблю критику, если она просвещенная и доброжелательная.
Г-н Севен. Единственный пассаж, в котором он позволил себе усомниться, это глава о вдовах.
Маркиза. Вы меня удивляете, поскольку это решительно лучшая глава; вы сами мне это говорили.
Г-н Севен. Он находит, сударыня, что вы слишком жестоки, запрещая вдовам вторично вступать в брак. «Госпожа маркиза, — сказал он, — безусловно, стремится отринуть от себя все то множество знаков уважения, которые неотступно сопутствуют ее грации, духу и добродетели. Ей никогда это не удастся». Вот что он сказал.
Жюли. Слишком изысканно для фельетониста.
Маркиза. Надеюсь, он не станет говорить этого в своей статье и сделает мне серьезные замечания. Впрочем, я во всеоружии и при помощи Святого Писания и Отцов Церкви докажу ему, что мое мнение единственно христианское.
Жюли. А могут ли мужчины снова жениться?
Г-н Севен. Большинство докторов разрешают нам это.
Жюли. Вот это-то и несправедливо. Дураки эти доктора.
Маркиза. Дружок мой, заклинаю вас, не говорите о том, что вам недоступно.
Жюли. Ладно. Маменька, мне бы тоже хотелось изучать теологию. Господин Севен, поучите меня.
Маркиза. Вперед научись быть рассудительной, не болтать глупостей и не пререкаться.
Жюли. Если я и пререкаюсь, то потому, что не знаю теологии. Господин Севен, сколько вам понадобится уроков?.. Глядите, вон кабриолет господина де Саквиля. А кто же этот господин в трауре возле него?
Маркиза. Уже! Бог мой, это, конечно, его дядюшка. Он везет его к нам. Жюли, мисс Джексон… примите этих господ… Должен прийти почтальон, а мне еще нужно написать двадцать писем для нашего комитета.
Поспешно выходит.
Сцена втораяГ-н Севен, Жюли, мисс Джексон.
Жюли. Ну что же, господин Севен, перейдем к следующему упражнению. Никаких школ, никаких приютов, никаких благодеяний, и тем более теологии. Будем спрягать глагол: я вышиваю, ты вышиваешь, он, она вышивает… а вот и синоним: я утомляюсь, ты утомляешься, все утомляются. Возвратный глагол, не так ли, мисс Джексон?
