Проспер Мериме - Два наследства, или Дон Кихот. Дебют авантюриста
Луи. Хорошо, о козах говорить не станем. Скажите, сударь, а как голосует господин Мериадек?
Г-н Дебаран. Всегда так же, как я. Он мне должен деньги. Я, видите ли, таким образом не одного заполучил. Министр ответил мне очень вежливым письмом; вот оно: он пишет, что при первой возможности рассмотрит мои заслуги с должным интересом, но возможность…
Луи. Мы ему ее предоставим, положитесь на меня. Можете ли вы склонить на мою сторону нотариуса из Сент-Обена? Супрефект говорит, он влиятельное лицо в своем кантоне.
Г-н Дебаран. Ивон Лантийрак ловкач. Но я подумаю: я заключаю сделку на луга Кист-Ваена; закажу ему составить акт на эту покупку.
Луи. Великолепно! Господин Дебаран, извините за столь дурной прием. Дайте мне ваш адрес и не покидайте Парижа, не пообедав со мной. Мне необходимо подольше побеседовать с вами.
Г-н Дебаран. Всегда к вашим услугам, сударь; «Отель Королевской почты», номер 89. Одно словечко в записке, и я у вас.
Выходит, его провожает Луи.
Сцена десятаяСаквиль, Луи, Клеманс.
Клеманс. Что за физиономии у этих выборщиков из Морле! Страшно даже смотреть!
Саквиль (возвратившемуся Луи). Если бы мне пришлось иметь дело с подобными Дебаранами, я предпочел бы никогда не быть депутатом.
Луи. Поверите ли, дядюшка, он безмерно богат!
Саквиль. Он производит идиотское впечатление.
Луи. Он владеет миллионным состоянием!
Клеманс. Если я поеду в Морле, дайте мне письмо к нему.
Луи. Он заставит вас есть солончаковую баранину и голландский сыр. (Входящему Феликсу.) О, опять! Меня нет.
Феликс. Сударь, письмо от госпожи маркизы де Монришар.
Луи (прочитав письмо). Ах, дядюшка, это о вас. «Я узнала, что на днях в Париж прибыл ваш дядюшка, полковник Саквиль. Если он не позабыл старой дружбы, позаботьтесь привезти его в Монришар. Вы доставите нам огромное удовольствие».
Клеманс. Ну-ка, посмотрим на почерк знатной дамы.
Саквиль (выхватывая письмо). Отдайте!
Луи (обращаясь к Клеманс). Как, вы еще здесь?
Клеманс. Ладно, ухожу. Господин полковник, постарайтесь не забыть обо мне. Мадемуазель Клеманс Менетрие, пение и декламация, меблированные комнаты или все вместе.
Выходит.
Луи. Что она вам тут наболтала?
Саквиль. Друг мой, порядочный человек, претендующий на руку мадемуазель Монришар, не может содержать хористку.
Луи. Вы правы; я как раз нынче утром об этом думал. Сегодня же скажу ей. Пойдемте прогуляемся по бульвару.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Шатер перед террасой; в глубине канал, на нем лодка.
Справа маркиза де Монришар, сидящая перед садовым столиком. Слева Жюли с вышиванием. Возле маркизы мисс Джексон и г-н Севен. Все три женщины в трауре.
Г-н Севен (читает документ). «Статья 71. Любая воспитанница Приюта Кающейся Богоматери, дважды пропустившая утреннюю или вечернюю молитву, нарушающая распорядок мирским пением, осмелившаяся не подчиниться настоятельнице или дамам-наставницам, пишущая письма своему соблазнителю или получающая их…»
Маркиза. Дальше, господин Севен.
Г-н Севен. Бррр… «…или читающая роман в стенах дома, будет немедленно изгнана и навсегда объявлена недостойной помощи Ассоциации Кающейся Богоматери».
Маркиза. Хорошо; особенно последний пункт… вот этот, про романы. Жюли, что ты скажешь об этой статье?
Жюли. Извольте, маменька, — я была бы изгнана.
Маркиза. Фи, Жюли!
Г-н Севен. Что такое, мадемуазель? Что я слышу?
Мисс Джексон. О мисс Джулия!
Жюли. Мне бы очень хотелось узнать, какое зло таится в чтении романов? Никогда не понимала, почему…
Маркиза. Жюли, дочь моя, никогда не следует говорить о том, чего не знаешь.
Жюли. Согласна; но о романах я могу говорить, потому что я их читала… И еще прочту…
Мисс Джексон. О да, английские романы — это совсем другое дело.
Жюли. Английские, французские… Я, например, читала…
Маркиза. Жюли!.. Господин Севен, вы слишком хорошо ее знаете, чтобы верить хоть единому слову из того, что она может сказать.
Г-н Севен. Я совершенно уверен, что мадемуазель Жюли…
Жюли. Господин Севен, господин Севен, если вы произнесете еще хоть словечко, то вместо этой арабской чепухи, которую я копирую на свое рукоделие, я разборчиво вышью по-французски: «Я читала романы!» И подпишусь: «Жюли Монришар».
Маркиза. Господин Севен, прошу вас, поднимите мои ножницы. (Тихо.) Умоляю, не пререкайтесь с ней…
Г-н Севен. Это сделало бы вышивку несколько романтической… Последние статьи пропускаю. Это о форме, носильных вещах. Вы все это прекрасно подготовили. Серое платье, белая вуаль, передник из грубого полотна…
Жюли. О, из грубого полотна. Фи! Мне нравятся передники из черного левантина с карманами, украшенными голубыми лентами!
Маркиза. Нет, из грубого полотна очень хорошо. Скромно и подходит этим бедным созданиям.
Жюли. Они будут как Золушки. Тогда закажите им зеленые туфельки.
Г-н Севен. После того как статьи конституции — ибо, мадам, это подлинная конституция, каковую вы даруете Приюту Кающейся Богоматери, — будут зачитаны, введут пансионерок, которые продефилируют перед монсеньором и дамами-покровительницами…
Жюли. Под какую музыку? Я предлагаю марш из «Семирамиды». Тра-ля-ля. (Поет.)
Г-н Севен. Верно, мадемуазель Жюли предложила хорошую идею; немного музыки не повредит. Вы знаете, у нас уже есть несколько девочек, сносно поющих духовные гимны. Если они запоют ваше прекрасное: «Царица небесная, престол твой заоблачный…»
Маркиза. Вы помните!
Г-н Севен. Знаю наизусть.
Маркиза. Нет… Кроме того, видите ли, музыка господина Луккези недостаточно передает то чувство религиозной безмятежности, которую я пыталась выразить в этих стихах.
Г-н Севен. Какую лишенную поэзии душу надо иметь, чтобы думать о музыке Луккези, слушая ваши стихи?
Маркиза. Посмотрим.
Г-н Севен. Ладно, вот и все. Они продефилируют и построятся в два ряда для пения. Беда в том, что их пока лишь семнадцать. Для дефиле нам понадобится четное количество… Я подумаю… (Тихо.) Вы знаете, госпожа Лелоррен могла бы предоставить нам кого-нибудь для церемонии. Вот хоть свою горничную, которую она нам намедни расхваливала…
Маркиза. Да что вы?
Г-н Севен. Увы, да. Это уже третья, с которой случается подобное несчастье. Впрочем, зачем жить в такой близости от кавалерийских казарм?
Маркиза. Я решительно огорчена; но если уж несчастье должно было случиться, признаюсь, я не слишком расстроена, что оно произошло в этом доме.
Г-н Севен. Это потому, что они уже привыкли?
Маркиза. Не будьте злым, господин Севен. Просто госпожа Лелоррен обладает поразительной снисходительностью. Вы представить себе не можете, какие подстрекательские предложения делает она в наших комитетах. «О, дамы, она так несчастна!..» Это ее выражение.
Г-н Севен. Если бы урок пошел ей на пользу! (Громко.) Церемонию славословием закончит аббат Баллон.
Жюли. Как вы сказали, господин Севен? Чем закончит?
Г-н Севен. Славословием.
Жюли. Я думала, он способен только на многословие.
Г-н Севен. Очень мило!
Маркиза. Отвратительно! Жюли!..
Г-н Севен. Затем госпожа герцогиня де Розвиль соберет пожертвования, вот и все.
Маркиза. Нет-нет, никаких пожертвований в моем доме; это может испугать некоторых моих постоянных посетителей. Должен прийти князь де Ларджон. Вам известно, что его раздражает, если у него просят денег для обездоленных. Он предпочитает подавать милостыню инкогнито… по-своему. Впрочем, я кое о чем хочу его попросить…
Жюли. Как! Бесплатное развлечение? Честное слово, я считаю, что можно и хорошенько заплатить, чтобы взглянуть на семнадцать пансионерок в передниках из грубого полотна, не говоря уже о славословии. Как жаль, что мне не разрешают присутствовать на празднике!
Маркиза. На празднике? Жюли!
