Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер
— Но послушайте, черт побери! — сказал я.
В эту критическую минуту, когда Бертрам, исчерпав до дна все свои ресурсы, окончательно зашел в тупик, послышались мягкие шаги, и тихий голос нарушил молчание.
— Вы их задержали, сержант? Нет, я вижу. Это мистер Вустер. Полисмен обернулся и посветил фонариком.
— Кто вы такой?
— Я личный камердинер мистера Вустера.
— Чей-чей?
— Мистера Вустера.
— Этого человека зовут Вустер?
— Имя этого джентльмена — мистер Вустер. Я у него служу камердинером.
Думаю, полицейский испытывал благоговейный трепет перед величественной манерой Дживса, но продолжал стоять на своем.
— Хо! — сказал он. — Значит, у мисс Маплтон вы не служите?
— Мисс Маплтон не нуждается в услугах камердинера.
— Тогда что вы делаете у нее в саду?
— Я разговаривал с мисс Маплтон в здании школы, и она пожелала, чтобы я вышел и удостоверился, что мистер Вустер задержал незваных гостей.
— Какие еще незваные гости?
— Подозрительные личности, которые пробирались по саду. Мы с мистером Вустером их заметили, когда вошли в сад.
— А что вы делали в саду?
— Мистер Вустер пришел навестить мисс Маплтон, которая является близким другом семьи мистера Вустера. Мы заметили, что по газону крадутся подозрительные личности. Увидев это, мистер Вустер отправил меня предупредить и успокоить мисс Маплтон, а сам остался, чтобы все разузнать.
— Но он сидел на дереве.
— Если мистер Вустер поднялся на дерево, то я не сомневаюсь, что он руководствовался лучшими побуждениями и действовал исключительно в интересах мисс Маплтон.
Полисмен тяжело задумался.
— Хо! — сказал он. — Значит так. Если хотите знать, я не верю ни слову. Нам в участок позвонили по телефону и сообщили, что кто-то влез в сад к мисс Маплтон, а я обнаружил этого парня на дереве. По мне, так вы оба и влезли в сад, и я намерен отвести вас к леди Маплтон для опознания.
Дживс благосклонно кивнул.
— Я с удовольствием готов вас сопровождать, сержант, если вы этого пожелаете. И я совершенно уверен, что то же самое могу заявить от лица мистера Вустера. Он также, я в этом убежден, не станет чинить препятствий на пути реализации ваших планов. Если вы полагаете, что по вине обстоятельств мистер Вустер оказался в положении, которое может быть названо двусмысленным или даже компрометирующим, то, естественно, его желанием будет реабилитировать себя по возможности…
— Все! — нервно сказал полисмен.
— Сержант?
— Хватит!
— Как скажете, сержант.
— Заткнитесь и пройдемте со мной.
— С удовольствием, сержант.
Должен сказать, я получил удовольствие от этой сцены, но, когда мы шли к парадной двери, на сердце было тяжело. Мне казалось, надо мной навис злой рок, и я с сожалением думал о том, что доблестные усилия Дживса, его отлично аргументированные и логично построенные доводы пропали втуне. Версия, придуманная им, даже мне местами казалась почти правдоподобной. Какая досада, что этот идиот с фонариком не попался на удочку. Вне всяких сомнений, служба в полиции калечит мозги и убивает доверие к ближнему, поэтому у всех у них дурной характер. Тут уж ничего не попишешь.
Признаться, в сложившейся ситуации я не видел ни проблеска надежды. Безусловно, эта самая Маплтон подтвердит, что я племянник ее старой подруги, и значит, не придется идти в полицейский участок и проводить ночь на нарах, однако, если вдуматься, пользы от этого кот наплакал. Ребенок Клементина, по-видимому, все еще прячется где-то в темноте, и когда девчушку приведут и все раскроется, меня ожидает испепеляющий взгляд, пара «теплых» слов и подробное письмо тетке Агате. Пожалуй, отбыть в тюрьме положенный срок — не самый худший вариант для меня.
Когда я, размышляя таким образом о своей участи, переступил нетвердым шагом порог парадной двери, мне показалось, что сердце у меня под тяжестью скорбных дум переместилось куда-то в район пяток. Пройдя коридор, мы вступили в кабинет, где за письменным столом стояла директриса собственной персоной, экипированная очками в стальной оправе, которые сверкали столь же отвратительно, как на обеде у тетки Агаты. Я бросил на нее робкий взгляд и зажмурился.
— Ах! — сказала мисс Маплтон.
Междометие «Ах!», произнесенное определенным образом — сначала помедлить на гласном, затем издать высокую ноту, а потом опуститься в нижний регистр, — может звучать даже более зловеще, чем междометие «Хо!». На самом деле, какое из них эффектнее — вопрос спорный. Но меня потрясло, что мисс Маплтон произнесла свое «Ах!» вовсе не убийственно и не зловеще. Если слух меня не обманул, это было сердечное дружеское «Ах!». Такое «Ах!» услышишь только когда встречаются два близких друга. Совершенно ошарашенный, я, забыв об осторожности, осмелился бросить на нее еще один взгляд. И с губ Бертрама сорвался сдавленный писк.
Этот наводящий ужас экспонат, стоявший передо мной, на самом деле был довольно мал ростом. В том смысле, что почтенная дама не возвышалась над каждым встречным. Но как бы для компенсации недостатка в дюймах, она была наделена тем величественным спокойствием, которое свидетельствовало о категорической нерасположенности терпеть всякие глупости и которым всегда отличаются дамы, руководящие школами. Те же качества я замечал, когда находился in statu pupillari, у директора своей школы. Одного его взгляда всегда было достаточно, чтобы я признался во всех своих прегрешениях. Вышесказанное относится в равной степени и к старшим сержантам, полисменам — регулировщикам уличного движения, а также к некоторым девицам, служащим в почтовых ведомствах. Видимо, все они обучены каким-то особенным образом поджимать губы и смотреть сквозь вас.
Короче говоря, долгие годы, посвященные воспитанию молодых девиц — отчитать Изабель, сделать суровое внушение Гертруде и так далее, — придали мисс Маплтон сходство с укротительницей львов. Именно поэтому я, кинув на нее первый робкий взгляд, зажмурился и прочел про себя короткую молитву. Но сейчас, хоть она и не утратила сходства с укротительницей львов, ее манера удивительным образом преобразилась: сейчас это была доброжелательная укротительница. Укротительница, которая, уложив львов спать, может отдохнуть в обществе друзей.
— Стало быть, вам не удалось их обнаружить, мистер Вустер? — сказала она. — Жаль. Тем не менее я благодарна вам за хлопоты, которые вы на себя взяли. Поверьте, я ценю проявленную вами храбрость. Считаю, что ваше поведение выше всяких похвал.
Я почувствовал, что рот у меня потихоньку открывается и голосовые связки слегка подергиваются, но мне не удалось выдавить из себя ни слова. Я не мог понять, куда она клонит. Я был изумлен. Поражен. Словом, ошарашен.
Полицейский цербер издал звук, напоминающий вой. Как волк, который видит, что русский поселянин от него удрал.
— Вы можете опознать этого человека, мэм?
— Опознать? Что означает «опознать»?
В разговор вступил Дживс:
— Я предполагаю, мадам, что сержант находится под впечатлением, будто мистер Вустер проник в ваш сад с противозаконными целями. Я информировал сержанта о том, что мистер Вустер является племянником вашей подруги миссис Спенсер Грегсон, но сержант отказался мне поверить.
Тут наступила пауза. Мисс Маплтон минуту-другую сверлила констебля взглядом, будто застукала его за сосанием пастилок во время урока закона Божия.
— Вы хотите сказать, сержант, — проговорила она голосом, который пронзил беднягу навылет в районе третьей пуговицы кителя и вышел из спины, — что имели глупость принять мистера Вустера за грабителя и таким образом совершили служебную ошибку, провалив все расследование?
— Он сидел на дереве, мэм.
— Ну и что из этого? Мистер Вустер, вы ведь влезли на дерево, чтобы лучше видеть?
Теперь я мог ответить. Первый шок прошел, и ко мне вернулось самообладание.
— Да. Именно. Так и есть. Конечно. Определенно. Совершенно верно, — сказал я. — Чтобы лучше видеть. И ежу ясно.
— Я взял на себя смелость объяснить это сержанту, но он отказался принять мое объяснение как не соответствующее здравому смыслу.
— Сержант — болван, — изрекла мисс Маплтон. На миг мне показалось, что она ударит его линейкой по пальцам. — Из-за его тупости преступники успели убежать, теперь их и след простыл. Подумать только, за такую работу мы платим местные и государственные налоги.
— Ужасно! — сказал я.
— Чудовищно!
— Позорно!
— Вопиющее безобразие! — сказала мисс Маплтон.
— Страшное дело! — поддакнул я.
Мы все больше и больше напоминали собой пару попугаев-неразлучников, и вдруг в открытое окно ворвался грохот. Как бы я ни старался, писателя из меня не выйдет. В школе, когда приходилось писать очерки или сочинения, в моем табеле успеваемости обычно стояло: «Способности посредственные» или «Способности отсутствуют, но очень прилежен», или что-нибудь в этом роде. Правда, с годами я нахватался от Дживса кое-каких слов, но и теперь мне недостает бойкости пера, чтобы достаточно выразительно описать этот неимоверной силы грохот. Попробуйте представить, что махина Алберт-Холла рухнула на Хрустальный дворец,[80] и вы получите приблизительное представление о том, что произошло.
