Кнут Гамсун - А жизнь идет...
В рисунке почтмейстер Гаген провёл свою идею: его дом был длинное лёгкое строение и являлся образцом искусных вычислений.
И удивительно, что он, работавший так скрытно всё это время, позволил застать себя врасплох с готовым рисунком в руках. Сам аптекарь Хольм поймал его на месте преступления.
— Добрый вечер, почтмейстер! — поздоровался он. — Как счастлив тот, кто построит здесь дом и будет жить в нём! Я думал об этом, но пришлось бросить эту мысль.
— А между тем это не так уж неосуществимо, — заметил почтмейстер.
— Вы находите? Дом такой ширины, возведённый в два этажа?
Они разговорились. И что же? У этого Гагена, торговца марками, действительно была идея: он предлагал сделать навес, шириною в метр, вдоль всей задней стены. Таким образом дом становился уже на целый метр и мог быть возведён всего лишь в один этаж.
— Как здорово, чёрт возьми! — воскликнул аптекарь.
— Вот вы лучше поймёте это по чертежу, — сказал почтмейстер и просил извинить его за недостатки в рисунке: ведь он рисовал только так, для развлечения.
Хольм не многое понял в чертеже. Он был достаточно ясен, но немилосердно мелок. Аптекарь сказал:
— Но предположим, я бы захотел устроить здесь свою аптеку и поселить своих людей, — одного этажа было бы, пожалуй, мало?
— Комнат достаточно.
Почтмейстер прямо-таки устроил дом и обозначил размеры каждой большой и маленькой комнаты. Если аптекарь захотел бы посмотреть, он бы ему тотчас показал.
— Восемь комнат! — воскликнул Хольм.
— Семь и восьмая кухня. Разве это слишком много? Две — для аптеки и пять — для людей. Если это вам подходит.
Люди — это ведь аптекарь, фармацевт, лаборант, прислуга...
— Ух! А я и не подозревал, что у меня такая большая семья. Почтмейстер, вы прямо фокусник, и вы, вероятно, знаете, как будет выглядеть дом?
— Старинный, родной, не современный и не американский по стилю. Дом, чтобы с миром войти в него и пребывать в нём с миром. Широкий вход посредине дома, богатая резьба по бокам и над двойными дверями. Лестница из каменных плит. Крыша черепичная, с полукруглым слуховым окном, одной ширины с дверью под ним, стёкла в окне расположены веерообразно. Все старинное, родное и красивое.
— А аптека? — спросил Хольм. — У меня ведь маленькая торговля.
— Вход вот с этой стороны, обращённый к городу. И тут лестница тоже из каменных плит, большая вывеска аптеки. Вот небольшой набросок, — сказал почтмейстер. Аптекарь Хольм громко вздохнул.
— Боже, какой красивый дом! Прямо-таки наслаждение. И потом эти осины, ручей. Всё такое знакомое и старинное, близкое сердцу.
— Сделано очень несовершенно, для развлечения. Я не архитектор и не рисовальщик.
— Вы в высшей степени и то и другое! — Аптекарь готов был поклясться. — И, по-вашему, это осуществимо?
Почтмейстер показал ещё маленький набросок дома и дворовых строений. И молодец же, обо всём-то он подумал, даже о водопроводе из ручья!
Он «с удовольствием» одолжил аптекарю рисунки. Хольм хочет показать их кому-то? — спросил почтмейстер.
— Да он покажет их фармацевту, — сказал аптекарь. Между аптекарем и Старой Матерью было, по-видимому, что-то договорено и условлено. Они всё менее и менее скрывали свою дружбу, опять стали встречаться на пустыре, кивали друг другу, указывали на что-то в рисунках и что-то обсуждали. Хольм был, пожалуй, менее уверен, он сказал:
— В один прекрасный день всё это кончится крахом.
На это дама только улыбнулась:
— Я рассказала Юлии.
— А что она сказала?
— Юлия? Она такая разумная.
— Да, но что скажет консул?
— Он ничего не скажет. У нас с ним так много общего. Ты можешь быть уверен, что Гордон выпьет за нас стаканчик вина, когда мы вернёмся.
— Я с удовольствием выпил бы с ним или с кем-нибудь другим. Ступай в гостиницу и подожди меня там.
Хольму нужно было сделать ещё много дел. Он сходил к священнику за какими-то бумагами, зашёл к нотариусу, чтобы, узнать цену пустыря. На обратном пути он наткнулся на Августа и остановил его, радостно воскликнув:
— Вот вас-то мне как раз и надо!
Ну, конечно, Август был нужен всем...
Август как раз шёл от доктора, где приятно провёл время. Он был в хорошем настроении и говорил очень много: ведь перед ним сидела маленькая Эстер, он был богат и не был подавлен, он мог хвастать и размазывать, сколько душе угодно. Доктор, как и следовало ожидать, спросил его о предприятии с овцами, и Август распространился насчёт небывалого подъёма, он уже замучил одного скупщика и принялся за другого, должен будет нанять помощника для своей конторы в городе: такое множество овец, и мясных и длинно-рунных — ведь это не штука. И одно дело, если б у него были всего эти несчастные овцы, но он намеревается купить ещё несколько дворов, впрочем, всего лишь штук десять земельных участков, если всё уладится с одним человеком, на что он надеется.
— Где же мальчики, как ты думаешь? — тихо спросил доктор.
— Не знаю, — сказала фру.
Доктор: — Вы затеяли грандиозное предприятие, Август. А я совсем разорился только оттого, что купил себе мотоциклетку.
— Совсем другое дело с наукой, докторами и медициной.
— Но десять дворов!
— Я обещал, — сказал Август. — Это совсем уже не так непреодолимо: эти земельные участки не очень дороги, так, ерунда. Совсем другое дело в Новом Свете: там такие фруктовые и животноводческие фермы, какие немыслимы под нашими широтами. Это всё равно, что читать книжки со сказками...
— Не понимаю, куда могли деться эти мальчишки, Эстер?
— Не знаю, — отвечает фру Эстер. Сейчас она думает не только о мальчиках, она живо заинтересована, сидит и слушает.
Доктор опять обращается к Августу:
— Но вы, вероятно, тратите безбожно много денег?
Да, конечно, некоторое количество денег истрачено, этого нельзя отрицать. Но у него есть ценности, есть, например, гора, усеянная овцами.
Но не может ли он предположить, что ему придётся когда-нибудь закладывать свои ценности?
— Отчего же нет? — Август даже улыбнулся в ответ на такой детский вопрос. — А что же вообще делается на белом свете, как не залог и перезалог ценностей? В этом и заключается деятельность и оборот.
Доктор не мог этого понять: для него это было слишком дико.
— А зачем тебе непременно всё понимать, Карстен? — немного нетерпеливо спросила фру.
Август понёсся вскачь. Нет, этот пустяк, которым занят он, ничто в сравнении с тем, чем ворочают Рокфеллер или Ротшильд. Вот если б доктор видел их фермы, их невода и рыбные ловли!
«Прости меня господи, но у них своё собственное кладбище только для своих людей, слуг и заведующих магазинами!»
Август зашёл один раз к Ротшильду, и он никогда этого не забудет.
— Боже, подумать только, полтораста вооружённых револьверами людей, стоящих у дверей на страже!
— Но вы всё-таки прошли?
— Мне-то они ничего не сделали, — сказал Август. — Мне приходилось видеть воинов и разбойничьи банды пострашнее этих, и потом у меня у самого был револьвер. И если б они вздумали стрелять, то им не пришлось бы состариться. Это были приличные люди, на них было много золота, и они были благородные; но я-то встречал крупных капитанов и генералов и прежде, поэтому не обратил на них внимания. Они спросили меня, зачем я пришёл. «Это я скажу вашему начальнику», — отвечал я. Тогда они пошли со мной к начальнику, а он был ещё важнее, с перьями и в бусах, но я и прежде видал королей и президентов. «Что вам надо от Ротшильда?» — спросил он. «Я хочу продать ему крупный бриллиант, который я привёз из страны, называемой Перу...»
— Это правда? — спросил доктор.
Август немного обиделся:
— Ещё бы не правда! Я всегда слежу за тем, чтобы не говорить лишнего. И к тому же к Ротшильду не обратишься с выдумкой.
— Итак, вас пропустили?
— Ну, конечно. Я вошёл к человеку, поклонился и сказал, что мне нужно. Отличный человек для разговора, всё равно как какой-нибудь чиновник. «Покажите мне бриллиант», — сказал он. Я показал, и он тотчас купил его. Он не стал даже торговаться, вынул бумажник и заплатил. И что это был за бумажник! Если б мы запихали в наш обыкновенный бумажник целую газету и четыре или шесть колод карт, то и тогда он не был бы так толст, как бумажник Ротшильда!
— Но он, вероятно, здорово похудел, после того как заплатил за бриллиант.
Август тотчас подхватил:
— Ещё бы! Сделался почти совсем плоским. Ведь он отвалил мне целую кучу денег.
— А сколько стоит такой крупный бриллиант?
— Гм, — протянул Август — гм!.. Чтобы не солгать, скажу по правде: не знаю. Знаю только, что в старости буду жить на то, что мне заплатили за этот бриллиант.
— Так, значит, не на то, что вы выиграли в лотерею?
— Конечно, нет! Разве тут есть на что подняться в горы и начать горное дело в широком масштабе?
