Джейн Остен - Гордость и предубеждение
– Боюсь, что да, – слегка покраснев, ответила Элизабет. – На днях я уже рассказывала вам, насколько скверно он поступил по отношению к мистеру Дарси; да вы и сами, находясь в последний раз в Лонгбурне, должно быть, слышали, в каких выражениях он говорил о человеке, который столько времени был к нему снисходителен и терпим. Существует еще множество других примеров, о которых я даже не хочу сейчас вспоминать; но самое ужасное – это его стремление представить в ложном свете всех обитателей Пемберли. После того, как он описал мне мисс Дарси, я подготовила себя к встрече с гордой, скрытной и неприятной особой. Но он ведь понимал, что говорит все с точностью до наоборот. Он отлично знал, что она милая и скромная девушка – такая, какой мы ее и увидели.
– Но неужели Лидии ничего из этого неизвестно? Неужели она даже не догадывается о том, что вы с Джейн считаете очевидным?
– Нет; и это самое печальное. Пока я не побывала в Кенте, где довольно много общалась с мистером Дарси и его родственником полковником Фитцуильямом, я и сама не знала всей правды; а когда вернулась домой, то оказалось, что …ширский полк должен покинуть Меритон уже через неделю или две. Поэтому мы с Джейн, которой я все рассказала, решили пока никого в это не посвящать; ибо необходимость менять хорошее мнение, которое сложилось о нем в нашей округе, отпала. Когда же выяснилось, что Лидия едет вместе с миссис Форстер, я не подумала о том, чтобы открыть ей глаза на сущность Уикема. Мне и в голову не могло прийти, что именно она окажется в опасности. В то время такие последствия, как вы понимаете, нельзя было предвидеть.
– Выходит, когда все отправлялись в Брайтон, у тебя не было достаточных оснований полагать, что они увлечены друг другом?
– Нет, ни малейших; и я не могу припомнить, чтобы один из них проявлял хоть какой-нибудь интерес к другому; но даже если что-либо подобное и наблюдалось бы, то никто не придал бы этому никакого значения, поскольку наша семья не из тех, на которые можно тратить время впустую. Когда Уикема только зачислили в войска, Лидия, разумеется, не могла им не восхищаться; но то же самое относилось и к остальным. Все девушки в Меритоне первые два месяца были от него просто без ума; однако Лидии какого-либо особенного внимания он не уделял; и поэтому со временем ее интерес к нему пропал, и любимчиками ее вновь стали те офицеры, которые всегда были к ней неравнодушны.
Какими бы прежними, несмотря на многократное обсуждение этой темы, ни оставались их опасения, надежды и предположения, ни о чем другом в течение всей поездки они говорить не могли. Случившееся ни на минуту не выходило из головы Элизабет. Изводя себя упреками в собственный адрес, она навсегда забыла, что такое покой и прощение.
Они ехали так быстро, как только могли, и, проведя одну ночь в дороге, прибыли в Лонгбурн на следующий день к обеду. Элизабет была довольна тем, что ей удалось избавить Джейн от долгого и томительного ожидания.
Дети Гардинеров, завидевшие вдали коляску, тотчас же выбежали на крыльцо; и, когда экипаж подкатил к дверям, их лица засияли от счастья, и все они принялись на радостях прыгать и резвиться.
Элизабет соскочила с подножки и, одарив каждого из них спешным поцелуем, бросилась в холл, где из комнаты матери навстречу ней по лестнице уже сбегала Джейн.
У обеих на глаза навернулись слезы; и Элизабет, нежно обняв сестру, первым же делом спросила ее о том, не слышали ли они чего о беглецах.
– Пока нет, – ответила Джейн. – Но теперь, когда здесь мой дорогой дядюшка, я смею надеяться, что все будет хорошо.
– Отец по-прежнему в городе?
– Да, он уехал во вторник, как я тебе и писала.
– И он часто дает о себе знать?
– За все время мы получили от него только одну весточку. Это было еще в среду. Он черкнул лишь несколько строк, в которых сообщал, что добрался благополучно, и давал мне ряд новых указаний. Кроме того, в конце он добавил, что больше не станет писать до тех пор, пока у него не появятся по-настоящему важные новости.
– А мать – как она? Как все вы?
– Мама чувствует себя вполне сносно, хотя нервы у нее расшатаны до предела. Она сейчас наверху, так как из своей комнаты почти не выходит. Думаю, она будет очень рада увидеть тебя. А что касается Мэри и Китти, то они, слава Богу, здоровы.
– Ну, а ты – ты сама-то как? – воскликнула Элизабет. – У тебя такой бледный вид. Могу представить, сколько тебе пришлось перенести.
Сестра, однако, тут же уверила ее в том, что находится в полном порядке; и их разговор, длившийся то время, пока мистер и миссис Гардинер были заняты своими детьми, прервался сразу же, как только те всей семьей подошли к ним. Джейн поспешила к тетушке и дядюшке, после чего, одновременно и, улыбаясь, и обливаясь слезами, начала благодарить обоих за то, что они откликнулись на их беду.
Когда все они переместились в гостиную, Гардинеры, разумеется, повторили те же самые вопросы, которые уже задавала Элизабет, и вскоре тоже обнаружили, что Джейн знает немного. Впрочем, оптимизм и благожелательность, исходившие из глубины ее сердца, все еще не покидали ее; и она по-прежнему надеялась, что все закончится хорошо и что в любое утро если не от отца, то от Лидии может прийти письмо, в котором та не только объяснит свои действия, но и, возможно, объявит о свадьбе.
Через несколько минут они дружно направились в покои миссис Беннет, которая приняла их именно так, как того и можно было ожидать: со слезами и причитаниями, с выпадами в адрес Уикема, совершившего такой отвратительный поступок, и с жалобами по поводу собственной нелегкой доли. Она винила всех, кроме лишь той, чье потворство и потакание как раз и явились причиной того, что ее дочь допустила такую грубую ошибку.
– Если бы я только смогла, – говорила она, – добиться того, чтобы вся наша семья отправилась тогда в Брайтон, этого бы не случилось; но бедная Лидия поехала одна, и там о ней совершенно некому было позаботиться. Но почему Форстеры не усмотрели за ней, если обязаны были не спускать с нее глаз ни на минуту? Уверена, что все это произошло именно из-за их халатности, ибо Лидия никогда бы не сделала такого неверного шага. Я всегда знала, что они не самые подходящие люди, чтобы им можно было доверить дочь; но высказать свое мнение мне, как обычно, помешали. Бедное мое дитя! А еще и мистер Беннет уехал. Не сомневаюсь, что когда он отыщет Уикема, то попытается проучить его, а в итоге погибнет сам. И что тогда со всеми нами станет? Коллинзы отвернутся от нас еще до того, как мой муж окажется в могиле; и если ты, брат, не сжалишься над нами, то я не даже представляю, что мы будет делать.
Этот жуткий поток предположений вызвал со стороны остальных массу бурных протестов; и мистер Гардинер, поспешивший заверить сестру в своей любви, как к ней, так и ко всей ее семье, сообщил, что намерен быть в Лондоне уже на следующий день и что окажет любую помощь мистеру Беннету в том, чтобы найти Лидию.
– Не стоит поддаваться напрасным тревогам, – добавил он, – и хотя у нас действительно есть основания ожидать самого худшего, пока мы не можем быть в этом абсолютно уверенными. Еще не прошло и недели, как они покинули Брайтон; и до тех пор, пока мы не узнаем, что они не женаты и даже не собираются заключать брак, нам ни к чему так убиваться с горя. Как только я доберусь до Лондона, то сразу же отправлюсь к мистеру Беннету и попрошу его приехать ко мне на Грейсчерч-стрит, где вдвоем мы сможем более тщательно обсудить план наших действий.
– О, дорогой брат, – заголосила миссис Беннет, – ты оправдываешь мои самые нескромные надежды. Умоляю тебя, когда будешь в городе, обязательно разыщи их и если они еще не женаты, то заставь их обвенчаться. Если все будет упираться лишь в свадебные наряды, то передай Лидии, что впоследствии она сможет оплатить любые расходы, так как я дам ей столько денег, сколько потребуется. И еще: не позволяй мистеру Беннету распускать руки. Объясни ему, в каком ужасном состоянии я нахожусь, скажи, что я до смерти напугана, что у меня все дрожит и трясется, что в ногах судороги, в груди одышка, а сердце бьется так часто, что я не могу заснуть ни днем, ни ночью. И предупреди Лидию, чтобы она не выбирала платья, не посовещавшись со мной; ибо она не в курсе, где расположены самые лучшие магазины. Ах, брат, как ты добр к нам! Я уверена, что ты справишься.
Мистер Гардинер, после того как вновь убедил сестру в своем искреннем стремлении помочь, не смог, однако, не посоветовать ей сдерживать себя в высказывании как беспочвенных опасений, так и напрасных надежд; и все они, проведя в ее обществе еще четверть часа и дождавшись, наконец, когда накроют к обеду стол, оставили миссис Беннет изливать свои горести на экономку, которая ухаживала за ней в отсутствие дочерей.
Несмотря на то, что Гардинеры не видели достаточных причин для такого уединения и не понимали, почему их сестра столь охотно отделяется от остальных членов семьи, они отнюдь не собирались этому препятствовать, так как знали, что миссис Беннет не отличалась осторожностью и в присутствии прислуги, снующей вокруг обеденного стола, не всегда держала язык за зубами. Таким образом, они посчитали, что будет куда лучше, если все ее домыслы станет выслушивать одна лишь экономка, которая к тому же пользовалась большим доверием, чем кто-либо другой.
