Кэтрин Скоулс - Королева дождя
Они были в Мурчанзе около полудня. Проехав мимо хижин и сараев предместья, они вскоре добрались до более солидных построек в центре города. Анна вспомнила, как приехала на железнодорожную станцию, не подозревая, что поблизости бурлит жизнь, — просто с платформы городка не было видно. Мтеми попросил Стенли остановиться у павильона с индийской едой. Вождь исчез внутри на несколько минут, затем появился с бумажным пакетом в руках.
— Самоса, — объявил он, забравшись на свое место.
Он предложил Анне хрустящий поджаренный треугольник, блестящий от масла. Прежде чем передать его ей, он выжал на него ломтик лайма. Сок стекал с корочки самосы на пальцы Анны.
Она вонзила зубы в угощение. Свежая самоса разломилась, стал виден мясной фарш, от которого исходил пряный аромат. Резкий вкус лайма придал ему пикантности. Анне показалось, что за многие годы она не ела ничего вкуснее.
— Возьмите еще, — предложил Мтеми.
Анна удивленно посмотрела на крошечный кусочек выпечки, оставшийся у нее между пальцами. Она и не заметила, как съела самосу.
Стенли, не привыкший к насыщенному вкусу, жевал самосу с осторожностью, но вскоре он тоже был готов взять еще одну. Анна пустила по кругу пластмассовую бутылку с водой, достав ее с заднего сиденья «лендровера». Они все пили по-африкански, не прикасаясь губами к горлышку.
— Разве мы теперь не готовы встретиться с доктором? — спросил Мтеми.
— Готовы, — согласилась Анна.
Но она имела в виду не то, что они подкрепились, а тот факт, что присутствие вождя делало перспективу встречи с доктором менее пугающей.
Обнаружить побеленное бунгало правительственного медицинского работника оказалось несложно. Доктор Маршан вышел поздороваться с ними, но чуть не споткнулся при виде Анны в бирюзовом платье, стоящей между двумя африканцами.
— Ваши лекарства здесь, — сразу же сообщил он. — Я уже собирался их отправить.
Ни Анна, ни Стенли, ни вождь не задали вопроса о причинах задержки. Лекарства здесь, и только это имело значение. Погрузка обнадеживающе больших и тяжелых коробок в «лендровер» не заняла много времени. Анна зашла в бунгало, чтобы подписать кое-какие бумаги. Доктор вытащил из сейфа толстую пачку купюр.
— Ваша зарплата, — сказал он, протягивая ей деньги. — Это оплата услуг одной австралийской медсестры и одного обученного помощника-африканца. А также положенные средства на накладные расходы.
Анна взвесила пачку в руке, думая, что же с ней делать. Она уже жалела, что не надела брюки с карманами или не взяла с собой какую-нибудь практичную сумочку. В конце концов она согнула купюры пополам и сунула их за пояс. Слишком поздно она вспомнила, что так поступают африканские проститутки. Стенли объяснил ей это, когда однажды толпа африканцев посмеялась над тем, как она передавала деньги, согнутые пополам.
— Смотрите, — говорили они, толкая друг друга локтями и ухмыляясь, — она платит «женскими деньгами».
Ну что ж, подумала Анна, это и правда «женские деньги», ведь именно женщины обычно приходили в больницу, принося на руках своих больных детей. Именно сердца этих женщин разбивались чаще всего…
Покончив с делами, Стенли решил воспользоваться возможностью и отогнать «лендровер» на технический осмотр. Когда он уехал, оставив Анну и Мтеми на обочине дороги, они оба неожиданно ощутили неловкость.
— Давайте выпьем чего-нибудь прохладительного, — предложил Мтеми.
Несмотря на то что Стенли не было рядом, он по-прежнему говорил на суахили. Анна решила, что он так поступает преднамеренно: в чужой стране жить — чужие обычаи любить, а значат, в Танзании следует разговаривать на языке местного населения. Он ведь учился в Оксфорде, поэтому, говорит по-английски так же свободно, как и она, а возможно, и вообще безукоризненно.
Мтеми повел ее на противоположную сторону широкой грунтовой дороги, где стояло здание со сделанной вручную вывеской. Корявыми, большими красными буквами на ней было написано: «HOTELI».
— Больше в этом городе идти некуда, — пояснил Мтеми, пропуская Анну в узкую дверь.
Внутри было прохладно, но ощущался запах дешевых духов и пота. Мужчина за слабо освещенной барной стойкой лениво гонял мух грязным кухонным полотенцем. Две африканки с аляповатым макияжем, навалившись грудью на стойку, громко разговаривали. Когда в помещение вошли Анна и Мтеми, женщины резко замолчали и уставились на них, открыв рты. Они детально изучили лицо, прическу и фигуру Анны, затем переключили внимание на Мтеми. Откуда-то доносились звуки расстроенного фортепиано.
— Давайте присядем здесь, — предложил Мтеми, кивая в сторону столика на двоих, стоявшего в углу.
Рядом со столиком находилось небольшое окно, откуда в помещение попадал свежий воздух. Анна села. Ее стул зашатался, и она подвигала его на неровном полу, пытаясь найти более устойчивое положение. Тем временем в ее голове теснились вопросы. Что заказать? Кто будет платить? Нужно ли ей вытаскивать свои свернутые пополам деньги прямо здесь, перед этими африканками, которые выглядели, как проститутки…
— Кока-колу? Лимонад? — спросил Мтеми.
Анна немного помолчала, прежде чем ответить: она вдруг поняла, что не хочет пить приторно-сладкий напиток. Чего она действительно хотела — это холодного пива. Но заказ спиртного мог произвести плохое впечатление на Мтеми. Она представила, что перед ней стоит янтарно-золотой напиток, увенчанный белой пеной…
— Я бы не отказалась от пива, — решительно заявила она.
Мтеми слегка приподнял бровь и подозвал бармена.
— Tuska mbili. — Два пива «Туска».
Девушки за стойкой захихикали.
— Не обращайте на них внимания, — сказал Мтеми. — Они просто не ожидали увидеть нас здесь, только и всего.
Вскоре появились две бутылки пива и два грязных стакана.
— Думаю, лучше пить из бутылок, — предложил Мтеми.
Что-то странное — декадентское — было в том, как они потягивали пиво из горлышек. Элеонора предпочла бы заболеть, но пила бы из грязного стакана: Анна в этом ничуть не сомневалась. Пиво было прохладным и пенистым, пикантным и освежающим. Она неторопливо глотала его, запрокидывая голову, наслаждаясь вкусом. Мтеми тоже не спеша потягивал пиво. Оба молчали. Анна подумала, что, возможно, африканец чувствует то же, что и она: если они начнут расспрашивать друг друга, то вопросам не будет конца. А ответы окажутся слишком сложными.
Мтеми подошел к старому музыкальному автомату, затиснутому в самый угол комнаты, и бросил в него монетку. Зазвучала мелодия. Анна сразу же узнала эту песню: она была популярной в Мельбурне пару лет назад.
— Как такие пластинки попадают сюда? — спросила она Мтеми, когда он вернулся за столик.
— По-разному, — ответил он, обнажая в улыбке белые зубы. — Это Африка. Никогда не знаешь, что можно здесь найти.
Анна улыбнулась в ответ и неожиданно поняла, что Мтеми изучает ее лицо. Он легонько кивнул, будто принял предложение или подарок.
Они снова сидели молча, слушая песню. Боковым зрением Анна увидела, как одна из девушек за стойкой попыталась поцеловать бармена. Он оттолкнул ее, явно испытывая и отвращение, и замешательство. Сначала его реакция озадачила Анну, но затем она вспомнила, что у африканцев не принято целоваться. Она прочитала это в одном из учебников по миссиологии. Автор привел это в качестве примера, говоря о том, что европеец не должен считать, что особенности его культуры распространяются и на другие страны. В книге было написано, что эскимосы не целуются, вместо этого они трутся кончиками носов. Но что вместо поцелуя делают африканцы, читателю не объяснялось.
Через заднюю дверь помещения в комнату вошли несколько африканцев. Они пристально смотрели на Анну и Мтеми, потягивая пиво у барной стойки. Затем с улицы несмело вошла белая женщина. Она была одета в простое, похожее на униформу, миссионерское платье. Не теряя ни минуты, она попросила бутылку «кока-колы» и протянула деньги, стараясь не смотреть на девушек у стойки. Анна удивленно уставилась на посетительницу. Случайная встреча с белой женщиной здесь, в Мурчанзе, показалась ей необычной. Анна уже собиралась встать и подойти к ней, чтобы поздороваться, как это делают европейцы, встречаясь в африканских глубинках, но не успела она даже пошевелиться, как миссионерка повернулась и заметила ее. Лицо незнакомки окаменело, но, сделав над собой усилие, она слегка улыбнулась, забрала колу и поспешно вышла.
Анна уставилась на стакан. Она чувствовала, как краснеют ее щеки. Она знала, что белая женщина отнеслась к ней пренебрежительно не только потому, что она сидела в баре отеля с мужчиной и пила пиво, хотя и этого было достаточно. Анна была уверена: это случилось из-за того, что ее спутником был африканец, и, сидя здесь вдвоем, они выглядели как пара. В миссионерских кругах такой союз был делом неслыханным, и даже для государственных служащих-европейцев и белых поселенцев это было табу. Белые мужчины иногда встречались с темнокожими женщинами, но не наоборот. Это было золотым правилом. На чем оно основывалось, Анна понять не могла. Впрочем, она и не пыталась. Да ей никогда и не приходилось…
