Пэлем Вудхауз - Том 14. М-р Моллой и другие
— Вернулся ночью, и очень этому рад. Как ревматизм, не беспокоит?
— Беспокоит, мистер Джон.
— Быть не может!
— Может, мистер Джон. Почти совсем не спал.
— Какой ужас! Нет, какой ужас! Наверное, от тепла пройдет?
— Надеюсь, мистер Джон.
— И я надеюсь, и я! А где все прочие?
— Мистер Хьюго и мистер Фиш уехали в Лондон.
— Ах, да, я забыл.
— Мистер Моллой и мисс Моллой в саду.
— Поня-ятно. А дядя?
— Он в галерее, мистер Джон. С полицейским.
— С кем?
— С полицейским. Пришел из-за кражи.
— Из-за чего?
— Кражи, мистер Джон. Разве вы не знали?
Да, таков мир. Только впадешь в высокий восторг, а судьба — бамц! — и заедет тяжелым мешком по голове. Джон быстро спустился на землю.
— Господи милостивый!
— Золотые слова, мистер Джон. Если бы вы могли уделить минутку…
Совесть грызла Джона. Он чувствовал то, что чувствует страж, уснувший на посту.
— Пойду, разберусь, — сказал он.
— Спасибо, мистер Джон. Разрешите заметить…
— Позже, Стергис, позже…
Он взбежал по лестнице на галерею. Мистер Кармоди с единственным здешним полицейским рассматривали что-то у окна, и за тот короткий промежуток, когда они его еще не увидели, Джон успел оценить ущерб. Несколько пустых рам зияли перед ним, как слепые окна. Витринка, где хранились миниатюры, была разбита. Самой солонки, подаренной Эмиасу Кармоди королевой-девственницей, и то не было.
— А, черт! — сказал Джон. Хозяин и полицейский обернулись.
— Джон! Я думал, ты в Лондоне.
— Ночью вернулся.
— Вы ничего не слышали и не видели? — осведомился полисмен.
Констебль Моулд был исключительно туп, глаза его напоминали подернутые пленкой лужи, но он старался, как мог, взглянуть на Джона острым взором.
— Нет.
— Почему?
— Меня тут не было.
— А вы сказали, что было.
— Я не подходил к дому. Сразу отправился ко рву.
— Значит, ничего не видели?
— Именно.
Констебль, уже лизавший карандаш и заготовивший блокнотик, неохотно сдался.
— Когда это случилось? — спросил Джон.
— Определить невозможно, — ответил дядя. — По несчастной случайности, дом был практически пуст. Хьюго с этим субъектом уехали после обеда. Мистер Моллой с дочерью поехали в театр, в Бирмингем. У меня болела голова, и я рано лег. После восьми часов вор мог спокойно влезть сюда в любую минуту. По-видимому, на галерею он проник незадолго до полуночи.
— А как?
— Несомненно, влез в окно, приставив к нему стремянку. Джон заметил, что стекло вырезано.
— К несчастью, — продолжал дядя, — украденные ценности невелики. Унести их легко. Без сомнения, грабитель во многих милях отсюда, может быть — в Лондоне.
— Оно застраховано? — спросил констебль.
— Да. Как ни странно, мой племянник вчера ездил в столицу, чтобы увеличить сумму. Ты все сделал, Джон?
— О, да!.. — рассеяно ответил тот. Любой человек на месте преступления становится сыщиком. — Эй, смотрите-ка!
— Что такое?
— Вы это видели?
— Конечно, — сказал дядя.
— Я сразу заметил, — уточнил констебль.
— Наверное, порезал палец, — предположил Джон.
— Так я и подумал, — сообщил констебль.
На подоконнике и впрямь отпечатался более или менее окровавленный палец. Как многое на свете, он казался важнее, чем был. Мистер Кармоди резонно заметил, что нелегко искать по всей Англии человека с порезанным пальцем.
— Да… — признал Джон.
Констебль сообщил, что сразу это понял.
— Остается одно, — покорно сказал дядя. — Позвонить в вустерскую полицию. Вряд ли они помогут, но надо соблюсти формальности. Пойдемте вниз, Моулд.
Отметив, что дядя держится стойко и с достоинством, Джон стал искать ключи. Трудно в таких случаях то, что никогда не знаешь, ключ это или нет. Может, они разбросаны повсюду и прямо взывают к тебе — но как их узнать? Вот Шерлок Холмс видел соломинку или какой-нибудь там пепел, а доктор Уотсон потом присобачивал к ним этикетку. Джон неохотно признал, что он ближе к Уотсону.
Размышления его прервал появившийся рядом Стергис.
2— А, Стергис… — рассеянно, если не раздраженно сказал Джон.
Когда напряженно мыслишь, дряхлые дворецкие скорее мешают.
— Можно с вами поговорить, мистер Джон?
Джон решил, что можно, хотя и не нужно. Он уважал седину старого слуги, но очень уж это не ко времени.
— Ночью, мистер Джон, у меня был сильный приступ. Джон понял, что зря задавал заботливые вопросы. Когда ты на вершине блаженства, тебя тянет к ближним, поневоле проявишь участие. Но теперь он об этом жалел. Напрягаешь все силы, ищешь ключ, а тут слушай, как мямлят о всяких приступах!
— Я долго не мог уснуть, мистер Джон.
— Говорят, пчелы помогают.
— Пчелы, сэр?
— Ну, укусы. Кусает вас пчела, и яд или что там у них изничтожает хворь.
Стергис помолчал, и Джон подумал, что он собирается спросить, нет ли где хорошей пчелы; подумал — и ошибся Перед ним стоял не Стергис-страдалец, а Стергис-слуга, верный страж хозяйских сокровищ.
— Спасибо, мистер Джон, — сказал он, — но я веду не к этому.
Джон стал немного любопытней.
— Таинственное дело, Стергис. Влез в окно и вылез из окна.
— Нет, мистер Джон. В том-то и дело. Он спустился по главной лестнице.
— Откуда вы знаете?
— Я его видел, мистер Джон.
— Видели?
— Да, сэр. Я ведь всю ночь не спал.
Прежние угрызения бледнели перед нынешними. Только потому, что дворецкий блеет, как овца, он, то есть Джон, чуть от него не отмахнулся! А доблестный старик, нимало неповинный в том, что годы ослабили его голосовые связки, — это Deus ex machina, дар небес, нечаянная помощь. Дворецких не гладят по голове, но Джон чуть не погладил.
— Видели!
— Да, мистер Джон.
— Какой он?
— Не могу сказать, мистер Джон.
— Почему?
— Потому что я его не видел.
— Вы же видели!
— В переносном смысле, мистер Джон.
Угрызения притихли. Да, дворецкий именно мямлит, точнее — порет чушь.
— То есть как?
— Дело было…
— Вот что, расскажите мне все с начала.
Стергис пугливо оглянулся на дверь, и заговорил еле слышно, словно блеющая овца, которая держит в зубах вату.
— Значит, был у меня приступ. Терпел я терпел, и вдруг вспомнил, как мистер Хьюго советовал выпить виски без воды. Облегчает боль.
Джон кивнул. Что верно, то верно. Хьюго рекомендовал виски против всего, от ревматизма до разбитого сердца.
— Вылез я из постели, надел халат, мистер Джон, и только дошел до площадки, намереваясь заглянуть в погребец, который находится в столовой, как вдруг услышал нечто.
— Что именно?
— Такой звук, словно кто-то чихнул.
— Вот как?
— Да, мистер Джон. Я замер..
— Что? А, ясно. Замерли.
— Через некоторое время я прокрался…
— Что?
— Прокрался к этой двери.
— А, понятно! Зачем?
— Мне показалось, что чихают в галерее. И действительно, чихнули еще раза два или три. Потом кто-то направился к дверям.
— А вы что сделали?
— Вернулся на площадку, сэр. За полчаса до этого я бы не поверил, что обрету такую прыть. Из галереи вышел человек с саком. Держал он и фонарик, но только когда он спустился, я разглядел его лицо.
— Разглядели?
— Да, мистер Джон, на одно мгновение. И замер.
— Что? А, замерли! Почему? Вы его знаете? Стергис понизил голос.
— Я бы мог поклясться, мистер Джон, что это доктор Твист, из «Курса».
— Твист?
— Да, мистер Джон. Я никому не сказал, кроме вас, может подать за диффамацию. И потом, я толком его не видел. А главное, мистеру Кармоди навряд ли понравилось бы, что я собирался пить его виски. Так что очень вас прошу, и вы никому не говорите.
— Хорошо.
— Спасибо, сэр.
— Идите, Стергис. Я должен это обдумать.
— Сейчас-сейчас, мистер Джон.
— Я рад, что вы со мной поделились.
— Благодарю вас, мистер Джон. Завтрак доедать будете? Джон отринул все земное.
— Нет. Я буду думать.
— Бог в помощь, мистер Джон.
Оставшись один, Джон подошел к окну. Разум его работал с быстротой и четкостью, которой позавидовал бы всякий сыщик. Впервые подумал он, что в путаном рассказе Хьюго что-то есть. Вместе с сообщением Стергиса слова его немало значат.
Твист… Что о нем известно? Явился сюда невесть откуда, завел этот «Курс». А вдруг он прикрывает лечебницей темные делишки? Ученые преступники всегда заводят, как ее, ширму..
Тут взгляд его упал на Томаса Дж. Моллоя, гуляющего у рва со своей сногсшибательной дочерью. Вот уж ко времени! Сейчас нужен толковый человек, с которым можно поделиться сомнениями.
Джон быстро вышел из галереи и сбежал вниз.
