Исаак Башевис-Зингер - Враги. История любви Роман
— Почему она не вышла замуж?
— Она любила одного человека, но тот женился на другой. В семье моей матери только и делают, что ищут повод для трагедии, и всегда находят…
VIНэнси Избель снова нашла книгу, которая ее заинтересовала, и захотела ее купить. На этот раз она сняла с полки «Сефер Разиель[180]», а недостатка в деньгах она, по всей видимости, не испытывала. По материнской линии она происходила из богатой семьи. Герман попытался еще раз позвонить Тамаре, но никто не ответил. Должно быть, она поехала сортировать пуговицы. Герман прикинул, что Маша должна была уже доехать до дома, и позвонил ей. Телефон звонил долго, но никто не отвечал. Герман хотел уже положить трубку, когда он услышал Машин голос. Она что-то восклицала и рыдала. Вначале Маша выкрикивала отдельные слова, но Герман не мог понять, о чем она говорит. При этом она плакала и ругалась. Потом Герман услышал, как она стонет:
— Меня ограбили! У нас все украли! Ничего не оставили, кроме голых стен.
— Когда это случилось?
— Откуда мне знать? Воры, бандиты, убийцы, нацисты!.. Это все твоя вина!.. Твоя! О Боже, почему я не сгорела с другими евреями?
И Маша разразилась истерическим плачем.
— Ты сообщила в полицию?
— Чем поможет полиция? Они сами воры!
— Что я могу сделать?
— Где ты там? Приезжай сюда!.. Негодяй, убийца!..
И Маша повесила трубку. Герману показалось, что он все еще слышит ее плач. Нэнси Избель прислушалась:
— Что-то случилось?
— Я должен сейчас же закрыть магазин и ехать в Бронкс.
— Как вы поедете? Давайте я отвезу вас на машине.
В последний момент в лавку зашел ешиботник, но Герман сказал ему, что магазин закрывается. Тот увидел в окне брошюру со стихом из Книги Притч и комментарием Виленского гаона. Он не хотел отступать, и Герман продал ему книжечку за пятьдесят центов. Машина Нэнси Избель стояла недалеко от лавки. Она взяла «Книгу ангела Разиеля» и хотела заплатить, но Герман отказался брать с нее деньги. Нэнси попыталась засунуть ему в карман два доллара, но Герман вынудил ее взять их обратно. Через несколько минут езды Нэнси сказала:
— Я от природы любопытный человек, поэтому я спрошу: почему вы упомянули полицию?
— Моих знакомых ограбили. В Бронксе, куда мы едем.
— Да, в Нью-Йорке полно воров. У них не было страховки?
— Наверное, нет.
— Кто они? Ваши родственники?
— Мать и дочь. Мать в санатории, а дочь только что вернулась оттуда.
— Беженцы, да?
— Жертвы нацистов.
— Может быть, я могу помочь?
— Как? Нет, вы ничем не поможете. Вы помогаете мне тем, что подвозите меня на машине.
— Мне это приятно. Вы для меня — первый человек, знающий еврейскую культуру, так сказать, изнутри. Профессора и даже некоторые реформистские раввины, с которыми я встречалась, понимают эти проблемы поверхностно. Для них это не более чем материал для получения докторской степени. Я невежда, но, по крайней мере, я восприимчива. Каждая новая идея, новая перспектива вызывают во мне бурю, даже если я в это не верю. Вчера я читала ваши книги до поздней ночи. В оригинале все звучит совсем иначе, можно ощутить авторское вдохновение. Возьмите слова «Эйн соф»[181], их невозможно перевести. А такое выражение, как «Швират а-келим»[182]. Удивительно! Что у них украли?
— О, наверное, пару платьев, белье.
— У меня целая гора платьев и слишком много белья. Раз в две недели я выбрасываю целые мешки или звоню в Армию спасения[183], они присылают курьера. Если бы ваши знакомые, кем бы они ни были, согласились, я бы им отдала немало вещей.
— Они не возьмут. Это гордые люди.
— Гордым людям тоже нужна одежда. Что это за мир? Если всё идет от Бога, является эманациями, так сказать, Его существа, Его света, кто тогда эти низкие твари, которые врываются в дом к бедняку и крадут его жалкое имущество? Во мне кровь закипает, когда я думаю об этом. Да, а нацисты? Они могут быть частью божества?
— Они могут быть Его отсутствием, темной стороной, пустотой, которую Ему пришлось допустить, чтобы сотворить мир.
— Зло больше, чем пустота. Человек, отнимающий ребенка у матери и сжигающий его в печи, — это не просто отсутствие света.
— Ну, мы не знаем.
— Зачем делать обобщения, если мы ни о чем не знаем? Вы завтра придете в магазин?
— Я в этом не уверен.
— Вы бросаете дело?
— Кто-то другой будет им заниматься.
— Вы остаетесь в Нью-Йорке?
— Боюсь, что нет.
— Вы загадочная персона. Простите, что я с вами так по-свойски, но если ваша жена, по вашим словам, на сносях, то как вы собираетесь уезжать из Нью-Йорка?
— Все возможно.
— Ну, да это ваше дело. Я дам вам свой телефон. Если этим людям нужна помощь, позвоните мне. Но уже после того, как я съезжу к своей тете. Эта поездка очень тяжела для меня. Я трусиха и не выношу болезни и смерти. И еще я боюсь, меня уже сейчас пугает мысль о том, что мне придется провести у ее тела Бог знает сколько времени. В нашей семье все умирают. Может быть, то же происходит и в других семьях? Каждая смерть оказывается для меня личной трагедией, даже смерть тех, кого я практически не знала. Мой отец сейчас тоже находится в опасном месте, в последнее время меня не покидает жуткое предчувствие, что придет телеграмма о его смерти. Там постоянно какие-то эпидемии. Вот моя визитная карточка.
Машина остановилась на светофоре. Герман поблагодарил и положил визитную карточку в нагрудный карман.
— Почему вы развелись с мужем?
Нэнси Избель встрепенулась. Загорелся зеленый, и машина торопливо рванулась с места, выскочив из своего ряда.
— О, мы полные противоположности. Говорят, противоположности сходятся, но это просто штамп. При всей учености он очень поверхностный человек. У него была одна цель в жизни — наслаждение. Я тоже стремлюсь к наслаждению, но не нахожу его в том, чтобы сплетничать о профессорах и их женах. Наступил период, когда его разум превратился в книгу, которую я знала наизусть. Прежде чем он открывал рот, я знала, что он собирается сказать и как именно он это скажет. Вначале он сильно любил меня, хотел постоянно проводить со мной время, но потом мы стали отдаляться друг от друга. Мы сидели с ним в кино, он брал меня за руку, и при этом я находилась на расстоянии в сотни световых лет от него, как и подобает жене астронома. Это невозможно описать. Он, конечно, тоже это чувствовал, такие чувства обычно бывают взаимными. Когда-то мы очень быстро решили пожениться и так же быстро подали на развод. Я не требовала от него алиментов. Мы уехали в Рино[184], и через шесть недель все было кончено[185]. Он женился во второй раз и завел двоих детей. Однажды я случайно встретила его в ресторане, но мы не поздоровались, как будто не были знакомы. Фактически наши души никогда не были близки.
— Так вы верите в существование души?
— Это слово принято использовать. Что такое душа? Когда я начала изучать каббалу и другие мистические учения — Бхагавад-гиту[186], Якоба Беме[187], Сведенборга[188], — я воодушевилась, но теперь мне стало ясно, что я слишком увлеклась фантазерством. Кто такой брахман?[189] Как появилась бесконечность? Если мы знаем заранее, что ответить на этот вопрос невозможно, бессмысленно его задавать. А если ответ все-таки существует, то он будет таким, какой наш мозг не в состоянии воспринять. Например, нельзя заниматься математикой с помощью желудка или почек, сколько их ни напрягай. Какой-то ответ существует, но, возможно, само слово «ответ» в данном случае не подходит. Как ответить на то, что произошло в Европе? Это невозможно. Даже человек часто оказывается для нас загадкой. Вот вы говорите, что уезжаете и больше не вернетесь в свой магазин. Вы, конечно, как-то связаны с теми, кого обокрали. При этом у вас есть жена, спасшая вашу жизнь, и здесь, в Америке, она чувствует себя беспомощной. Вы не выглядите мерзавцем, который мог бы так поступить, однако…
— Есть моменты в жизни, когда человек теряет волю.
— Это могло бы послужить оправданием для всех преступлений.
— И все же это действительно так.
Оба замолчали. Так они и сидели молча, пока машина не въехала в переулок в Ист-Бронксе. Герман попрощался с Нэнси Избель и поблагодарил ее несколько раз. Она спросила:
— Мы видимся в последний раз?
— У меня есть ваш адрес и телефон, так что всегда есть вероятность…
— Я возьму ваши книги в Вермонт, но, если они вам не помогли, мне они тоже не помогут.
— Никогда не знаешь заранее.
Герман вышел. Нэнси тут же уехала. Машина сорвалась с места и быстро растворилась среди других машин. Герман поднялся по лестнице, открыл дверь и увидел Машу. Она стояла посреди комнаты. Все шкафы были открыты, ящики перевернуты, с окон сдернуты занавески. Квартира выглядела как во время переезда, когда все вещи уже вывезены и остается только забрать мебель. Воры забрали все без разбора. Герману бросилось в глаза, что они унесли даже лампы. Он боялся, что застанет Машу в истерике, но она, видимо, уже успокоилась.
