Георгий Полонский - Ключ без права передачи
- Ну-ну-ну… - произнес в рассеянности Назаров, собираясь на урок.
- Так будет каждый приходить и ставить свои условия. Знаете, что это, Кирилл Алексеич? Это ваш характер испытывается!
- Знаю! - бросил он уходя. И уже в дверях: - Если позвонят из милиции насчет того беглеца из 5-го "А", - поднимитесь сказать, ладно?
- Как? Среди урока? Вы ж сами только что…
- А сейчас я говорю: если найдется ребенок, поднимитесь сказать. Среди урока! Истина конкретна, слыхали?
14
Кабинет военного дела и автомобилизма. Стенды, макеты, карты военной топографии. Ящик с песком. Присутствует только мужская часть 10-го "Б".
Назаров трогал указкой нарисованный дорожный знак, глядя на Алешу Смородина. Тот стоял, от него требовалось этот знак истолковать.
- Ну?
- Запрещен разворот? - гадал Алеша.
- Пальцем в небо. Майданов!
- Преимущество в движении встречного транспорта, - спокойно, с ленцой сказал Майданов.
- Так, дальше. - Указка касалась другого знака. - Смородин!
- Не знаю, - сознался Алеша и сел, хотя Адамян подсказывал так, что повторить за ним легче легкого.
- Майданов! А ты постой, Смородин, постой…
- Конец запрещения обгона.
- Так, а здесь?
- Ограничение габаритной высоты… Подряд говорить? Ограничение нагрузки на ось.
- Майдан, ты уже машину, что ли, купил? - спросил кто-то сзади.
- А ты не знал? - огрызнулся он. - "Кадиллак"! Серый в яблоках…
- Тихо, остроумие потом… Смородин. - Директор подошел к нему вплотную. - Стало быть, по запрещающим знакам - ни в зуб ногой. Почему?
- Я уже говорил вам: я никогда не сяду за руль. У меня минус пять.
- Да-да, помню. И ты "неадекватен сам себе"…
- Даже если б разрешили, я бы не сел. Я был бы опасен! - Вдруг он улыбнулся. - Вон тот знак я понимаю…
- Который?
- Крайний слева. Означает "осторожно, дети!".
- Удивил! Тем более, что дети прямо нарисованы… Ну, ладно, автомобилизм - дело факультативное, принуждать не могу. Но военная подготовка - это, брат, другое. На днях ты стоял такой же застенчивый, когда задача была - собрать автомат Калашникова. Теперь бы мог?
Алеша молчал.
- Да он же поступит в университет, Кирилл Алексеич! - не выдержал Адамян. - Ему же медаль обеспечена!
Назаров потемнел:
- Это еще не факт, Адамян! Факт, что есть статья 63-я Конституции СССР… Или выполнять ее - тоже не его мечта?
Алеша, у которого кровь отхлынула от лица, сказал:
- Там про мечту не сказано, в статье 63-й… И я же не нарушил ее пока? Ни ее, ни других статей. Так что не надо повышать на меня голос. Если можно.
Назаров выслушал с усмешкой, взгляд его не смягчился:
- А профилактика? Сейчас я даже не про Смородина. Я - про "вечных белобилетников". Про эту установку их. Независимо ни от очков, ни от болезней… Когда молодой человек решает: солдатчина? казарма? хождение строем? Ну нет, увольте, это для других, для менее ценных!… Симпатичен такой кому-нибудь из вас? Мне - нет.
Раздался звонок. Глядя прямо на Алешу, в глаза ему, Назаров закончил так:
- А про твои заслуги - и научные, и комсомольские - мне известно. И физик тебя нахваливает, и Марина Максимовна… Но в следующий раз я тебя гоняю по тактико-техническим данным, а таже сборке-разборке автомата Калашникова. Основательно гоняю. Это ко всем относится! - предупредил и вышел.
Наблюдалось некоторое оцепенение.
Круглоголовый, с тонким голосом Ельцов высказал:
- Парни, а ведь у нас директор еще не обозванный ходит! Кличка "Унтер" подойдет?
- В смысле - Пришибеев? - уточнил Женя.
Подошел к Алеше Майданов, предложил с неловкостью и поэтому грубовато:
- Взять тебя на буксир, натаскать? Один, два вечера - и будешь иметь у него пять баллов… Он ведь, кроме шуток, может не дать медаль… Даже тебе!
- Спасибо… Это я просто горю на плохой механической памяти, - объяснил Алеша в досаде. - Мозг уже не принимает того, что надо запоминать без доказательств…
- "Шериф"! - крикнул Ельцов. - Парни, нашел, потрясная кличка… Он же вылитый шериф, ей-богу!
- Это пойдет, - расплывшись, одобрил Адамян, - да, Леш?
Дверь распахнула Таня Косицкая:
- Эй, Мариночка зовет, вместо урока мы будем телик смотреть…
Ребята шумно возликовали: "Мариночке - слава! Ура!…"
15
Опять директорский кабинет.
- К вам две мамаши, Кирилл Алексеич. - Алина вошла с этими словами. Томная улыбка на ее губах играла независимо от смысла того, что она говорила или слушала. - И сию минуту из милиции звонили: Додонова из 5-го "А" сняли с поезда на Адлер.
- Сняли?! Фу-ты ну-ты… - Назаров откинулся в кресле. - Номер отделения, телефон записали?
- Да.
- Сейчас соедините меня. В Адлер его понесло… В Сочи, то есть. У нас ему холодно!
Вошла Марина Максимовна в черном свитере с рукавами, вздернутыми до локтей.
- Можно? У меня просьба, Кирилл Алексеич…
Была в ней стремительность, которую он счел нужным притормозить. Наиграл хмурость.
- Минуточку, присядьте… Алина, пока не забыл: макулатуру, которую таскают маленькие, должен сортировать кто-то взрослый. Прямо скажите библиотекарю, - как ее? Верочка? - что я распорядился. Гляньте-ка, что я сегодня выудил оттуда… - Он предъявил две мятых книжки. - "Птицы России", монография, и Евгений Долматовский "Стихотворения и поэмы"…
- Смотрите, карта выпала… Карта сезонных птичьих перелетов, - живо отозвалась Марина. - Какой же дикарь выбросил?
- Вот давайте не будем на него похожи. Чтоб ни одной серьезной книжки не пропало, понятно, Алина? Лучше мне дарите - у меня дома, в основном, политическая литература… С пользой перечитаю… Долматовского того же.
- Хорошо, - с улыбкой сказала Алина.
Кажется, над ним уже иронизирует его секретарша. Да еще в присутствии этой женщины!
- А чему вы улыбаетесь? Вы знаете все его стихотворения? И тем более - поэмы?
- Все - нет…
- А улыбаетесь! Через две минуты соединяйте с милицией. Как вы поняли - в детприемник они его не упекут?
- Ну зачем, вряд ли…
- Родителей известили?
- Кто, я? Нет… Кто поймал, тот пусть извещает, для того там и сидит инспектор детской комнаты…
- Алина! - Назаров побагровел. - Вы мать Додонова видели? Какое у нее лицо было вчера? Мы все оглянуться не успеем, как у вас свой пацан будет! И представьте, что 17 часов вы не знаете, где он!
- Извините… Сейчас позвоню.
В дверь просунулись головы двух девушек.
- А вам что?
Оказывается, в канцелярию набилось человек тридцать десятиклассников. Марина объяснила со старательной непринужденностью:
- Это мой класс, мы хотим напроситься к вам в кабинет на этот час… Из-за телевизора. Там сейчас будут пушкинские "Маленькие трагедии" по второй программе. Оказывается, почти никто из моих не видел… а это нельзя не посмотреть.
- Да? - слегка растерялся Назаров. - Так-таки нельзя?
Алина саркастически покачала головой и напомнила:
- Кирилл Алексеич, вам надо двух мамаш принимать.
- Ну, я-то место найду… - Он посмотрел на Марину озадаченно. - У вас же сейчас совсем не это по плану?
- Нет, - вскинула она голову. - Но знаете, внеплановый Пушкин - он еще гениальней!
- Балуете вы их, вот что, - вздохнул Назаров и повернулся к телевизору. - Пирожными кормите свой 10-й "Б"…
- Русской классикой я их кормлю! А это давно уже - хлеб. - Похоже было, что Марина рассердилась. - Ну что же вы? Время идет, скажите: можно или нельзя?
Он покорно щелкнул рукояткой "Рубина", а она распахнула дверь:
- Заходите, ребята!
Глядя, как этот табун вторгается в директорский кабинет, Алина подняла глаза к потолку и шепнула сама себе:
- Край света!
Но у Назарова глаза стали веселые. Вот он настроил, подкрутил, и на экране появилась заставка, обещающая показ "Моцарта и Сальери"…
Стульев в кабинете хватило только на девочек. Назаров потоптался, глядя на стоящих у стен мальчиков, потом флегматично, не торопясь, стянул зеленую скатерть с длинного стола, за которым проходили педсоветы, и сделал над ним приглашающий жест.
Они не заставили просить себя дважды.
Звучала тема из моцартовского "Реквиема".
Назаров, стоя за Марининым стулом, наклонился к ее уху:
- С вами не соскучишься…
- Благодарю… - И, не отводя глаз от экрана, где уже появился Николай Симонов - Сальери, она поднесла палец к губам: - Тс-с-с…
Телефонный звонок. Вместо того чтобы снять трубку, Назаров отключил розетки обоих аппаратов и вышел из кабинета бесшумно.
Сальери начал свой монолог…
16
- Простите, вы ко мне? - окликнул Назаров двух родительниц в распахнутых пальто. Дожидаясь его в вестибюле, они обсуждали что-то; предмет дискуссии особенно распалял одну из них - Клавдию Петровну Баюшкину. Женщины оглянулись.
- Кирилл Алексеич, это вы? Очень приятно, Баюшкина.
- Назаров.
- Смородина. - Мать Алеши оказалась маленькой, щуплой и стеснительной.
- Попрошу на второй этаж, в учительскую… Только нужно раздеться.
