Генри Джеймс - Мадонна будущего. Повести
— А вот и твой неуемный претендент, — сказала она, — на вакансию, которая теперь так кстати открылась.
— Я осмелился, — сразу оживился мистер Маршал, — прийти, чтобы напомнить вам — время не ждет.
Байт окинул его несколько двусмысленным взглядом:
— Боитесь, как бы вам не перебежали дорогу?
— Свято место пусто не бывает.
— Мистер Маршал полагает, — Мод снова выступала его рупором, — что оно, пожалуй, чересчур стремительно освободилось.
Мистер Маршал не замедлил оценить — в свойственной ему широкой открытой манере — помощь, которую она оказала ему своей находчивостью.
— Да, я, знаете ли, хочу попасть на газетную полосу, прежде чем что-нибудь еще произойдет.
— А что, — осведомился Байт, — вы боитесь, может произойти?
— Мало ли что. — Он улыбнулся. — Я сам — разве вы не понимаете? — сам хочу произойти. Первым.
Тут и Мод Блэнди невольно впала, разъясняя своему приятелю, в тот же сладкий полупросительный тон:
— Да уж, произведи его. Что тебе стоит его произвести!
— Пожалуйста! Что вам стоит меня произвести, — подхватил Мортимер Маршал.
Они стояли все вместе там, где остановились, держа свой странный тройственный совет, и из-за его необычного тона и числа участников любому прохожему, слуха которого он коснулся, представлялись, надо полагать, людьми, обсуждающими не только вопросы, подвластные паркам, но и, несомненно, разыгрывающими нечто вроде встречи этих грозных сил. «Произвести-произвести!» — мрачным эхом повторял Байт, словно от этого возгласа зависело нечто судьбоносное. Однако исполнение сего желания было столь же далеко, как и возможность для Байта хоть что-то возразить, так как к его голосу присоединился другой, вначале далекий и еле слышный, и, внеся зловещую ноту, заглушил все остальное. Он прорвался сквозь грохот проезжих улиц, со стороны Флит-стрит, вслушиваясь, наши собеседники обменялись взглядами. Вслед за тем они определили — кричат на Стрэнде, а секунду спустя в вечернем воздухе вновь разнеслось:
— Возвращение Бидел-Маффета! Потрясающая сенсация!
Потрясающая, ничего не скажешь! Настолько потрясающая, что все трое побледнели, как побледнели в тот, другой раз, когда на том же месте услышали ту, другую весть, а теперь, ошеломленные, долго стояли неподвижно и молча в ожидании, прежде чем выкрик, мгновенно размножившийся, снова достиг их слуха.
— Возвращение?..
— Из мертвых — вот те раз! — Бедняга Маршал не мог унять дрожь.
— Значит, он не?.. — запнулась от изумления Мод, вместе с ним адресуясь к Байту.
Но сей гениальный молодой человек явно был столь же сильно поражен.
— Как, он жив? — вырвалось у него чуть ли не с долгим радостным стоном, в котором прозвучавшее в первый миг восхищение пополам с удивлением тут же уступило чувству комического. И Говард Байт безудержно — собеседникам, пожалуй, показалось, даже истерически — расхохотался.
Мод Блэнди и Мортимер Маршал стояли, пяля на него глаза.
— Так кто же мертв? — фистулой взвизгнул Маршал.
— Боюсь, что вы, мистер Маршал, — перестав смеяться, ответил после паузы молодой человек, и это прозвучало так, будто он видит, до какой степени мертв.
Маршал совсем потерялся.
— Но кого-то же убили!..
— Кого-то — несомненно, но Бидел, так или иначе, уцелел.
— Значит, он вел игру?.. — Нет, такое не укладывалось у Маршала в голове.
Но Мод тут интересовало даже не это.
— И ты все время знал? — спросила она Байта.
Он ответил взглядом, который в первый миг ее озадачил, но она тут же поняла, наполовину радуясь, наполовину огорчаясь, что ее гений куда проще, чем ей мнилось.
— Если бы! Я и в самом деле верил.
— С начала и до конца?
— Нет. Но после Франкфурта — верил.
— И сегодня вечером ничего не ведал?
— Разве только по состоянию своих нервов.
— Да, нервное у тебя, должно быть, состояние. — При всем том ей и теперь было жаль его. Откровенно говоря, она скорее испытывала нечто вроде разочарования. — А я, — самодовольно объявила она, — не верила.
— Что бы вам сказать об этом тогда, — бросил ей Маршал. — Вы спасли бы меня от неловкости и…
Но Байт его перебил:
— Да верила она — верила, чтобы разделаться со мной!
— Разделаться с вами?
Мод сделала Байту знак рукой:
— Он же не понимает.
Он, то бишь мистер Маршал, и впрямь имел почти трагический вид.
— Не понимаю. Ни аза не понимаю.
— Никто из нас не понимает, — успокоил его Байт. — Нам надо с этим кончать.
— Вы думаете, и мне непременно надо?
— Вам, сэр, — усмехнулся Байт, — в первую голову. Все места, как видите, плотно заняты.
Его клиент, однако, не унимался:
— А вдруг он снова умрет?
— Если и умрет, то тут же снова оживет. Он никогда не умрет. Это мы умрем. А он — бессмертен.
Байт оглядел его, этого неугомонного вопрошателя, с головы до ног; бедняга прислушивался к газетчикам на Стрэнде, из которых ни один, увы, все еще не добрался до них. И казалось, пришибленный утраченной возможностью, сам уже знал, что не в его силах суметь воспользоваться даже этой желанной помощью. И пожалуй, именно поэтому никак не мог угомониться.
— И это поднимет вокруг него еще больший шум?
— Его возвращение? Колоссальный. Ведь — подумать только! — это как раз то, о чем — помните? — мы с вами говорили как об идеальном варианте. То есть, — улыбнулся Байт, — человека считают пропавшим и в то же время…
— Его обнаруживают, — вожделенно пробормотал, словно в раздумье, Маршал.
— Он становится сенсацией, — продолжал Байт, — благодаря собственному крушению, а он вовсе не настолько сокрушен, чтобы не знать, какой вокруг него поднят шум.
Мод такое положение вещей тоже крайне воодушевляло.
— От всего отказаться и в то же время все иметь.
— О, даже лучше, — сказал ее друг, — иметь куда больше, чем все, и больше того, от чего отказался. Бидел, — не преминул он растолковать «третьему лишнему», — будет теперь иметь много больше.
Мистер Маршал силился это освоить:
— Больше, чем если бы умер?
— Больше, — засмеялся Байт, — чем если бы не умирал. Именно то, чего вы, если я вас понял, желали себе и что так желали иметь. То, что я помог бы вам обрести.
— Кто же в таком случае помогает ему?
— Никто. Его звезда. Его гений.
Мистер Маршал огляделся вокруг, словно в надежде обнаружить подобных помощников и в своей сфере. Она, его сфера, включала и ревущий Стрэнд, но Стрэнд — сплошная мистика и безумие! — ревел: «Бидел! Бидел!» Какой-то газетчик, издалека заприметив беседующую группу, уже поспешал к ним.
— Но как, черт возьми?..
— Вон, познавайте. — И Байт указал ему на приближавшийся источник.
— А вы? Вам они не нужны? — бросился бедняга Маршал к уже удалявшейся паре.
— Газеты? — Они остановились, чтобы ответить. — Нет, с нас хватит. Мы покончили с этим. Мы ставим точку.
— И я больше вас не увижу?
Испуг и последняя надежда вцепиться отразились на лице Маршала, но Мод, мгновенно схватившая все, что хотел выразить ее друг, нашла нужные слова, чтобы оборониться:
— Мы выходим из дела.
С чем, повернувшись, уже в прямом смысле, спиной к Флит-стрит, они и пошли. Они шли вверх по холму, молча, глухие к выкрикам очередного мальчишки-газетчика, пренебрегая очередным «экстренным», шли не останавливаясь, пока несколько минут спустя не очутились в относительной тишине Ковент-Гардена, где еще не стерлись следы недавнего бурного уличного движения, но уже воцарился покой. Рев со стороны Стрэнда умолк, клиент их исчез навсегда, и теперь из открывшегося перед ними пустого пространства они могли, подняв глаза, увидеть звезды. Среди них, конечно, была и счастливая звезда Бидел-Маффета, и мысль, что это так, на мгновение притупила заносчивое чувство победы. Он все еще нависал над ними, он, бессмертный, властвовал над ночью; а они были далеко внизу, и теперь он довлел над их миром. И все же чувство облегчения, спасения, света — пока неугасимого — их доброй старой иронии остановило обоих и поставило лицом к лицу. Теперь между ними было больше, чем прежде, всякого разного, но оно не разделяло, а, напротив, соединяло, подобно глубокому потоку, по которому их несло, заставляя теснее прижаться друг к другу. И все же, все же… что-то точило Мод.
— Значит, все было подстроено?
— Не мною, как перед Богом… с того момента, как я не видел его.
— Так им самим?
— Наверное, так. Ведь все к его услугам. Нет, он для меня непостижим!
— Но ты считал, — напомнила она, — что именно так и будет. О чем-то ты тогда думал.
Байт замялся:
— Я думал, это будет грандиозно, если он сумеет. Он и сумел, и вышло грандиозно, только меня при этом предали. Продали и предали. Вот почему я ухожу.
