Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или
— Ты ничего не хочешь мне сказать, Генри?
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Тебе ужасно не нравится, что твоя жена пришла на вокзал встретить тебя? — она снова глянула на платформу: Дагни Таггерт шла в их сторону, но Риарден ее не видел.
— Пойдем, — предложил он.
Лилиан не двинулась с места.
— Тебе не нравится? — еще раз спросила она.
— Что?
— Тебе не нравится, что я пришла?
— Нет. Я просто не понял, зачем.
— Расскажи мне о своей поездке. Уверена: путешествие было очень приятным.
— Пойдем. Мы поговорим дома.
— Разве у меня когда-нибудь была возможность поговорить с тобой дома? — Она говорила, невозмутимо растягивая слова, чтобы выиграть время, по причине, которой сама пока не знала. — Я надеялась на несколько минут занять твое внимание прямо здесь, между поездом и деловыми встречами, и всевозможными важными материями, которые занимают тебя днем и ночью, всеми твоими великими достижениями… Привет, мисс Таггерт! — почти крикнула Лилиан.
Риарден резко обернулся. Проходившая мимо Дагни остановилась.
— Здравствуйте, — она кивнула Лилиан, ее лицо ничего не выражало.
— Извините, мисс Таггерт, — улыбаясь, сказала Лилиан. — Вы должны простить меня, если я не найду подходящих слов соболезнования. — Она отметила про себя, что Дагни и Риарден не поздоровались. — Вы вернулись, можно сказать, с похорон вашего ребенка от моего мужа, не так ли?
Губы Дагни изогнулись с выражением удивления и сочувствия. Она чуть наклонила голову, словно прощаясь, и пошла прочь.
Лилиан впилась взглядом в лицо Риардена. Тот ответил ей неопределенным, озадаченным взглядом. Она ничего не сказала и молча последовала за ним, когда он двинулся к выходу. Она молчала и в такси, полуотвернувшись от мужа, всю дорогу до отеля. Риарден по одному выражению ее сжатых губ понимал, какая жестокая буря бушует у нее внутри. Он никогда еще не видел, чтобы ее терзали столь сильные эмоции.
Как только они осталась в комнате одни, Лилиан резко повернулась к Риардену лицом. Он смотрел на нее, не в силах поверить, что все понимает правильно.
— Так это Дагни Таггерт твоя любовница, верно?
Он не ответил.
— Мне случайно стало известно, что ты не заказывал купе в этом поезде. Теперь я знаю, где ты спал несколько последних ночей. Ты признаешься сам или хочешь, чтобы я послала частных детективов опросить служащих поезда и ее слуг? Это Дагни Таггерт?
— Да, — спокойно ответил он.
С искривившихся губ Лилиан сорвался вскрик. Она смотрела мимо него.
— Я должна была догадаться. Вот почему ничего не вышло!
— Что не вышло? — недоуменно переспросил Риарден.
Лилиан отшатнулась, словно внезапно вспомнив о его присутствии.
— Вы… когда она была в нашем доме, на приеме, вы тогда?..
— Нет. Позднее.
— Великая бизнес-леди, — проговорила она, — без страха и упрека, выше женских слабостей. Могучий ум, неподчиненный телу. — Она рассмеялась, но вдруг осеклась: — Браслет… — с застывшим взглядом произнесла Лилиан, слова как будто случайно всплывали из водоворота ее мыслей. — Так вот, что она для тебя значила. Это она дала тебе в руки оружие…
— Если ты действительно понимаешь, что говоришь, то да, ты права.
— Думаешь, тебе удастся выкрутиться?
— Выкрутиться? — он смотрел на нее с недоверчивым, растерянным любопытством.
— Вот почему в суде… — она замолкла.
— Что такое с моим судом?
Лилиан трясло.
— Ты, конечно, понимаешь, что я не позволю этому продолжаться.
— Как это связано с моим судом?
— Я не позволю тебе обладать этой женщиной. Не ею. Кем угодно, только не ею.
Подождав мгновение, он спросил ровным голосом:
— Почему?
— Я этого не позволю! Ты бросишь ее! — Риарден смотрел на Лилиан без выражения, но пристальность его взгляда дала ей самый опасный ответ. — Ты бросишь ее, ты никогда больше не увидишь ее!
— Лилиан, если ты хочешь это обсудить, то должна понять одну вещь: ничто и никто на свете не заставит меня ее бросить.
— Но я требую этого!
— Я уже сказал, что ты можешь требовать чего угодно, только не этого.
Он увидел, как растет в ее взгляде судорожный страх: не понимание, а враждебный отказ понимать происходящее. Лилиан как будто хотелось превратить силу своих эмоций в дымовую завесу, надеясь, что та сделает ее слепой перед действительностью, и именно слепота заставит действительность исчезнуть.
— Но я имею право требовать этого! Твоя жизнь принадлежит мне! Она — моя собственность. Моя собственность, ты в этом поклялся. Ты клялся дать мне счастье, мне, а не себе! Что ты со мной сделал? Ты не дал мне ничего, ты ничем не пожертвовал ради меня, ты никогда ни о чем не думал, только о себе — своей работе, своем заводе, своем таланте, своей любовнице! А как же я? Первое право за мной! Для полноты твоей коллекции! Ты — банковский счет, принадлежащий мне!
Именно выражение лица Риардена заставляло Лилиан в страхе выкрикивать одну фразу за другой. Но она не находила в нем ни гнева, ни боли, только одного, но неизменного врага — безразличие.
— Ты подумал обо мне? — кричала она в лицо Риардену. — Ты подумал, что ты со мной делаешь? Ты не имеешь права продолжать! Каждый раз, ложась в постель с этой женщиной, ты ввергаешь меня в ад! Я не могу этого выносить, я не выношу этого с той минуты, как только узнала! Ты принес меня в жертву своим животным инстинктам! Неужели ты настолько жесток и эгоистичен? Ты способен покупать свое удовольствие ценой моего страдания? Как ты можешь наслаждаться, зная, что я при этом испытываю?
Не чувствуя ничего, кроме недоумения, Риарден сосредоточился на зрелище, которое, кратко мелькнув перед ним в прошлом, предстало сейчас во всей своей неприглядности: мольбы о жалости, порожденные рычащей ненавистью, с угрозами и требованиями.
— Лилиан, — очень спокойно сказал Риарден. — Я не сдамся, даже если ты потратишь на это всю свою жизнь.
Она услышала его. И поняла больше, чем он сам вкладывал в свои слова. Риардена потрясло, что она не закричала в ответ, а затихла, словно съежилась.
— Ты не имеешь права, — тупо проговорила Лилиан. Слова показались ненужными и бесполезными, она сама почувствовала их бессмысленность.
— Ни один человек не может требовать от другого, чтобы он прекратил существовать, — ответил Риарден.
— Она так много для тебя значит?
— Даже больше.
Осмысленное выражение вернулось на лицо Лилиан, но это было выражение хитрости. Она хранила молчание.
— Лилиан, я рад, что ты узнала правду. Теперь ты можешь сделать выбор с полным пониманием ситуации. Ты можешь развестись со мной или предпочесть, чтобы все шло по-прежнему. Другого выбора у тебя нет. Больше мне нечего тебе предложить. Думаю, ты понимаешь, что я хотел бы развестись. Но не прошу тебя приносить себя в жертву. Не знаю, чем для тебя удобен наш брак, но если так, я не стану ни на чем настаивать. Я не знаю, зачем ты удерживаешь меня, не знаю, что я для тебя значу, не знаю, чего ты ищешь, какое счастье ты хочешь найти в жизни, которую я считаю невыносимой для нас обоих. По моим стандартам, ты должна была развестись со мной давным-давно. По всем моим понятиям, наш брак был жестоким обманом. Но это мои стандарты — не твои. Я не понимаю твоих и никогда не понимал, но принял их. Если такова твоя любовь ко мне, если носить мое имя — смысл твоей жизни, я не стану отбирать его у тебя. Это я нарушил клятву, значит, я должен понести наказание. Тебе, разумеется, известно, что я могу купить одного из этих современных судей, чтобы получить развод, как только захочу. Но я не стану этого делать. Я сдержу слово, если ты этого хочешь. А теперь принимай решение, но если ты предпочтешь удержать меня, то никогда больше не говори мне о ней, никогда не подавай виду, что знаешь ее, если в будущем вы встретитесь, и никогда не касайся этой части моей жизни.
Сгорбившись, Лилиан стояла неподвижно, глядя на Риардена, словно ее неповиновение приняло форму неряшливости и расхлябанности, словно из-за него она позабыла все приличия.
— Мисс Дагни Таггерт, — Лилиан коротко рассмеялась. — Суперженщина, которую ординарная жена ни в чем бы не заподозрила. Женщина, не думающая ни о чем, кроме бизнеса, и ведущая себя с мужчинами по-мужски. Отважная женщина, она восхищается тобой платонически, за твой гений, твои заводы и твой металл! — Она снова усмехнулась. — Мне нужно было догадаться, что она — просто сука, которая хочет тебя точно так же, как любая другая сука, потому что в постели ты эксперт не хуже, чем за рабочим столом, если я могу судить о таких вещах. Но мне до нее далеко, ведь она предпочитает экспертов во всех делах и к тому же ложилась под каждого на своей железной дороге!
Она замолчала, потому что в первый раз в жизни поняла, какой бывает взгляд у человека, способного на убийство. Но Риарден не смотрел на нее. Она даже не была уверена, что он видел ее или слышал ее голос.
