Ирвинг Стоун - Греческое сокровище
— Так. Это пока самый большой дом. Когда же дворец Приама?
4Весна была ранняя. К середине марта Троада покрылась цветущим ковром—шафран, багровые соцветья чеснока. На деревьях лопались почки, но теплело так быстро, что болота после зимы без дождей стали пересыхать и пошел мор на лягушек. Малярия десятками косила рабочих. Наученный опытом, Генри основательно запасся хинином. Он увеличил дозы себе, Софье, десятникам и художнику Лемпессису. Рабочий день еще удлинился, и он снова поднял жалованье—до десяти пиастров (сорок центов).
В эти дни ровной, размеренной работы Генри сделал удивительную находку: навершие скипетра в форме львиной головы из прозрачного горного хрусталя. Дождавшись утреннего перерыва, он, не скрывая торжества, показал вещь Софье.
— Раньше мы здесь не находили хрусталь, — заметил он. — В древности ближайшие горы кишели львами. Гомер много говорит о них. Только имея возможность часто наблюдать их, он смог так живо передать особенности этих зверей.
Каждый час приносил поразительные находки. Неподалеку от львиной головы нашли граненый шестиугольник из горного хрусталя, пирамидку из мрамора с черными, белыми и голубыми прожилками. Какой-то медный инструмент, похожий на удила, медные ножи, каменные наконечники копий. На верхней площадке башни впервые нашли части музыкальных инструментов: украшенная орнаментом трубочка слоновой кости и пустотелая плоская кость с тремя дырочками сверху.
— Если так будет продолжаться дальше, — радовался Генри, — то мы и впрямь составим картину троянского быта.
Изменив немного направление раскопа, Генри открыл большую выемку перед входом в их каменный дом. На глубине десяти футов рабочие отрыли несколько больших, красиво сделанных сосудов. Софье приглянулась изящная черная ваза в форме супницы, которую она сразу забрала себе.
— В первый же вечер дома, — пообещала она Генри, — я приготовлю тебе баранью похлебку с овощами.
Чуть ниже в траншее нашли лохани, одна была с ручками и имела два фута в высоту.
— Ты орудуешь в чьей-то кухне, — заметила Софья. — Остается только найти барашка на вертеле.
На глубине между тринадцатью и двадцать шестью футами, пройдя стены прямоугольного в плане дома, рабочие наткнулись на целый склад утвари. Все вазы были оригинальной формы. Софья особенно выделила блестящую черную вазу с женскими грудями и двумя ручками.
Она попросила Генри соорудить на крышах их каменного и деревянного домов аистовы гнезда. В турецких деревнях водилась пропасть аистов, иногда они гнездились по нескольку на одной крыше.
— В Германии считается, — сказал Генри, — что аисты приносят счастье дому.
— Вдобавок они поедают насекомых и лягушек. Я рассчитываю с их помощью извести сороконожек.
Генри подрядил хорошего плотника, турка Мастроянниса, и тот на совесть сделал гнезда, но аисты их почему-то забраковали.
— Выходит, в наши дома не придет удача, — сумрачно заключил Генри.
— Чепуха, — возразила Софья, — На холме бывают сильные ветры, и аисты боятся, что их гнезда снесет.
В конце марта рабочие разошлись по домам: пришла пора подрезать виноградные лозы. Работы на холме, по существу, прекратились, и нашли совсем мало: золотое блюдо, формой напоминавшее наконечник стрелы, хорошо сохранившийся женский череп в цельной терракотовой урне. На дне вазы сохранились пепел и кости, бронзовая шпилька для волос.
Опять задул пронизывающий северный ветер. Даже в доме не удавалось согреться. Долгими вечерами Шлиманы вели записи, Генри писал и переписывал статьи, а руки коченели от холода. Они снова уступили каменный дом десятникам и перед сном жарко топили очаг в их прошлогоднем пристанище. Это едва не стоило им жизни, поскольку очаг был выложен прямо на деревянном полу. Однажды Генри проснулся среди ночи от запаха гари. С ужасом увидел он, что уже горят несколько ярдов пола и занимается стена. Он закутал Софью в одеяла, схватил на руки и выбежал из дома. Тут она проснулась.
— Что случилось?..
— Пожар!.. Вся комната горит. Оставайся здесь. Я побегу за людьми.
Прибежали десятники. Генри плескал водой на дымящуюся стену. Фотидис хлестал по полу мешком, сбивая пламя. Капитан Цирогианнис и Деметриу разобрали пол и влажной землей засыпали тлеющие головешки.
Кутаясь в одеяла, Софья смотрела с порога на учиненное разорение. Стена осталась, хотя вся почернела. Пол чуть не наполовину выгорел, только кусок под их постелью не был тронут огнем. Поликсена приготовила чай.
— Яннакис, — распорядился Генри, — отнеси мою постель в каменный дом. Мы уложим там госпожу Шлиман. А сами давайте одеваться и, как рассветет, настелим здесь новый пол.
Холода держались шесть дней.
В начале апреля установилась чудная погода. У Генри снова работало сто пятьдесят человек. Над башней обнаружили дом, в нем было больше восьми комнат; среди находок были тигель для плавки меди с остатком металла на дне, формы для отливки медных брусков, множество черных, красных и бурых черепков. В одной из комнат был гладкий известняковый пол. В других комнатах стены были все в черных пятнах.
— А здесь полы были деревянные, — заметил Генри. — Когда они выгорели, то стены снизу почернели.
Наступила пасха, греки разошлись по деревням праздновать. В великий четверг Софья встала затемно и вывесила в окна, смотревшие на восток, красные полотнища. Поликсена сварила яйца и выкрасила их в красный цвет. Софья испекла просвиры. Вечером она открыла Библию, опустилась на колени перед иконой и читала из Евангелий о страстях. В страстную пятницу постились. Утром в субботу она собирала на равнине цветы для божницы. К вечеру испекла кулич. Яннакис зарезал барашка, специально выхоженного в загончике рядом с кухней. В воскресенье она зажгла свечу перед иконой и упросила Яннакиса уступить ей и Поликсене готовку праздничного обеда.
После праздников бригада Софьи сделала важную находку: пятифутовой высоты жертвенник из серого гранита; верхняя его часть, предназначенная для заклания, была в форме полумесяца, внизу был зеленый сланцевый желоб для стока крови. Жертвенник превосходно сохранился.
— Оставим его in situ, — решил Генри, — пусть его видят приезжие.
Софьин участок казался перспективным, и Генри подбросил ей десяток рабочих и сам работал с нею бок о бок. Их старания были вознаграждены: они обнаружили два цельных скелета— видимо, это были воины, поскольку рядом лежали шлемы с гребнями из конского волоса, медное копье. Генри открыл «Илиаду».
Первый тогда Антилох поразил у троян браноносца
Храброго, между передних, Фализия ветвь. Эхепола.
Быстро его поражает он в бляху косматого шлема
И пронзает чело…
Пришел смотритель, разрешил оставить жертвенник на месте.
— А один скелет вы возьмете? — спросила Софья, заранее уверенная в ответе.
— Нет, не надо.
— Очень хорошо. Тогда мы заберем их оба в Афины. Генри вызвал столяра, тот сделал большой ящик. Днем скелеты осторожно поместили в него и отнесли в рабочую комнату. Вечером, срисовывая скелеты воинов, Лемпессис обратил внимание Генри на одну особенность:
— Какие крупные и в то же время удивительно узкие головы. Впервые вижу такие головы. Доктор, может, их деформировали эти тяжелые медные шлемы?
— Не думаю. Они ведь носили их только в сражениях. Видимо, еще одна отличительная черта троянцев, так же как мелкие зубы в женском черепе.
Отпустив Лемпессиса и Фотидиса, Генри выложил Софье свои догадки и предположения:
— Воинов мы нашли на самом верху башни. Известно, что дворец Приама был неподалеку от башни и что от него вела мощеная дорога, спускавшаяся к двойным Скейским воротам и дальше на равнину и к месту сражений. Жертвенник и скелеты находились с восточной стороны башни. Дорога и Скейские ворота должны быть с западной ее стороны, со стороны Троады… Завтра же поставим туда рабочих.
Через четыре дня, 9 апреля, на глубине тридцати футов они наткнулись на дорогу. Раскопав в обе стороны, они установили, что мощенная булыжником дорога была семнадцати футов в ширину. Генри от радости потерял голову. Его возбуждение передалось рабочим, тем более что за хорошую работу и интересные находки он частенько приплачивал им. Зачарованная его поразительной интуицией, Софья опустилась на край стены и смотрела, как стремительно нагружаются и снуют во все стороны тачки с грунтом и мусором.
— В какую сторону ты будешь расчищать дорогу, — спросила она, — вниз до равнины или кверху, к дворцу Приама?
— В обе стороны. Дадим Фотидису шестьдесят человек, пусть копают вниз, к основанию холма: там должны быть Скейские ворота. А я с сотней людей пойду вверх. Столь красиво вымощенная дорога безусловно должна вести к большому зданию на вершине холма.
