Чарльз Диккенс - Том 25. Наш общий друг. Книги 3 и 4
Так как это было сказано громко, мистер Лэмл не преминул воспользоваться случаем, чтобы пожурить свою обожаемую и глубокочтимую супругу.
— Дорогая моя Софрония, — сказал этот джентльмен, направляясь вместе с мистером Боффином от окна к столу. — Явно пристрастная оценка достоинств вашего супруга…
— Нет, нет! Совсем не пристрастная, Альфред! — прочувствованным голосом воскликнула миссис Лэмл. — Зачем вы так говорите!
— Хорошо, дитя мое! Тогда выразимся по-иному: столь лестной характеристикой вашего супруга… Вы не возражаете, дорогая?
— Ах, что вы, Альфред!
— Итак, столь лестной характеристикой своего супруга, мое сокровище, вы недооцениваете мистера Боффина и переоцениваете меня.
— Первую часть обвинения я признаю, Альфред, что же касается второй — нет и нет!
— Вы недооцениваете мистера Боффина, Софрония, — повторил мистер Лэмл, воспаряя на высоты нравственного величия, — ибо ваша оценка низводит мистера Боффина на мой уровень, и вы переоцениваете меня, Софрония, предоставляя мне место на недосягаемом уровне мистера Боффина. Мистер Боффин по натуре своей более снисходителен, чем я.
— Более снисходителен, чем вы, когда дело касается вас самих, Альфред?
— Не о том речь, моя дорогая.
— Не о том речь, крючкотвор? — лукаво спросила миссис Лэмл.
— Нет, моя дорогая Софрония. Со своего низкого уровня я взираю на мистера Боффина, как на человека слишком великодушного, слишком снисходительного, слишком мягкого по отношению к тем людям, которые недостойны его и не испытывают к нему благодарности. Я на такое благородство чувств не посягаю. Более того, оно вызывает во мне негодование.
— Альфред!
— Да, моя дорогая, оно вызывает во мне негодование и толкает на то, чтобы, сжав кулаки, стать между этими недостойными людьми и мистером Боффином. А почему? Потому что, пребывая на более низком уровне, я знаю жизнь лучше мистера Боффина и не так щепетилен, как он. Не обладая великодушием мистера Боффина, я чувствую нанесенные ему обиды гораздо сильнее и считаю себя более пригодным к тому, чтобы отражать их.
Миссис Лэмл вдруг почувствовала, что втянуть мистера и миссис Боффин в приятную беседу сегодня не так-то легко. Им выкинули столько соблазнительных приманок, а они до сих пор даже не пикнули! Она сама и ее муж ведут такой чувствительный и дельный разговор, но ведут его одни! Милые старички, может быть, и восчувствовали то, что им пришлось услышать, однако в этом не мешало бы убедиться, тем более что по крайней мере имя одного из старичков упоминалось довольно часто. Если же милые старички слишком застенчивы или слишком тупы, чтобы занять в беседе подобающее им место, тогда надо взять их за шиворот и водворить на это место силой.
— Позвольте! — с простодушной улыбочкой обратилась миссис Лэмл к мистеру и миссис Боффин. — Разве не следует понимать моего мужа так, что, восхищаясь кем-то и горя желанием служить кому-то, он забывает о своих временных невзгодах? Не слышится ли тут признание в благородстве собственного сердца? Я хоть и не сильна в логике, но мне кажется, что это так, мои дорогие мистер и миссис Боффин?
Но мистер и миссис Боффин и тут даже не пикнули. Он сидел, уставившись в тарелку, и молча ел булочку с ветчиной, а она в смущении разглядывала чайник. Простодушный вопрос миссис Лэмл повис в воздухе, смешавшись с паром от чайника. Она бросила взгляд на мистера и миссис Боффин и чуть заметно подняла брови, будто спрашивая своего супруга: «Что-нибудь не так?»
Мистер Лэмл, который неоднократно убеждался в силе воздействия на людей своей грудной клетки, расправил на ней манишку во всю ширь и с улыбкой возразил супруге:
— Софрония, дорогая моя, мистер и миссис Боффин могут напомнить вам старую поговорку: себя не хвали, от людей жди хвалы.
— Почему же моя похвала относится ко мне, Альфред? Не потому ли, что мы с вами во всем едины?
— Нет, дитя мое, не поэтому! Призадумайтесь хотя бы на минутку и вспомните, что мои чувства к мистеру Боффину, удостоившиеся сейчас такого одобрения, ничем не отличаются от ваших чувств к миссис Боффин, в которых вы мне сами признавались.
— С этим крючкотвором шутки плохи! — весело шепнула миссис Лэмл на ушко миссис Боффин. — Если он будет настаивать, мне придется во всем покаяться! Его слова выдают меня с головой!
Белые пятна начали то появляться, то исчезать на носу у мистера Лэмла, когда он увидел, что миссис Боффин только на секунду отвела глаза от чайника, улыбнулась застенчивой, вымученной улыбкой и снова потупилась.
— Вы признаете предъявленный вам иск, Софрония? — шутливо спросил Альфред.
— Мне придется прибегнуть к защите господина судьи, — все так же весело воскликнула миссис Лэмл. И добавила, обращаясь к мистеру Боффину: — Обязана ли я отвечать на этот вопрос, милорд?
— Если вам не хочется, сударыня, так не отвечайте, — сказал мистер Боффин. — Это не имеет никакого значения.
Супруги бросили на своего хозяина недоумевающий взгляд. Он говорил учтиво, но вместе с тем очень серьезно и таким голосом, в котором явно слышалось, что его чувству собственного достоинства претит тон застольной беседы.
Миссис Лэмл снова подняла брови, испрашивая распоряжений у своего супруга. Его легкий кивок означал: «Попытайтесь еще раз».
— Чтобы оградить себя от попреков в самовосхвалении, моя дорогая миссис Боффин, — бойко продолжала миссис Лэмл, — я должна поведать вам, как все это было.
— Нет, нет! Пожалуйста, не надо, — прервал ее мистер Боффин.
Миссис Лэмл со смехом повернулась к нему.
— Судья возражает?
— Сударыня, — сказал мистер Боффин. — У судьи (поскольку вы меня так называете) действительно имеются возражения. И возражает судья по двум причинам. Первая: судья считает, что это нечестно. Вторая: это огорчает госпожу судью (если уж вы называете меня судьей), то есть мою дорогую старушку.
Миссис Лэмл явно заколебалась, не зная, как держаться дальше — по-прежнему угодливо или вызывающе, как у Твемлоу.
— А что судья считает нечестным? — спросила, наконец, она.
— Позволить вам продолжать этот разговор, — ответил мистер Боффин и ласково кивнул, точно давая понять ей: «Мы сделаем все, что возможно, и постараемся обойтись с вами помягче».
— Это нехорошо, это нечестно, — повторил он. — Если моей старушке не по себе, значит есть на то свои причины. А я вижу, что ей не по себе, и для меня этого вполне достаточно. Вы позавтракали, сударыня?
Решив избрать вызывающий тон, миссис Лэмл отодвинула от себя тарелку, взглянула на мужа и рассмеялась, но отнюдь не весело.
— Вы позавтракали, сэр? — осведомился мистер Боффин.
— Благодарствую, — ответил Альфред, показывая все свои зубы. — Если миссис Боффин сделает мне такое одолжение, я выпью еще чаю.
Он неосторожно плеснул из чашки на свою мощную грудь, от которой столько ожидалось сегодня и которая не оправдала возложенных на нее надежд, но тем не менее выпил поданный ему чай с напыщенным видом, хотя белые пятна, то появлявшиеся, то исчезавшие у него на носу, обозначились так явственно, будто их вдавливали чайной ложечкой.
— Тысяча благодарностей. Теперь я позавтракал.
— Итак, — негромко проговорил мистер Боффин, — кто у вас за кассира?
— Софрония, душенька! — Мистер Лэмл откинулся на спинку стула и, помахав жене правой рукой, большой палец левой засунул за пройму жилета. — Это по вашей части.
— Я предпочел бы, сударыня, — сказал мистер Боффин, — чтобы это было по части вашего супруга, потому что… Впрочем, не важно, хотя я и предпочел бы иметь дело с ним. Тем не менее то, что мне надо сказать, я скажу как можно деликатнее, и если вы на меня не обидитесь, я буду этому сердечно рад. Вы оба оказали мне услугу, большую услугу (моя старушка знает, какую). И я вложил вот в этот конверт чек на сто фунтов. По-моему, ваша услуга стоит таких денег, и я с удовольствием плачу их вам. Надеюсь, вы будете настолько любезны и примете от меня эту сумму вместе с моей благодарностью?
Надменно, глядя куда-то в сторону, миссис Лэмл простерла над столом левую руку, и мистер Боффин вложил в нее конверт с деньгами. Она немедленно препроводила конверт за вырез платья, после чего мистер Лэмл явно почувствовал облегчение и вздохнул свободнее, так как он окончательно уверился в получении ста фунтов только тогда, когда чек благополучно перешел из рук мистера Боффина в руки его дражайшей Софронии.
— Я не ошибусь, — спросил мистер Боффин, обращаясь к Альфреду, — если скажу, что вы, сэр, рассчитывали занять со временем место Роксмита?
— Да, — ответил Альфред, сверкнув в улыбке зубами и сразу став еще носатее, — не ошибетесь.
— А вы, сударыня, — продолжал мистер Боффин, обращаясь теперь к Софронии, — может, вы, по доброте своей, призадумались о моей старушке и оказали ей честь тем, что решили взять ее под свою опеку, стать для нее своего рода мисс Беллой Уилфер и даже чем-то большим, по сравнению с мисс Беллой Уилфер?
