Кемаль Орхан - Брошенная в бездну
Дома ему тоже приходилось несладко. У Нериман почти не оставалось для него времени. Её рука теперь редко прикасалась к его светловолосой головке. Она часами вертелась перед зеркалом, прихорашиваясь и наряжаясь.
Халдун инстинктивно чувствовал, что всё это делается для того дяди с гладко прилизанными волосами. Он начал его недолюбливать и не желал больше видеть человека, отнявшего у него Милую маму…
Зима оказалась, вероятно, самой длинной из всех, которые помнили жители Стамбула. Снег шёл до конца апреля, а местами оставался лежать даже до начала мая. Зато к середине месяца от зимы не осталось и следа.
Весной Халдун перешёл во второй класс, получив по всем предметам высшую оценку – десять баллов.
Вскоре наступила жара. В начале июня пришло письмо от Нихата. Он сообщал, что вместе с женой приедет в Стамбул на три летних месяца.
Они остановились в одном из отелей, расположенном в деловой части города. Друзья привезли Нериман сногсшибательные новости. Оказывается, Наджие застала её бывшую свекровь в объятиях своего мужа…
Нериман не верила своим ушам.
– А что же произошло потом?
– Они захлопнули перед старухой свою дверь!
– А деньги Хаджер-ханым?
– Приказали долго жить!
– Неужели она не заключила с ними никакого договора?
– Говорят, Хаджер-ханым давно находилась в любовной связи с Рызой. Хитрец сумел заморочить старухе голову и так обвёл её вокруг пальца, что выудил у неё всё до последнего куруша, не взяв на себя никаких формальных обязательств.
Нериман стало жаль свою бывшую свекровь.
– Что же с ней теперь будет?
– Клянусь аллахом, не ведаю. Ты же знаешь, она нас не любит. Ни разу не зашла к нам, хотя бы за советом. А мы, честно говоря, ей не навязывались…
Больше всех приезду Хикмет-ханым обрадовался Халдун. Теперь он знал, что от Милой мамы нечего больше ждать, и перенёс всю свою детскую привязанность на тётю.
Три дня Нихат-бей и Хикмет-ханым вместе с мальчиком бродили по Стамбулу. Наконец в одном из зелёных уголков города им приглянулся пятикомнатный особняк. Он был немного велик для такой семьи. Им вполне хватило бы и одного верхнего этажа, из окон которого открывался великолепный вид на Босфор. Однако они решили здесь обосноваться. В тот же вечер Халдун засыпал на руках у Хикмет-ханым.
Время перевалило за полночь, но она заметила, что мальчик не спит. Погладив его по голове, Хикмет-ханым спросила:
– Что с тобой малыш?
– Не хочется спать.
– Почему же?
– Не знаю.
Хикмет-ханым принялась баюкать Халдуна, а он становился всё грустнее и в конце концов заплакал. «Что с ним творится? – забеспокоилась она. – Быть может, в школе его обижают? Бьют?»
Но вот Халдун вытер рукой слёзы и спросил:
– Милая тётя, что такое проститутка?
Хикмет-ханым даже вскочила от неожиданности.
Прибавив огонь в лампе, стоявшей на тумбочке возле кровати, она с тревогой посмотрела на Халдуна.
– От кого ты слышал это скверное слово?
– Так я и знал, что оно скверное!
– Конечно, дитя моё. И как только ты повторяешь такую гадость? Больше никогда не говори этого слова!
– Нет, ты скажи, разве моя мама проститутка? – вновь ошарашил её Халдун.
– Откуда ты это взял? Кто мог так сказать?
– Все! Все! И дядюшкины дети, и уличные мальчишки, и мои одноклассники! Они все так говорят! Они всегда доводят меня до слёз. Я больше не пойду к дяде! Я не хочу в школу! Я не люблю этого господина! И даже Милую маму! Я люблю только тебя, дорогая! Если они придут, ты не отдавай меня. Скажи, что теперь я ваш. Я люблю тебя и дядю Нихата. Я хочу быть вашим ребёнком!
Халдун плакал навзрыд.
Проснувшийся Нихат поднял Халдуна на руки и положил его между собой и женой. Оба они стали утешать мальчика, как могли. Но их ласки вызвали целый поток теперь уже радостных слёз. В ту ночь Халдун наплакался всласть.
На следующий день он носился по саду, позабыв обо всём, даже о Милой маме. Хикмет-ханым не успевала менять ему мокрые от пота рубашки.
Какие хорошие дети были у их соседей! Никто его не дразнил. Всей гурьбой они бегали по лужайке и со смехом валились в высокую траву. Он был счастлив.
Через три дня к ним в гости пожаловали Нериман и её кавалер. Халдун почти не обратил на них внимания, словно это были какие-то посторонние люди. Они принесли ему большую плитку шоколада и жёлтый футбольный мяч. Но он остался равнодушен к подаркам.
Нериман только поражалась тому, как быстро удалось её друзьям завоевать любовь ребёнка.
– Да мы ведь старые приятели, – засмеялась Хикмет-ханым.
– Знаю, и все-таки…
Они не стали продолжать разговор на эту тему. Все были довольны.
Нихат предложил гостю спуститься к морю. Как только мужчины вышли, Хикмет воскликнула:
– Везёт тебе на мужчин, бестия!
– Разве я в этом виновата?
– Да кто же тебя винит! Но почему так получается?
– Откуда мне знать?
– Однако ты сумела обворожить этого человека!
– Клянусь аллахом, у меня и в мыслях ничего подобного не было! Я вся была поглощена горем Халдуна. И вдруг однажды заметила…
– Я рада за тебя. Но меня очень огорчает, что ребёнка травят.
– Поверь, что мне это доставило много страданий.
Хикмет-ханым всё понимала и ни в чём не винила Нериман. Она заменяла мальчику мать до тех пор, пока могла.
– Мы решили встретиться с матерью Халдуна и взять у неё письменное согласие на его усыновление. Это будет самое лучшее, что можно придумать.
– А Халдуна вы тоже возьмёте с собой?
– Нет. Нихат пойдёт один…
Вскоре Нихат посетил начальника тюрьмы. Он узнал о Назан малоутешительные новости. Она пристрастилась к наркотикам и к тому же стала ими приторговывать. Даже Недиме, угодившая в тюрьму за торговлю наркотиками, начала исправляться. Она-то и указала потайное место, куда Назан прятала наркотики.
– Тем не менее, – сказал начальник тюрьмы, – коли речь идёт о ребёнке, вы можете с ней встретиться.
Нихат с волнением ожидал прихода Назан. Она появилась минут через пятнадцать. О аллах милостивый! Неужели перед ним та самая девушка из Сулеймание – нежная, стройная? Куда девались её золотистые косы?.. Волосы Назан свалялись, в них блестела седина. Глаза ввалились, всё лицо было в морщинах.
– Ты узнаёшь этого господина? – спросил начальник тюрьмы.
Арестантка долго и тупо смотрела на незнакомого человека. Наконец она дважды покачала головой и сказала:
– Нет!
Тогда Нихат подошёл к ней совсем близко и спросил:
– Ты меня не узнаешь, Назан-ханым? В её глазах мелькнул протест.
– Ханым? Да какая я ханым? Давно это было… Я теперь фальшивомонетчица.
– Так я же Нихат, друг Мазхара. Помнишь, мы жили по соседству с тобой, когда учились в университете.
Где-то совсем далеко в сознании Назан возникли какие-то смутные воспоминания. Постепенно они начали приобретать более определённые очертания.
– Так и не вспомнила?
– Вы сказали «Мазхар»?
– Да, это мой друг.
– А разве Мазхар-бей не умер?
– Царство ему небесное!
– А что стало с Халдуном?
– Вот из-за него-то я и пришёл сюда. Халдун живёт с нами. О нём можешь не беспокоиться. Он ходит в школу, а потом будет учиться на доктора. Мы с женой любим его, как собственное дитя. Милая мама сказала, что…
Широко раскрыв глаза, Назан внимательно посмотрела на Нихата:
– Милая мама? Кто это?
Нихат понял, что ей ничего не известно о Нериман.
– Разве Мазхар-бей женился на другой?
Нихат молчал.
– Как же это разрешила Хаджер-ханым? – Назан горько улыбнулась. – А ещё уверяла, что к весне я снова вернусь в их дом…
Она вздохнула и отвернулась.
– Оставь эти разговоры! – оборвал её начальник тюрьмы. Его раздражало, что свидание так затянулось. – Бей-эфенди пришёл по поводу твоего сына. Если дашь согласие, то он возьмёт его к себе и будет воспитывать. Ему дадут образование. Твой сын станет доктором, плохо ли? А ты, когда отбудешь срок наказания, сможешь поехать к нему и спокойно прожить до конца своих дней.
Назан встрепенулась:
– Нет, я не хочу, не хочу к сыну! Я не смогу посмотреть ему в глаза. Пусть лучше Халдун думает, что я умерла. Да я и в самом деле мертва! Поступайте как знаете… Берите его, учите, воспитывайте. Но только никогда не говорите, какая у него мать!.. Я умоляю вас, скажите ему, что я умерла! Умоляю!
Нихату и даже начальнику тюрьмы стало не по себе.
– Вы даёте мне слово? – настаивала Назан.
– Хорошо, хорошо, будет так, как ты желаешь… Успокойся!
Начальник тюрьмы подготовил по всем правилам бумагу и показал Назан, где надо поставить подпись.
Нихат покидал тюрьму совершенно подавленный. Нервы были напряжены до предела. Лучше бы он совсем не приходил и не видел, что стало с милой, робкой, застенчивой девушкой, о которой у него сохранялись самые светлые воспоминания. «Так вот какую шутку может сыграть с человеком жизнь! Но кто же виноват во всём этом? Мазхар? Да нет же! Он расстался с женщиной, в которой жестоко разочаровался. Не мог же он предвидеть, что ей ниспослано свыше».
