Ян Добрачинский - Тень Отца
Наконец, они оказались за преградой из кустарника. На дне глубокого ущелья текла река. Она медленно несла свои мутные воды. Иосиф был уверен, что река неглубока.
— Быстрее переправляемся, — сказал он. — Какие‑то люди едут за нами, и я не знаю, что это означает…
По плечам Мириам стекала кровь, один шип поранил ей лоб. У основания волос, над изгибом бровей, застыла темно–красная капля, словно подвешенная бусинка. Иосиф старался не смотреть на ее окровавленные руки и ноги. Он и сам испытывал боль от множества царапин. Даже на светлой шерсти осла появились розовые пятна.
Иосиф первым вошел в реку, нащупывая дно палкой. Вода доставала ему до пояса. Он вел осла, на котором ехал Иисус. Рядом шла Мириам, поддерживая Сына. Река стала глубже, и вода доходила уже до ног мальчика. Иисус наклонялся, опускал руку в воду и радостно плескал во все стороны. Мириам не переставала с Ним разговаривать. Она говорила спокойно и весело, будто принимая участие в Его игре. Казалось, она не чувствовала боли, которую ей доставляло погруженное в воду израненное тело.
Иисус неожиданно перестал плескаться. Взглянув на мать, Он заметил подвешенную над правой бровью красную бусинку. Он протянул палец и дотронулся до лба Мириам.
— Мама, тебе больно? Тебе больно? — спрашивал он.
— Нет, не больно, — уверяла она Его.
Но Иисус, словно не веря ей, прикоснулся пальчиком к капле крови, а потом этим же пальчиком дотронулся до своего лба.
— Больно… — сказал Он.
Вода с каждым шагом становилась мельче, и они без труда достигли другого берега, который был выше и круче. Предоставив ослу самому выбираться из воды, Иосиф поспешил на помощь Мириам. Их одежда намокла и стала тяжелой. На счастье, южный берег реки не имел такой густой растительности, как северный.
Едва они выбрались из воды, как Мириам в изнеможении села на землю. Иисус приветствовал пса, который первым переплыл реку и ожидал их на другом берегу. Тем временем солдаты доехали до стены колючих кустарников. Один из них остался на коне, а двое других спешились и ударами мечей стали прорубать проход.
11
Теперь Иосиф был убежден: эти трое их преследовали. Солдаты не выбрали бы такой путь, если бы не шли за ними. Они не спешили, потому что беглецы не могли от них уйти. Пограничная река не остановила преследователей. Они напоминали хищников, которые терпеливо бегут за преследуемой газелью, чтобы броситься на нее только тогда, когда она упадет без сил.
И вот беглецам уже не уйти. Они пропали! К Иосифу вернулась назойливая мысль о том, что все это из‑за его решения. Обычно он мучительно переживал, когда Всевышний отбирал у него инициативу, словно ничуть не нуждаясь в его стараниях. Теперь все выглядело так, как будто Он хотел сказать ему: «Ты доверился себе — и посмотри, что ты натворил!»
Иосиф повернулся к Мириам и изменившимся голосом сказал:
— Мы пропали. За нами едут солдаты. Я надеялся, что они случайно едут в ту же сторону, но теперь я уверен: они гонятся за нами. Они уже въезжают в реку. Это я вас погубил! — воскликнул он.
— Не говори так, — ответила она. — Ты наш опекун и обязан принимать решения. Ты правильно решил: раз нас преследуют, мы должны убегать.
— Как мы убежим? Они на конях.
— Все равно попытаемся… Ты сам говорил, что надо сделать все, что от нас зависит, и тогда Он возьмет инициативу в Свои руки…
Они встали, посадили Иисуса на осла. Мириам с Иосифом шли по обе стороны, придерживая Его руками. Им необходимо было это прикосновение. Они старались идти быстро, но в действительности двигались медленно. Уставший осел едва волочил отяжелевшие ноги. Они тоже были измучены. Мокрые одежды обременяли их. С израненных плеч стекала кровь, и над ними жужжали кусавшиеся мухи.
Обернувшись, Иосиф увидел, что преследователи уже находятся на этом берегу. Солдаты указывали пальцами в их сторону. Они и сейчас не спешили, а спокойно ехали за ними. Но каждый шаг коней приближал их к беглецам. Наконец, всадники поравнялись с ними, один из них преградил им дорогу.
— Остановитесь! — приказал он решительно.
Они остановились и прижались друг к другу, Иисус был посередине. Только Каду выскочил и стал сердито лаять на солдат. Один из них вскинул копье. Мириам вскрикнула, но было поздно. Удар был нанесен. Пригвожденный к земле пес извивался и скулил, но недолго. Мириам еще раз с болью вскрикнула, а Иисус прошептал: «Каду». Ноги пса выпрямились, глаза закатились, и тело неподвижно замерло.
Один из солдат, по–видимому, был десятником. Двое других исполняли его приказы. Он подозвал к себе грозным жестом Иосифа и, вынув меч, приставил острие к его груди.
— Кто ты? — спросил он.
— Путник…
Солдат загоготал; прикосновением меча он заставил Иосифа поднять выше голову.
— Тебя зовут Иосиф и ты из Вифлеема? Это твои жена и ребенок? Отвечай!
Иосиф пересилил себя; он не стал ничего отрицать, хотя страх подсказывал ему слова отрицания.
— Да. Ты все правильно сказал.
Тот вновь рассмеялся:
— И ты думал, что тебе удастся убежать, да?
Иосифу уже не нужно было что‑либо говорить. Все и так было ясно. Он сказал:
— Убейте меня, а их отпустите… Я старший в роде Давида… Если кто‑то должен погибнуть, пусть это буду я.
— И тебя убьем, и их, — сказал десятник. — Это своего сына ты хотел сделать царем? — Не дожидаясь ответа, он неожиданно хлестнул коня, и тот повалил Иосифа. Десятник подъехал к Мириам, которая схватила Иисуса и прижала Его к груди. Солдат крикнул:
— Дай сюда ребенка!
Она потрясла головой:
— Нет!
Неожиданно заговорил Иисус. В его голосе не было страха, в нем звучал гнев:
— Не кричи на маму! Нельзя!
Десятник разразился смехом:
— Вы слышали, что Он сказал? Он уже сейчас считает Себя царем! Скажи, — десятник обратился к ребенку, — Ты царь?
— Да, Я Царь, — ответил мальчик.
— А где Твое царство?
Иисус поднял руку вверх и очертил ею круг.
— Это все Твое? — засмеялся десятник. — И мы тоже?
— Всё! — убежденно сказал Иисус.
Десятник перестал смеяться. На его жестоком лице появилось странное выражение ненависти, смешанной со страхом. Он жестом подозвал к себе одного из своих подчиненных и, указывая на ребенка, отдал приказ:
— Убей Его!
Но солдат строптиво пожал плечами:
— Сам Его убивай. Я не нанимался убивать детей.
— Ты знаешь, что есть такой приказ. И я приказываю тебе! — крикнул десятник.
Однако тот не испугался:
— Не будь глупцом! Отдавший этот приказ, наверняка уже сам умер. Ты видел, в каком состоянии он был, когда его вывозили.
— Его преемник будет убивать так же.
— Это его дело. Я же этого ребенка убивать не стану. Сам Его убей.
— Ты не хочешь награды?
Вдруг раздался голос третьего солдата. Пока эти двое спорили между собой, он перетряс поклажу на осле.
— У них с собой ничего нет: ни еды, ни воды… Зато я нашел вот что! — он торжественно поднял вверх золотую цепь, подаренную Бальтазаром.
Глаза двух других загорелись. Десятник выхватил у солдата цепь. Он внимательно присмотрелся и воскликнул:
— Золото!
— Золото… — подтвердили другие.
— Это, должно быть, очень ценная вещь…
— Наверняка, больше, чем награда, которую обещали.
— Можно получить и то, и это.
— Глупец. Они наверняка знают об этом золоте и спросят о нем.
— А мы скажем, что ничего у них не нашли.
— Но потом кто‑нибудь проболтается, и все мы поплатимся за это головой.
— Лучше взять золото, а на них махнуть рукой.
— И так сдохнут в пустыне — без пищи, без воды…
— Никто не знает, что мы их нашли…
— А золото мы поделим. Неизвестно, как долго еще продлится наша служба.
— Только мы должны его поделить справедливо!
— Только так. А то ты любишь брать себе б°льшую часть.
— Я десятник!
— К золоту это отношения не имеет. Давайте посчитаем звенья, и все пусть получат поровну.
— Лучше сделаем это сразу…
— Ладно, тогда давайте делиться, а эти пусть идут прочь.
Пока солдаты разговаривали, Иосиф подошел к Мириам и взял у нее Иисуса. Они вновь стояли рядом — измученные, слабые, едва державшиеся на ногах. Они не слышали, о чем говорили солдаты. Десятник подъехал к ним. Иосиф вновь отдал мальчика матери, а сам выступил вперед:
— Если хочешь кого‑то убить, убей меня!
— Глупец! — бросил десятник. — Слушай! Я дарю вам жизнь и вас отпускаю. Но помни: мы вас не видели и не встречали… И не смей возвращаться сюда! Понял? Если вернетесь, то всех вас убьют. А теперь убирайтесь!
Подгоняя их тычками меча, он заставил их посадить ребенка на осла и тронуться на юг. Потом немного постоял, смотря им вслед.
— Далеко не уйдут, — сказал один из солдат, тоже наблюдавший за ними.
