Федор Решетников - ГДЕ ЛУЧШЕ?
- Што это как долго никого нету? - проговорила она, не решаясь, сесть или нет.
Девушка поглядела на Пелагею Прохоровну, но ничего не сказала.
- Ты бы лучше к речке стала - ветерком бы продуло.
- Ничего.
- Ты здешняя?
- А ты?
- Я издалека. - И Пелагея Прохоровна рассказала откуда она, и присела к девушке.
- Ты, стало быть, еще не знаешь петербургской жизни.
- Где мне знать? Што будет, то и будь. Ведь уж не будет же хуже того, что было!
- А было и худое разве?
- Што и говорить. Я уж решилась молчать, потому што было, то прошло. А я по облику твоему замечаю и по речи, што ты не из мужичек… Правду я говорю?
Девушка закрыла руками лицо.
Вдруг все женщины подвинулись к дороге; сидевшие вскочили и побежали к толпе; стоявшие у каналов тоже побежали, с яростию толкая друг друга. Пелагея Прохоровна и девушка встали и пошли.
В середине женщин стояла пожилая толстая барыня в белой шляпке и в драповом пальто.
- А умеешь ли ты кушанья готовить? - спрашивала барыня одну женщину, в то время как Пелагея Прохоровна и девушка подошли к толпе.
- Как же… я у хороших господ жила.
- Врет она! Она только что из деревни приехавши. Вы меня возьмите, я только сегодня от места отошла, - проговорила другая женщина.
- Врет! врет! Она табак нюхает, - кричали со всех сторон женщины.
Барыня была в затруднении: женщин много, всем хочется в кухарки, а какую из них взять? Пожалуй, возьмешь такую, которая ничего и делать не умеет, пожалуй, попадется воровка.
Пелагея Прохоровна протискалась, употребляя в дело локти, так что женщины отскакивали и в свою очередь колотили ее в спину.
- Возьмите меня. Я сама своим хозяйством жила, нахлебников держала, - проговорила она, остановившись перед барыней.
Барыня улыбнулась. Вероятно, ей не верилось, чтобы деревенская баба могла где-то держать нахлебников.
- Будто? - спросила барыня.
- Ей-богу.
- Не верьте ей, она полоумная, - кричали женщины.
Пелагея Прохоровна обернулась и от злости, не помня, что делает, плюнула в ту сторону, где говорили про нее.
- Ну, как же ты не полоумная! - кричали со всех сторон.
- Нет, я тебя не возьму, ты очень молода.
Пелагея Прохоровна отошла, думая: хорошо, што предупреждает. И она стала искать глазами ту пожилую женщину, что с отчаянием смотрела в канал.
Но эта женщина уже стояла перед барыней и плакала.
- Ты водку пьешь? - спросила ее барыня.
Пожилая женщина обернулась к церкви, перекрестилась и сказала:
- Хоть раз заметьте, так вот Николай-угодник свидетель.
- Она горькая пьяница, - сказала какая-то женщина.
- Как вам не стыдно! Мало, видно, вы горя испытали, - крикнула Пелагея Прохоровна.
- А ты што пристаешь?
- Это она с того все еще, што ее, по нашей милости, не взяли, - кричали женщины.
Барыня в это время разглядывала паспорт и адресный билет пожилой женщины.
- Ты в больнице была?
- Да… Только вышла я из больницы и - пошла к дочке, пятнадцатый ей годок шел, она там на Литейном золотом шила у француженки. Прихожу - говорят, померши полторы недели.
- Ну, так согласна ты на мои условия: жалованья два с полтиной, фунт кофею, то есть полфунта кофею и полфунта цикорею, и фунт сахару?
- А жильцы есть?
- Да, есть. Им нужно и сапоги, и платье вычистить, и в лавочку сходить.
- Положьте три с полтиной.
- Нет, два с полтиной. Жильцы тоже будут давать к праздникам.
- Я согласна! - крикнула другая женщина.
Женщины захохотали; барыня тоже улыбнулась.
- Так как? - спросила барыня первую пожилую женщину.
Та подумала.
- Не прибавите жалованья-то? - спросила она.
- Нет.
- Да ведь работы много!
- Как знаешь. И вас много.
Женщина согласилась. Барыня взяла ее паспорт и адресный билет и велела приходить в такую-то улицу, в такой-то дом и в такой-то нумер квартиры, а сама уехала с извозчиком.
- Хорош ты, видно, сон видела сегодня, - сказала пожилой женщине одна женщина.
- У вас, видно, не было таких детей, как у меня! - сказала с презрением пожилая женщина и пошла.
К ней подошла пожилая женщина в салопчике с девочкой.
- Голубушка! у тебя, говоришь, дочка умерла; возьми мою, - проговорила она.
- Куда же мне с ней?
- Да я даром тебе ее отдаю, только корми да к делу приучай.
- Сама знаешь, што кухарок не держат с ребятами.
И нанятая женщина пошла торопливо.
- Заважничалась! - прошипела от злости пожилая женщина в салопчике и неизвестно за что ударила по затылку девочку.
Девочка заплакала.
- За что ты девчонку-то бьешь? - крикнула на нее женщина.
- Не твое дело: свое бью.
На пожилую женщину напала половина женщин: они стали ее стыдить за то, во-первых, что она бьет маленькую девочку, и во-вторых, за то, что хочет эдакую маленькую в работу отдать.
- Я ее продаю, потому что сама ищу места и мне самой нечего есть, - оправдывалась мать девочки.
Между тем ветер крепчал, по небу плыли тучи и мало-помалу совсем закрыли солнце. Женщины проголодались и стали покупать ситный, печенку или яйца. Пелагея Прохоровна купила фунт ситного и фунт печенки. С этими яствами она подошла к девушке, с которой она прежде вступила в разговор, и спросила, как ее зовут. Та сказала, что ее зовут Евгения Тимофеевна.
- Не хочешь ли, Евгения Тимофеевна?
И Пелагея Прохоровна отломила половину куска ситного и половину печенки и дала их Евгении Тимофеевне. Та не брала.
- Я не хочу.
- Полно-ко. У тебя есть ли деньги-то?
- Есть.
- Ну, не церемонься! Я сама была в нужде, знаю.
- А если вам самим нечего будет есть? - сказала Евгения Тимофеевна и взяла предложенные ей яства.
- А руки-то на что бог дал?
- Я то же прежде думала, да вот целый месяц ищу места. Ходила я и в хваленое общество - говорят, мы принимаем по рекомендациям. Принесите, говорят, письмо от сиятельного человека - примем. Ну, я было и пошла к одному сиятельному лицу, бывшему в нашей губернии губернатором. Целую неделю я ходила - не допускают. А я всё письма ему оставляла. Вероятно, письма ему не передавали. Наконец встретила его у подъезда и говорю: я вашему… ству целую неделю передавала письма через швейцара… - Ничего, говорит, я не знаю. Приходите туда-то. Я туда; кое-как допустили. - Кто, говорит, вы такая? Я сказала. - А! говорит, знаю. Что же вам угодно, сударыня? - Я и прошу у него рекомендательное письмо. - Не могу, говорит, дать, потому что вы нехорошего поведенья. Вы не с хорошей стороны уже успели зарекомендовать себя в провинции; мне, говорит, об этом ваша тетушка писала. Так я и ушла ни с чем. Потом я как-то увидала в газете объявление: нужна гувернантка. Я прихожу. Квартира отделана великолепно. Приглашают меня в кабинет. В кресле сидит барин. Пригласил сесть меня, расспросил, кто я такая. Часа два с ним толковали; я спросила, велики ли у него дети. Он говорит: у меня детей нет, а мне, говорит, гувернантка нужна для себя…
- Как это так? - перебила Евгению Тимофеевну Пелагея Прохоровна.
- Я тоже удивилась. Он говорит: не удивляйтесь; я вдов, и мне нужна женщина, непременно развитая; я бы, говорит, ее сделал хозяйкой в моей квартире, одним словом, мне, говорит, нужна молодая, красивая женщина для того, чтобы жить с ней гражданским браком. Ну я, конечно, не согласилась. Барин извинялся, дал мне на бедность денег, но я его денег не взяла. Конечно, эдакие случаи редки, но со мной, по крайней мере, случилось так.
Женщины опять заволновались, стали сбираться в одну кучу. Пелагея Прохоровна с Евгенией Тимофеевной тоже подошли. Еврейка нанимала кухарку и давала только рубль жалованья с тем, что кухарка должна и белье стирать. Поэтому охотниц нашлось мало.
Только что ушла еврейка, к женщинам подошла толстая пожилая женщина в шелковой мантилье, в шелковом же черном платке на голове. В правой руке она держала зонтик. Подойдя к женщинам, она стала оглядывать их.
- Я! Я! Я! - кричали женщины, окружая нанимательницу.
Толстая женщина молчаливо выдержала напор женщин. Минут через пять она начала звать к себе самых молодых.
В числе десяти молодых попала Пелагея Прохоровна с Евгенией Тимофеевной.
- Кто из вас желает ко мне поступить? - спросила толстая женщина с зонтиком.
Поступить пожелали все.
- Мне нужно трех, для комплекта.
Она опять посмотрела женщин и выбрала из них трех. Эти три были: Пелагея Прохоровна, Евгения Тимофеевна и одна чухонка, девушка.
- Замужние?
- Нет, - отвечали враз все три женщины.
- Болезни никакой нет?
- Нет.
К толстой женщине подошла мать с девочкой.
- Купи девочку.
- На что мне ее: кабы она большая да красивая была - так! - крикнула толстая женщина с зонтиком.
Сердце дрогнуло у Пелагеи Прохоровны. Она шепнула Евгении Тимофеевне на ухо:
- Слышишь? тут что-то неладно…
- Возьми хоть даром… - приставала мать девочки, утирая глаза.
- Я сказала, что таких не беру… Продай еврейкам; они за христианку деньги дадут. Ну, желаете вы поступить ко мне? - спросила нанимательница выбранных ею женщин.
