Люси Монтгомери - Аня из Авонлеи
— Потому что им очень скоро это надоело бы.
— Хотел бы я проверить это на себе, — заявил недоверчивый Дэви. — Но, я думаю, уж лучше есть пудинг по постным дням и когда приходят гости, чем вообще никогда. У Бултеров никогда не бывает пудинга. Милти говорит, что, когда приходят гости, его мать угощает их сыром и режет его сама — по маленькому кусочку на человека и один для приличия.
— Если Милти рассказывает такие вещи о своей матери, то уж, по крайней мере, ты-то не повторяй этого, — сказала Марилла с осуждением.
— Разрази меня гром! — Дэви подхватил это выражение у мистера Харрисона и употреблял его с большим смаком. — Милти сказал это как компелмент. Он ужасно гордится своей матерью, потому что люди говорят, что она и петуха заставит яйца нести.
— Я… кажется, эти дрянные куры залезли в мои маргаритки, — сказала Марилла, поднимаясь и торопливо выходя из дома.
Оклеветанных кур не было поблизости от клумбы; впрочем, Марилла даже и не взглянула в ту сторону. Вместо этого она села на крышку погреба и смеялась, пока ей не стало за себя стыдно.
Когда в тот день Аня и Пол добрались до каменного домика, они застали мисс Лаванду и Шарлотту Четвертую в саду, где те усердно пололи, разравнивали граблями, подстригали и подравнивали. Мисс Лаванда, как всегда веселая и милая, вся в оборках и кружевах, которые она так любила, отбросила садовые ножницы и радостно побежала навстречу гостям, а Шарлотта Четвертая широко заулыбалась.
— Добро пожаловать! Я знала, Аня, что ты придешь сегодня. Этот день и ты подходите друг другу, вот он и принес тебя. Все люди или вещи, которые подходят друг другу, непременно появляются вместе. Если бы только люди знали это! От скольких хлопот это избавило бы их! Но они не знают… вот и тратят зря свою чудесную энергию, пытаясь совместить несовместимое! А ты, Пол… О, как ты вырос! Ты на полголовы выше, чем когда приходил сюда прошлый раз.
— Да, я теперь расту не по дням, а по часам, как говорит миссис Линд, — сказал Пол в искреннем восхищении от этого факта. — Бабушка уверяет, что это овсянка наконец подействовала. Возможно, Бог знает… — Пол глубоко вздохнул. — Я столько ее съел, что тут любой бы вырос. Я надеюсь, что теперь, раз уж я начал расти, это не прекратится, пока я не стану таким же высоким, как папа. Он шесть футов ростом, вы ведь знаете, мисс Лаванда.
О да, мисс Лаванда знала; румянец на ее прелестных щеках стал чуть ярче. Она взяла за руку Пола, другую подала Ане и в молчании направилась к дому.
— Сегодня хороший день для эха, мисс Лаванда? — спросил Пол встревоженно. В день его первого визита было слишком ветрено, и Пола постигло глубокое разочарование.
— Да, день отличный, — ответила мисс Лаванда, пробуждаясь от задумчивости. — Но сначала мы зайдем в дом и подкрепимся. Я знаю, вы не могли не проголодаться, пройдя такой долгий путь по лесу, а мы с Шарлоттой Четвертой можем есть в любой час дня — у нас такие услужливые аппетиты. Сделаем набег на кладовую! К счастью, она полна вкуснейших блюд; у меня было предчувствие, что сегодня придут гости, и мы с Шарлоттой Четвертой неплохо подготовились.
— Мне кажется, вы из тех людей, у которых всегда есть что-нибудь вкусное в доме, — объявил Пол. — Бабушка тоже такая. Но она считает, что нужно есть в строго установленные часы. Не знаю, — добавил он задумчиво, — следует ли мне есть в другое время, если я знаю, что она этого не одобряет.
— О, я думаю, она не стала бы возражать! Ведь ты прошел пешком такой долгий путь. Это совсем другое дело, — сказала мисс Лаванда, обменявшись веселым взглядом с Аней поверх темной кудрявой головки Пола. — Я тоже думаю, что есть в неположенное время — крайне вредно. Именно поэтому мы и делаем это в нашем домике. Мы — Шарлотта Четвертая и я — живем, не считаясь с общепринятыми представлениями о разумном питании. Мы едим всевозможные неудобоваримые блюда каждый раз, как нам случится о них подумать, — и днем и ночью — и цветем, как розы. Конечно, мы полны намерений исправиться. Когда мы читаем в газете очередную статью, убеждающую нас не есть какое-нибудь из тех блюд, которые мы особенно любим, мы аккуратно вырезаем ее и вешаем в кухне, чтобы не забыть об этом. Но почему-то мы не вспоминаем об этой статье, пока не съедим это самое блюдо. Но… ничто еще нас не убило, хотя Шарлотта Четвертая жаловалась на страшные сны, после того как однажды мы съели на ночь пончики, миндальный пирог и фруктовый торт.
— Бабушка дает мне на ночь только стакан молока и кусок хлеба с маслом, а в воскресенье намазывает на хлеб еще и варенье, — сказал Пол. — Поэтому в воскресенье я с нетерпением жду вечера… Но не только поэтому. У нас, на прибрежной дороге, воскресенье — очень долгий день. Бабушка говорит, что для нее он слишком короткий и что папа, когда был маленьким, тоже не скучал в воскресенье. Может быть, и мне воскресенье не казалось бы таким длинным, если бы я мог разговаривать с моими Людьми со Скал, но бабушка не одобряет таких занятий в воскресенье; поэтому я просто сижу и думаю, хотя, боюсь, мысли мои слишком мирские. А бабушка говорит, что в воскресенье мы не должны иметь никаких мыслей, кроме религиозных… Мисс Ширли сказала нам однажды в школе, что каждая по-настоящему красивая мысль может считаться религиозной и неважно даже, о чем эта мысль или в какой день она к нам приходит. Но бабушка считает, что религиозные мысли — это только мысли о проповеди и об уроках в воскресной школе. А когда бабушка и учительница расходятся во мнениях, я не знаю, что делать. Всем сердцем, — Пол положил руку на грудь и поднял очень серьезные голубые глаза на сразу же озарившееся сочувствием лицо мисс Лаванды, — я согласен с учительницей. Но понимаете, бабушка воспитала папу по-своему и добилась блестящих результатов, а мисс Ширли еще никого не воспитала. Конечно, она помогает воспитывать Дэви и Дору, но ведь трудно сказать заранее, какими они вырастут. Так что иногда у меня такое чувство, что безопаснее следовать бабушкиным советам.
— Безусловно, — согласилась Аня торжественно. — Хотя смею думать, что если бы твоя бабушка и я вместе серьезно занялись изложением и сопоставлением наших взглядов, то обнаружили бы большое сходство. Я полагаю, что мы с ней имеем в виду одно и то же, но выражаем это по-разному. Но конечно тебе лучше придерживаться ее способа выражения, ибо его справедливость подтверждена опытом. Нам придется подождать, пока вырастут близнецы, прежде чем мы сможем с уверенностью утверждать, что мой способ ничуть не хуже.
После чая они снова вернулись в сад, где Пол, к своему удивлению и восхищению, смог познакомиться с эхом, в то время как Аня и мисс Лаванда беседовали на каменной скамье под тополем.
— Значит, осенью ты уедешь, — сказала мисс Лаванда с грустью. — Мне надо бы радоваться за тебя, Аня, но я отвратительно и эгоистично печальна. Мне будет так не хватать тебя. Иногда мне кажется, что вообще не стоит ни с кем завязывать дружбу. Друзья появляются, а потом уходят из твоей жизни, оставляя рану, которая хуже, чем та пустота, что была до их появления.
— Это слова мисс Элизы Эндрюс, а совсем не мисс Лаванды, — возразила Аня. — Ничего нет хуже пустоты… а я совсем не ухожу из вашей жизни. Ведь есть на свете такие вещи, как письма и каникулы. Дорогая, вы выглядите такой бледной и усталой.
— О-хо-хо-хо! — усердно продолжал Пол, стоя на каменной ограде, — не все его крики были мелодичны, но назад они возвращались серебряными и золотыми звуками, в которые превращали их сказочные алхимики за рекой.
Мисс Лаванда сделала нетерпеливый жест своими красивыми руками:
— Я устала от всего… даже от эха. Ничего нет в моей жизни, кроме эха — прекрасного и насмешливого эха утраченных надежд и радостей. Ах, ужасно, что говорю такое, когда принимаю гостей. Просто я старею, а это мне вредно. Боюсь, к шестидесяти я стану ужасной ворчуньей. Но возможно, все, что мне нужно, это коробочка пилюль от хандры.
В этот момент Шарлотта Четвертая, которая куда-то исчезла после чая, вернулась и объявила, что на пастбище мистера Джона Кимбела красно от ранней земляники. Не хочет ли мисс Ширли пойти и набрать немного к чаю?
— Отлично! Земляника со сливками! — воскликнула мисс Лаванда. — О нет, я не такая старая, как предполагала… и не нужны мне никакие пилюли от хандры! Девочки, возвращайтесь с земляникой, и мы будем пить чай прямо здесь, под тополем. Я все приготовлю к вашему возвращению.
И Аня с Шарлоттой Четвертой отправились на пастбище мистера Кимбела — отдаленную зеленую поляну, где воздух был мягким, словно бархат, ароматным, словно клумба фиалок, и золотистым, словно янтарь.
— Ах, какой душистый и свежий воздух! — Аня вдохнула полной грудью. — У меня такое чувство, будто я пью солнечный свет.
— Да, мэм, у меня тоже. У меня точно такое же чувство, мэм, — закивала Шарлотта Четвертая, которая сказала бы то же самое, если бы Аня сообщила, что чувствует себя как пеликан на пустоши.
