Генри Джеймс - Мадонна будущего. Повести
— Вы имеете в виду, что тоже заплатите жизнью?
Байт обращался к гостю через стол, очень дружески — дружески, но с сухим блеском в глазах.
— Как вам сказать… — Лицо гостя прямо-таки озарилось. — Тут есть одна тонкость. Разумеется, кому не хочется слышать неистовый шум вокруг собственного имени, быть там, где оно постоянно звучит, чтобы чувствовать себя в центре внимания и, не скрою, наслаждаться — тем, что великий город, великая империя, весь мир буквально прикованы к твоей личности и вздрагивают в тревожном ожидании, когда произносят твое имя. Неповторимое ощущение! — И мистер Маршал виновато улыбнулся. — А мертвому, разумеется, ничем таким насладиться не дано. Для этого надо воскреснуть.
— Естественно, — подтвердил Байт, — мертвому это не дано. Тут уж либо одно, либо другое, впрочем, вопрос в том, — добродушно пояснил он, — готовы ли вы ради, как вы выразились, неистового шума расстаться с жизнью в таинственных обстоятельствах.
— Готов ли я? — с полной серьезностью отозвался гость.
— Мистера Маршала удивляет, — вмешалась Мод, — как это ты — журналист, заинтересованный в том, чтобы создавать ему имя, предлагаешь выбор.
Говард перевел на нее ласково-недоумевающий взгляд, и она с удивлением поняла: он не услышал в ее реплике шутки. Он улыбнулся — он все время улыбался, хотя улыбка не скрывала его возбуждения, и вновь повернулся к их собеседнику.
— Вы имеете в виду… э… когда знаешь, как это будет воспринято? — спросил тот.
— Пожалуй. Назовем это так. Сознание, что ваше необъяснимое исчезновение — при условии, конечно, что вы занимаете положение в обществе, — затронет за живое, не сможет не затронуть миллионы и миллионы людей, вопрос, собственно, в том — и признаю, вы правы, тут есть одна тонкость — считаете ли вы, что стоит заплатить такую цену, чтобы произвести впечатление. Естественно — только чтобы произвести впечатление. Потому что вам ничего не достанется. Ничего. Только уверенность — по части впечатления. — Байт заканчивал. — И я спросил вас об этом единственно потому, что вам, не будем греха таить, хочется признания.
Мистер Маршал оторопел, правда, не настолько, чтобы не быть в состоянии пусть несколько смущенно, но вполне браво подтвердить — да, хочется. Мод, которая не отрывала глаз от своего подопечного, вдруг подумалось, что он выглядит пухлым глупеньким зверьком, этаким розовоглазым кроликом или гладкошерстной морской свинкой, замершей перед змеей в блестящей чешуе. Ну а Байт, этот змей-искуситель, блистал сейчас, как никогда, и с завидной изощренностью — часть неповторимого блеска — находил нужную меру серьезности. Он держался легко, но не настолько, чтобы его предложение утратило привлекательность, и в то же время солидно, но не настолько, чтобы заподозрить его в розыгрыше. Вполне можно было подумать, что он, как устроитель судеб неудачливых искателей славы, возьмет и выложит своему гостю практичный и исполнимый план. Казалось, он и впрямь готов гарантировать ему «неистовый шум», если мистер Маршал не постоит за ценой. А ценой будет не только существование мистера Маршала. Вот так, по крайней мере, — если, конечно, мистер Маршал найдет в себе желание и силы. И самое удивительное: мистер Маршал их находил — желание и силы, хотя явно, как и следовало ожидать, на определенных условиях.
— Вы положительно считаете, — спросил он, — что этим можно вызвать к себе сочувственный интерес?
— Вы говорите об атмосфере напряженности из-за Бидела? — На лице Байта появилось глубокомысленное выражение. — Тут многое зависит от того, что это за человек.
Человек этот, то есть мистер Маршал, снова повернулся к Мод, и глаза его, казалось, призывали ее вступить в разговор вместо него с ожидаемой репликой. Так, подумалось ей, он простил, что она неизвестно почему его бросила, а теперь молит не оставлять одного на поле боя. Однако камнем преткновения для нее тут было то обстоятельство, что, поддержи она его так, как ему хотелось, ее вмешательство его же выставило бы в комическом виде; она ответила жестким взглядом, и ему ничего не оставалось, как справляться самому.
— О, — сказал он с почтительной завистью, в которой присутствовало что-то комичное, — конечно, не каждый может равняться с Биделом.
— Вот то-то и оно. Мы говорим только о людях с весом.
Бедняга совсем растерялся. Воцарилось глухое молчание. Прошла добрая минута, прежде чем он, набравшись духа, спросил:
— А я… я, по-вашему… в этом смысле… достаточно вешу?
Для Байта это был мед, и он взялся за ложку:
— А это в немалой мере зависит от того — не правда ли? — как вы проявили бы себя или, иначе, как бы себя показали, приключись с вами большая беда — катастрофа.
Мистер Маршал побледнел, но обходительности не утратил:
— Мне нравится, как вы говорите об этом, — и он бросил взгляд в сторону Мод, — о катастрофах!
Байт не преминул отдать своему гостю должное:
— Ну, это прежде всего потому, что мы сейчас являемся свидетелями такой катастрофы. Бидел показывает нам пример того, что и катастрофу настоящий человек обращает себе на пользу. Своим отсутствием он в два, в четыре раза расширил свое присутствие.
— Да, да! Именно. — Мистер Маршал всем сердцем был на стороне Байта. — Что может быть замечательнее этого всеобъемлющего присутствия! И все-таки ужасно, что самого его тут нет! — Мистера Маршала крайне угнетало это прискорбное обстоятельство: невозможность совместить несовместимое. — Если, — добавил он, — его и в самом деле нет!..
— Конечно, нет, — отрезал Байт, — раз он мертв.
— Мертв! Так вы считаете, никаких сомнений уже быть не может?
Он выдавил это из себя, запинаясь, словно из недр переполненной души. С одной стороны, он не ждал для себя ничего хорошего — будущее виделось во мраке, но с другой — ему вроде как очищали место. С исчезновением Бидела, пожалуй, открывались новые возможности, и теперь он, очевидно, решал вопрос, как сделать так, чтобы числиться в мертвых, но оставаться в живых. Одно, во всяком случае, он уже совершил: своим вопросом побудил Байта перевести взгляд на Мод. Она тоже взглянула на него, глаза их встретились, но на этот раз она ничего у него не спрашивала, ни о чем не просила. Она не понимала его, а то, что он проделывал с их гостем, только вбивало между ними клин. И если даже Байт остановил на ней взгляд в надежде, что она поможет найти правильный ответ, ей нечего было ему подсказать. Так ничего и не дождавшись, он ответил сам:
— Я поставил на нем крест.
Маршал обомлел, потом, придя в себя, сказал:
— В таком случае ему надо поскорее объявиться. То есть, — пояснил он, — вернуться и решать самому… на основе собственного впечатления.
— От шумихи, которую он поднял? О да, — Байт мысленно оценивал ситуацию, — это было бы идеально.
— А его возвращение, — чуть робея, продолжал Маршал, — еще добавило бы… э… какое словцо вы употребили?.. к «шумихе».
— Да, но это невозможно!
— Невозможно? Потому, вы считаете, что и так уже шум до небес?
— Нет, черт возьми. — Байт звучал почти резко. — Невозможно, чтобы вернулся. Мертвые не возвращаются!
— Нет, то есть да… если человек на самом деле умер.
— О том и речь.
Мод из жалости протянула бедняге соломинку:
— По-моему, мистер Маршал ведет речь о том случае, когда человек на самом деле не умер.
Маршал бросил на нее благодарный взгляд, и это ее подстегнуло:
— Пока не все еще кончено, можно вернуться.
— И застать шум-бум в полном разгаре, — сказал Байт.
— Да-да. Прежде чем, — подхватил Маршал, — иссякнет интерес. И тогда он, естественно, уж наверняка… наверняка… не спадет.
— Не спадет, — подтвердил Байт, — если к тому времени, постепенно затухая — потому что наш герой слишком долго медлил, — уже полностью не угаснет.
— О, конечно, — согласился гость, — слишком долго медлить нельзя. — Перед ним явно открылась некая перспектива, куда влек за собой предмет разговора. Но прежде чем сделать следующий шаг, он выдержал паузу. — А как долго, по-вашему… можно?
Тут Байту необходимо было поразмыслить.
— Я бы сказал, Бидел сильно перехватил, — сказал он после паузы.
Бедный джентльмен уставился на него в изумлении:
— Но если он ничего не может поделать?..
— Разумеется. А если может… — хмыкнул Байт.
Мод вмешалась вновь, а поскольку она держала сторону гостя, тот весь обратился в слух.
— Ты считаешь, что Бидел перехватил? — спросила она.
Байт снова углубился в раздумье. Его позиция, однако, выглядела крайне неясно.
— Полагаю, нам тут трудно сказать… разве только ему пришлось. Но полагаю, это не так… сам ведь я не в курсе, а судя по особым обстоятельствам данного случая, он должен был сообразить, как все это будет воспринято. С одной стороны, он, может, испортил себе всю игру, а с другой — может, набрал столько очков, как никогда.
