Арнольд Беннет - Отголоски войны
— А вмѣсто нуля въ колодѣ карта съ надписью «банкъ», — такъ что-ли? — спросилъ Филиппъ.
— Совершенно вѣрно. Ты угадалъ. Колода состоитъ изъ пятидесяти-трехъ картъ. Мы играли до пяти часовъ утра. Эта игра никогда не надоѣдаетъ.
— Ты выигралъ или проигралъ?
— Выигралъ. Я держалъ банкъ. Сколько я выигралъ, Оксвичъ?
— Когда я пошелъ спать, въ банкѣ было двѣсти восемьдесятъ фунтовъ, сэръ Антони, — сказалъ Оксвичъ, зажигая спичку и поднося ее Филиппу, который взялъ папиросу.
— Мнѣ нравится эта игра, — сказалъ Филиппъ. — Своего рода домашній Монте-Карло.
— Не правда ли? — воодушевленно подтвердилъ Тонни. — Хочешь, сыграемъ?
— Хорошо, съ удовольствіемъ.
— Разсчетъ такой: пятьдесятъ-одинъ противъ одного, когда ставишь на одну карту. Три противъ одного, если ставить на рядъ, и двѣнадцать противъ одного, если на фигуру. Ты хочешь самъ держать банкъ, или предоставляешь мнѣ?
— Держи ты, — небрежно сказалъ Филиппъ.
— Хорошо. Оксвичъ будетъ тасовать и раскладывать. Оксвичъ, дайте карты.
Филиппъ вынулъ сикспенсъ изъ кармана и положилъ его на пиковую даму.
— Ты сдѣлался экономнымъ на старости лѣтъ, — сказалъ сэръ Антони, вынимая изъ кармана кучку денегъ и кладя ее передъ собой. — Начинайте, Оксвичъ.
Оксвичъ величественно растасовалъ карты и снялъ первую. Это была пиковая дама.
— Тебѣ повезло, — сказалъ Тонни. — Оксвичъ, сколько это будетъ — сикспенсъ, помноженный на пятьдесятъ-одинъ?
— Одинъ фунтъ, пять шиллинговъ и шесть пенсовъ, сэръ.
— Оставьте всѣ деньги на пиковой дамѣ. — Оксвичъ еще еще разъ смѣшалъ карты и вынулъ опять пиковую даму.
— Чортъ возьми! — пробормоталъ Тонни. — Оксвичъ, сколько это — пятьдесятъ-одинъ разъ фунтъ, пять шиллинговъ и сикспенсъ?
— Шестьдесятъ-четыре фунта и сикспенсъ, сэръ.
— Шестьдесятъ-пять фунтовъ и сикспенсъ, — поправилъ Филиппъ.
— Простите, — сказалъ Оксвичъ. — Я ошибся.
— Ничего, — отвѣтилъ Филиппъ. — А какой максимумъ ставки на масть?
— Двадцать фунтовъ, — сказалъ Антони, вынимая банковые билеты изъ бокового кармана.
— Я ставлю максимумъ на пики, — сказалъ Филиппъ.
Вышли пики. Филиппъ сосчиталъ свой выигрышъ. Оказалось сто-двадцать-шесть фунтовъ, шесть шиллинговъ, не считая сикспенса, съ котораго онъ началъ.
— А на что ты теперь ставишь? — спросилъ сэръ Антони.
— Если ты позволишь, то я ничего больше не поставлю, — отвѣтилъ Филиппъ.
— Почему?
— Я какъ-нибудь тебѣ скажу въ другой разъ, — сказалъ Филиппъ страннымъ голосомъ.
Баронетъ взглянулъ на Оксвича, и тотъ сейчасъ же вышелъ изъ комнаты.
— Въ чемъ дѣло? — спросилъ сэръ Антони.
— Ничего. Я тебѣ даю реваншъ. Сыграемъ въ орелъ и рѣшетку.
— Хорошо, — сказалъ баронетъ и взялъ монету со стола.
— Орелъ, — сказалъ Филиппъ, когда монета упала.
Онъ угадалъ. И Тонни прибавилъ еще нѣсколько билетовъ къ выигрышу Филиппа.
Филиппъ, стоявшій все время на ногахъ, вдругъ опустился на стулъ.
— Мнѣ не хорошо, — сказалъ онъ.
— Почему? — спросилъ Тонни. — Вѣдь тебѣ везетъ…
— Дѣло въ томъ, — началъ Филиппъ, запнулся, но потомъ продолжалъ: — Ты помнишь, а положилъ сикспенсъ на карту въ началѣ игры?
— Помню.
— Такъ вотъ это былъ послѣдній мой сикспенсъ. Я былъ голоденъ, и не имѣлъ, на что поѣсть, когда мы встрѣтились сегодня утромъ. А теперь у мена цѣлое состояніе — двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ. Я никогда до сихъ поръ не игралъ, и никогда не буду играть впредь, Тонни.
— Вотъ не ожидалъ! — тихо проговорилъ баронетъ.
IV
Они пошли вмѣстѣ обѣдать въ этотъ вечеръ въ ресторанъ «Louis XIV», въ первомъ этажѣ дома, гдѣ жилъ сэръ Антони, и сѣли за столъ, который Тонни всегда заказывалъ для себя, между второй и третьей ониксовой колонной отъ главнаго входа. Они провели странный, но интересный день. Почти все время шелъ дождь. Разсказавъ, по обыкновенію кратко, свою, одиссею молодому баронету, Филиппъ заявилъ, что пойдетъ заказать себѣ три костюма — три, не больше — дневной костюмъ, фракъ по послѣдней модѣ и черный сюртукъ. Филиппъ намѣревался жить очень экономно. Но, имѣя двѣсти пятьдесятъ фунтовъ въ карманѣ, онъ не могъ отказать себѣ въ удовольствіи прилично одѣться. Сэръ Антони отвѣтилъ, что безсмысленно выходить въ такую погоду, и что гора, если ее вызвать по телефону, навѣрное придетъ къ Магомету. Гора, дѣйствительно, пришла, и даже не одна, а нѣсколько, включая Монбланъ въ видѣ фешенебельнаго портного и другую вершину въ образѣ знаменитаго спеціалиста по изготовленію элегантныхъ сорочекъ. Но на этомъ чудеса не кончились. При содѣйствіи Оксвича и баронета — Филиппу изготовили вечерній костюмъ въ теченіе восьми часовъ.
Послѣ ленча, они оба легли спать и проспали два часа.
Затѣмъ послѣдовалъ чай, сандвичи, примѣрка и визитъ къ одной знакомой сэра Антони, жившей въ томъ же домѣ — миссъ Кэти Сарторіусъ, звѣзды Regency-Theatre. Былъ какъ разъ пріемный день Битти, и у нея собиралась лондонская золотая молодежь.
Филиппъ отказался сначала отъ приглашенія сэра Антони къ обѣду, но въ концѣ концовъ согласился пообѣдать съ нимъ въ ресторанѣ съ тѣмъ, чтобы сэръ Антони былъ его гостемъ. Филиппъ объяснилъ, что гостепріимство не должно быть монополіей одного, и что, кромѣ того, онъ отнялъ у сэра Антони его пятидневный доходъ. И наконецъ, хотя онъ и собирался жить крайне экономно, но все же не хотѣлъ, чтобы эра бережливости началась съ полной строгостью до завтрашняго дня.
— Послушай, — сказалъ вдругъ Тонни, въ то время, какъ имъ подали timbale de macaroni: — хочешь проѣхаться завтра въ автомобилѣ, если погода будетъ хорошая?
— Нѣтъ, — твердо отвѣтилъ Филиппъ. — Сегодня я буду ночевать въ «Угловомъ Домѣ», въ комнатѣ, оставленной для меня мистеромъ Гильгэ. — А завтра я начну искать какого-нибудь занятія.
— А что если не найдешь? Это вѣдь не такъ легко. Ты вѣдь уже долго искалъ.
— Конечно, — сказалъ Филиппъ. — Но у меня не было трехъ хорошихъ костюмовъ и достаточно денегъ, чтобы прожить цѣлый годъ. Фракъ, который я заказалъ себѣ, доставитъ мнѣ какое угодно мѣсто.
— А меня ты оставляешь на произволъ судьбы? Ты вѣдь мой единственный другъ. Я не влюбленъ, у меня нѣтъ долговъ. Мнѣ только скучно.
Сэръ Антони вздохнулъ. — Вѣдь ты не воображаешь, что я счастливъ?
— Развѣ ты не влюбленъ? Ты всегда вѣдь въ кого-нибудь влюбленъ.
— Я пережилъ тяжелое разочарованіе въ этой области. — сказалъ баронетъ. — Это навсегда омрачило мою жизнь. Я ни когда не буду прежнимъ.
— Конечно — пока снова не влюбишься, — возразилъ Филиппъ съ улыбкой. — Разскажи мнѣ. Ты еще не разсказывалъ мнѣ ни чего интереснаго о себѣ.
Мысль о томъ, что веселый, легкомысленный Тонни навѣки несчастенъ отъ неудачной любви, позабавила Филиппа.
— Это была… — началъ Тонни, но сейчасъ же остановился. — Нѣтъ, — сказалъ онъ, — я не могу объ этомъ говорить. Достаточно сказать, что я семьдесятъ-три раза подъ-рядъ ходилъ въ театръ, чтобы смотрѣть на нее. Что ты на это скажешь?
— Изумительно!
— Нечего смѣяться… А! м-ръ Варко… Вы здѣсь? Выпьете кофе съ нами.
Сэръ Антони быстро обернулся къ маленькому смуглому человѣку въ очкахъ, который проходилъ мимо ихъ стола. М-ръ Варко остановился и поднялъ глаза на баронета.
— Съ удовольствіемъ, — сказалъ онъ. — Я сейчасъ къ вамъ приду.
— Кто этотъ м-ръ Варко? — спросилъ Филиппъ въ его отсутствіе.
— Понятія не имѣю. Встрѣтилъ его у Китти сегодня днемъ. А ты его развѣ не замѣтилъ? Онъ показался мнѣ интереснымъ человѣкомъ. Больше всего онъ любитъ плавать. Говоритъ, что купается и зимой, какъ я… Предлагалъ мнѣ плавать взапуски на Рождество. Я отказался. Онъ совершенно помѣшался на плаваніи — ни о чемъ другомъ не говоритъ.
— А, такъ вотъ зачѣмъ ты его пригласилъ къ моему столу, — сказалъ Филиппъ.
— Прости, пожалуйста. Я и забылъ, что хозяинъ сегодня ты, а не я.
Но когда м-ръ Варко вернулся и Тонни познакомилъ его съ своимъ другомъ, онъ ни словомъ не упомянулъ о своемъ любимомъ спортѣ. Онъ держалъ въ рукахъ нумеръ вечерней газеты, и то, что онъ прочелъ въ ней, видимо такъ взволновало его, что онъ сталъ обнаруживать странную нервность.
— Есть что-нибудь интересное въ газетѣ? — небрежнымъ тономъ спросилъ Филиппъ.
М-ръ Варко пристально посмотрѣлъ на Филиппа черезъ очки.
— Да, — сказалъ онъ. — Про убійство стараго капитана…
— Какого капитана? — спросилъ Филиппъ.
М-ръ Варко оглянулся вокругъ себя. Въ ярко освѣщенной залѣ не было почти никого, кромѣ лакеевъ. Маленькое тріо, состоявшее изъ молодого англійскаго дэнди, его друга и смуглаго человѣка безъ опредѣленнаго возраста и національности, сидѣло одиноко среди моря пустыхъ бѣлыхъ столиковъ.
— Капитана Поликсфена, — сказалъ м-ръ Варко тихимъ, спокойнымъ голосомъ.
