Эрнест Хемингуэй - Иметь и не иметь
– Ясно, – сказал мистер Синг. – Может быть, вы нас оставите вдвоем? – сказал он Фрэнки. Фрэнки изобразил на своем лице внимание и улыбнулся ему.
– Он глухой, – сказал я. – Он плохо понимает по-английски.
– Ясно, – сказал мистер Синг. – Вы говорите по-испански. Скажите ему, чтоб он присоединился к нам попозже.
Я сделал Фрэнки знак большим пальцем. Он встал и отошел к стойке.
– А вы не говорите по-испански? – спросил я.
– Ну что вы, – сказал мистер Синг. – Скажите, каковы обстоятельства, которые привели… которые побудили вас заинтересоваться?
– Мне нужны деньги.
– Ясно, – сказал мистер Синг. – За лодкой числятся какие-нибудь долги? На нее могут наложить арест?
– Нет.
– Превосходно, – сказал мистер Синг. – Сколько моих несчастных соотечественников можно разместить на вашей лодке?
– Вы хотите сказать – переправить?
– Совершенно верно.
– Как далеко?
– День пути.
– Не знаю, – сказал я. – Человек двенадцать, если без багажа.
– Без всякого багажа.
– Куда их требуется доставить?
– Это на ваше усмотрение, – сказал мистер Синг.
– Что именно, – где их высадить?
– Вы возьмете их с тем, чтобы везти на Тортугас, куда за ними должна прийти шхуна.
– Слушайте, – сказал я, – на Тортугас, на Логгерхед-Ки есть маяк и при нем радиостанция.
– Правильно, – сказал мистер Синг, – было бы, разумеется, глупо высаживать их там.
– Так как же?
– Я сказал: вы возьмете их с тем, чтобы везти туда. Так с ними условлено.
– Да, – сказал я.
– Высадите вы их там, где вы найдете нужным.
– Но шхуна придет за ними на Тортугас?
– Конечно, нет, – сказал мистер Синг. – Что за глупости.
– Сколько вы даете с головы?
– Пятьдесят долларов.
– Не пойдет.
– Ну, а если семьдесят пять?
– Сколько вы сами получаете с головы?
– О, это совершенно не относится к делу. Видите ли, мою роль в этом деле можно рассматривать с разных сторон, или, как говорится, под разными углами. Она этим не ограничивается.
– Да, – сказал я. – А то, что я должен сделать, по-вашему, не стоит денег? Так, что ли?
– Я вполне вас понимаю, – сказал мистер Синг. – Что ж, скажем по сто долларов.
– Слушайте, – сказал я. – Вы знаете, сколько лет тюрьмы я получу, если меня поймают?
– Десять, – сказал мистер Синг. – Не меньше десяти. Но почему непременно тюрьма, дорогой капитан? Для вас здесь есть только один рискованный момент – погрузка пассажиров. Все остальное зависит от вашей осмотрительности.
– А если они вернутся и потребуют вас к ответу?
– Нет ничего проще. Я обвиню вас в том, что вы меня обманули. Затем я частично возмещу им расходы и отправлю их снова. Им, конечно, известно, что это путешествие связано с трудностями.
– А со мной как?
– Думаю, что мне придется кое-что сообщить в консульство.
– Ясно.
– Тысяча двести долларов, капитан, в наше время не такая сумма, чтоб ею пренебрегать.
– Когда я получу деньги?
– Двести, как только вы дадите согласие, и тысячу при погрузке.
– А что, если я возьму эти двести и сбегу?
– Я, конечно, ничего не смогу поделать, – улыбнулся он. – Но я знаю, капитан, что вы так не поступите.
– Эти двести у вас при себе?
– Конечно.
– Положите их под тарелку.
Он положил.
– Ладно, – сказал я. – Утром я выправлю разрешение и, как только стемнеет, выйду в море. Теперь, где мы погрузимся?
– Что вы скажете о Бакуранао?
– Можно. У вас все налажено?
– Конечно.
– Ну, значит так, – сказал я. – Вы зажигаете на мысу два огня, один над другим. Как только я их увижу, я иду к берегу. Вы подъезжаете на лодке и с лодки грузитесь. Но чтобы вы сами тоже были и чтобы привезли деньги. Пока я не получу денег, я ни одного человека не возьму на борт.
– Нет, – сказал он, – половину при начале погрузки и половину, когда закончите.
– Ладно, – сказал я. – Это справедливо,
– Значит, обо всем сговорились?
– Как будто так, – сказал я. – Никакого багажа и никакого оружия. Ни револьверов, ни ножей, ни бритв; ничего. В этом я должен быть уверен.
– Капитан, – сказал мистер Синг, – вы мне не доверяете? Разве вы не видите, что наши интересы совпадают?
– Обещаете проверить?
– Прошу вас, не ставьте меня в неловкое положение. Разве вы не понимаете, что у нас общие интересы?
– Ладно, – сказал я ему. – В котором часу вы там будете?
– В двенадцатом.
– Ладно, – сказал я. – Ну, как будто все.
– Какие купюры вам удобнее?
– Давайте сотнями.
Он встал, и я смотрел, как он шел к выходу. Фрэнки улыбнулся ему, когда он выходил. Мистер Синг не взглянул на него. Вылощенный был китаец, что и говорить. Ай да мистер Синг.
Фрэнки подошел к столику.
– Ну как? – спросил он.
– Откуда ты знаешь мистера Синга?
– Он переправляет китайцы, – сказал Фрэнки. – Большой дело.
– Давно ты его знаешь?
– Он тут два лет, – сказал Фрэнки. – Раньше другой переправлял китайцы. Кто-нибудь его убил.
– Кто-нибудь и мистера Синга тоже убьет.
– Понятно, – сказал Фрэнки. – Так надо. Очень большой дело.
– Да уж, дело, – сказал я.
– Большой дело, – сказал Фрэнки. – Переправлена китайцы никогда назад. Другой китайцы пишет письма, пишет все хорошо.
– Замечательно, – сказал я.
– Такой китайцы не умеет писать. Умеет писать китайцы богатый. Такой ничего не кушает. Живет на один рис. Сто тысяч китайцы здесь. Только три китайски женщин.
– Почему?
– Правительство не пускал.
– Весело, – сказал я.
– Ты с ним делал дело?
– Может быть.
– Хороший дело, – сказал Фрэнки. – Лучше политика. Много деньги. Очень большой дело.
– Бутылку пива хочешь? – сказал я ему.
– Ты больше не унывай?
– Нет, нет, – сказал я. – Очень большой дело. Спасибо тебе.
– Ладно, – сказал Фрэнки и потрепал меня по плечу. – Вот и хорошо. Я только хочу, чтобы ты был довольный. Китайцы – хороший дело, а?
– Замечательное.
– Вот и хорошо, – сказал Фрэнки. Я видел, что он готов заплакать от радости, что все так хорошо устроилось, и я потрепал его по плечу. Ай да Фрэнки.
Утром я первым долгом изловил агента и попросил его выправить мне разрешение. Он потребовал список команды, и я сказал ему, что команды нет.
– Вы хотите возвращаться один, капитан?
– Именно так.
– А что с вашим помощником?
– Он запил.
– Одному очень опасно.
– Всего ведь девяносто миль, – сказал я. – От такого пьянчуги пользы тоже немного.
Я перегнал лодку на другую сторону порта, на пристань «Стандард-ойл»,и набрал бензину в оба бака. Туда входит около двухсот галлонов. Очень мне не хотелось покупать столько по двадцать восемь центов галлон, но кто его знает, где придется очутиться.
С того часа, как я встретился с китайцем и взял у него деньги, вся эта история не давала мне покоя. Ночью я почти не спал. Когда я вернулся на пристань Сан-Франциско, там меня ждал Эдди.
– Здорово, Гарри, – крикнул он мне и помахал рукой. Я бросил ему кормовую чалку, и он закрепил ее, потом взошел на борт. Он был все тот же, длинный, мутноглазый, еще больше пьяный, чем обычно. Я не сказал ему ни слова.
– Выходит, этот тип, Джонсон, уехал и оставил нас ни с чем? – спросил он меня. – Ты что-нибудь знаешь о нем?
– Убирайся вон, – сказал я ему. – Смотреть на тебя противно.
– Братишка, да разве я не огорчен так же, как и ты?
– Убирайся с лодки, – ответил я ему. Он только удобнее устроился на сиденье и вытянул ноги.
– Говорят, мы едем сегодня, – сказал он. – Что же, тут в самом деле больше нечего делать.
– Ты не едешь.
– В чем дело, Гарри? Не стоит тебе ссориться со мной.
– Вот как? Убирайся с лодки.
– Ну-ну, полегче.
Я ударил его по лицу, он встал и полез обратно, на пристань.
– Я бы с тобой так не поступил, Гарри, – сказал он.
– Еще бы ты посмел, – ответил я ему. – Я тебя с собой не беру. Вот и все.
– Хорошо, но зачем же было бить меня?
– Чтоб ты это уразумел.
– А что же мне теперь делать? Оставаться и голодать?
– Какого черта голодать, – сказал я. – Можешь наняться на рейсовый пароход. Отработаешь обратный путь.
– Ты со мной не по-честному поступаешь, – сказал он.
– Хотел бы я знать, с кем ты поступаешь по-честному, пьянчуга, – ответил я ему. – Ты родную мать готов обжулить.
Это, кстати сказать, было верно. Но мне стало неприятно, что я его ударил. Всегда неприятно, когда побьешь пьяного. Но на такое дело я все равно не мог взять его с собой; даже если бы и хотел.
Он побрел к воротам, длинный, как день без завтрака. Потом он повернулся и пошел обратно.
– Нельзя ли перехватить у тебя доллар-другой, Гарри?
Я дал ему пятидолларовую бумажку из денег китайца.
– Я всегда знал, что ты мне друг, Гарри. Почему ты не хочешь взять меня?
– Ты приносишь несчастье.
– Ты просто взбесился, – сказал он. – Ну, ничего, приятель. Ты еще рад будешь со мной повстречаться.
