Анна Зегерс - Седьмой крест. Рассказы
Второй рассказ, «Явка», возвращает нас к тем типам, ситуациям и мотивам, которые хорошо нам знакомы по основным романам Анны Зегерс и ее рассказам на темы германской жизни. Нелегкий быт рабочих семей в догитлеровской, а затем и в гитлеровской Германии; зарождение антифашистского подполья, связанные с ним опасности, явки, провалы, — тут на немногих страницах столько лиц и событий, что их хватило бы на целый роман. В сущности это — конспект большого повествования, в котором отражена история страны почти за два десятилетия. О многом здесь сказано бегло, пунктиром. Анна Зегерс тут не стремится дать широкую картину жизни — ей важно поставить моральную проблему, исследовать душевное состояние человека, поставленного волею обстоятельств перед трудным испытанием.
Очень кратко рассказано о дружбе Эрвина и Клауса, об их участии в коммунистическом юношеском движении, об их попытках продолжать борьбу — и после того, как многих былых товарищей уже разбросало в разные стороны, кого в эмиграцию, кого в концлагери и тюрьмы. Рассказ доходит до момента, когда оба друга должны встретиться в условленный час в Наумбургском соборе, чтобы выполнить задание подпольной организации. И тут темп повествования резко меняется. Наглядно, детально воспроизводится здесь та внутренняя борьба, которая происходит в Эрвине в ответственные минуты. Мгновения малодушия, из-за которых назначенная встреча не состоялась, оказываются роковыми для Эрвина: за ними тянутся годы прозябания, без цели в жизни, без уважения к себе… Темп рассказа снова замедляется: встреча Эрвина и Клауса наконец происходит — уже после краха фашизма. Оказывается, Клаус вовсе не в обиде на Эрвина, — в тот давний день встречи их обоих подстерегали гестаповцы, и если Эрвин пришел бы на явку, им обоим было бы трудно ускользнуть.
Но состоялась ли эта новая, послевоенная встреча — или она только пригрезилась Эрвину? Мы этого так и не узнаем. Письмо, которое Эрвин пишет Клаусу, возвращается за ненахождением адресата. Так или иначе, беседа с былым товарищем — пусть даже воображаемая, нереальная — поможет Эрвину выпрямиться и найти себе место в новой Германии.
Анна Зегерс здесь в непривычной для нее форме — сплетая действительное и воображаемое, «странное» — возвращается к тем общественным, моральным проблемам, которые ставились и в ее романах «Решение» и «Доверие», и в ее повести «Человек и его имя». В послевоенной Германии многие, даже неплохие от природы люди имели основание критически, взыскательно пересмотреть свое прошлое. Нравственная тема вины и личной ответственности за судьбу нации занимает, как мы уже убедились, очень важное место в творчестве Зегерс, как и во всей большой литературе Германской Демократической Республики.
У Анны Зегерс — в частности, и в новом ее рассказе — трактовка этой темы диалектически тонкая. Высокая моральная бескомпромиссность (образец которой мы видели в рассказе «Конец») сочетается у нее с долей мудрого снисхождения к тем, кто когда-то заколебался или ошибся. Писательница наказывает своего Эрвина строгим судом его собственной совести. Встреча с Клаусом — реальная или воображаемая — знаменует поворот в душе Эрвина и его судьбе. Добрые слова, которые он услышал — или хотел, мечтал услышать — от Клауса, не приводят его к самоуспокоенности, а, напротив, активизируют беспокойную работу совести и требовательность к себе. И в конечном счете помогут нравственному очищению человека, однажды трагически оступившегося.
В цикле «Странные встречи» особое место занимает рассказ «Встреча в пути»: здесь творческое воображение Зегерс вплотную соприкасается с научным, историко-литературным анализом: действие происходит в Праге начала 20-х годов нашего века, здесь встречаются и разговаривают писатели разных стран и эпох — Гофман, Гоголь, Кафка. Они обсуждают свою литературную работу как собратья по перу. Парадоксальный замысел этого рассказа по-своему очень органичен для Анны Зегерс, для ее творческих теоретических поисков. Устами всех трех своих героев писательница отстаивает ту истину, которая была ею высказана в интервью корреспонденту «Нойес Дойчланд»: мечты людей, их фантазии тоже относятся к сфере действительности и имеют право на воплощение в искусстве слова.
Анна Зегерс убеждена, что и Франц Кафка, о котором было на Западе столько литературных споров, внес свой вклад в художественное освоение реального мира. Однако устами Гофмана она критикует то болезненное, безысходное, что было присуще мировосприятию Кафки и его творчеству. «Так как вы не видите выхода для себя, вы не видите его и для других. А нужно искать выход, как ищут брешь в стене. Как заключенный ищет щель, чтобы передать известие от одного человека другому. Надо видеть, где загорается огонек»… [7]
Здесь высказана мысль, очень важная для всей писательской деятельности Анны Зегерс. Все ее лучшие романы и рассказы отмечены мужественной трезвостью — в них возникают остродраматические или даже трагические ситуации, в них говорится без утайки о темных и мрачных сторонах действительности. Однако Анна Зегерс всею силою своего таланта противостоит тем литературным и философским писаниям, которые трактуют жизнь как жестокий абсурд. Она верит в людей, в поступательное движение истории, в неистребимость передовых, революционных идей нашего времени. Она видит, где загорается огонек.
Т. Мотылева
СЕДЬМОЙ КРЕСТ
Перевод В. Станевич
Немецким антифашистам —
мертвым и живым —
посвящается эта книга.
Анна ЗегерсГеорг Гейслер — совершивший побег из концлагеря Вестгофен.
Валлау, Бейтлер, Пельцер, Беллони, Фюльграбе, Альдингер — бежавшие вместе с ним.
Фаренберг — комендант концлагеря Вестгофен.
Бунзен — лейтенант в Вестгофене.
Циллих — шарфюрер в Вестгофене.
Фишер, Оверкамп — следователи.
Эрнст — пастух.
Франц Марнет — бывший друг Георга, рабочий химического завода в Гехсте.
Лени — бывшая подружка Георга.
Элли — жена Георга.
Меттенгеймер — отец Элли.
Герман — друг Франца, рабочий гризгеймских железнодорожных мастерских.
Эльза — его жена.
Фриц Гельвиг — ученик-садовод.
Д-р Левенштейн — врач, еврей.
Фрау Марелли — театральная портниха.
Лизель Редер, Пауль Редер — друзья юности Георга.
Катарина Грабер — тетка Редера, владелица гаража.
Фидлер — товарищ Редера по работе.
Грета — его жена.
Д-р Кресс.
Фрау Кресс.
Рейнгардт — друг Фидлера.
Официантка.
Голландский шкипер, готовый на любой риск.
Глава первая
Может быть, никогда еще в нашей стране не были срублены такие необычайные деревья, как эти семь платанов, стоявших перед бараком номер три. Вершины их были спилены раньше, по причинам, о которых станет известно потом. На высоте плеча к стволам были прибиты поперечные доски, и платаны казались издали семью крестами.
Новый комендант лагеря — его звали Зоммерфельд — тут же приказал все это переколоть на дрова. Этот Зоммерфельд был такой же зверь, но только в другом роде, чем его предшественник Фаренберг, нацистский ветеран, «завоеватель Зелигенштадта», отец которого и сейчас держит там, на рыночной площади, контору по прокладке труб. Новый комендант лагеря был до войны «африканцем», офицером колониальных войск, а после войны он вместе со своим прежним начальником, майором Леттов-Форбеком, ходил в атаку на красный Гамбург. Все это мы узнали гораздо позднее. Если прежний комендант был самодур, подверженный непредвиденным и бешеным приступам жестокости, то новый оказался сугубо трезвым человеком, у него можно было всегда все предвидеть заранее; и если Фаренберг был способен внезапно прикончить нас всех, то Зоммерфельд мог построить нас шеренгами и, аккуратно отсчитав, прикончить каждого четвертого. Этого мы тогда тоже еще не знали. Да если бы и знали! Разве это могло сравниться с тем чувством, которое охватило нас, когда все шесть деревьев были срублены, а потом и седьмое. Невелика победа, конечно, ведь мы были по-прежнему бессильны, по-прежнему в арестантских куртках! И все-таки победа — она дала каждому почувствовать, как давно мы ее уже не чувствовали, свою силу, ту силу, которую мы слишком долго недооценивали, словно это одна из самых обыкновенных сил на земле, измеряемых числом и мерой, тогда как это единственная сила, способная вдруг вырасти безмерно и бесконечно.
