Ирвин Шоу - Ночной портье
– Вот уж не думала, что вы таких строгих правил, – сказала Диди, презрительно подчеркнув слово «строгих». – С такими двумя женщинами и шикарной машиной.
– Ладно, давайте на этом закончим. Будете одеваться?
– Неужели я совершенно не волную вас? Говорят, тело у меня восхитительное.
– Вы очень хороши. Восхитительны, если вам так нравится. Но это еще ничего не значит.
– Половина мальчиков в городе пытались затащить меня в постель. И многие мужчины, если хотите знать.
– Не сомневаюсь, Диди. Но и это тоже не имеет значения.
– Вы говорили со мной больше десяти минут, так что это не предлог. Если забыли, то я хорошо помню, как мы вместе мчались на том опасном спуске в Вермонте.
– Наш разговор становится прямо-таки смешным, – сказал я как только мог веско и твердо. – И мне стыдно за вас и за себя.
– Ничего нет смешного в любви.
– Любви?! – возмутился я.
– Да, уже три года, как я люблю вас, – дрожащим голосом произнесла она, в глазах у нее заблестели слезы. – И вот теперь, когда я снова встретила вас… Но вы, видно, уже и стары, и истрепанны, чтобы верить в любовь.
– Ничего подобного, – сказал я. – У меня свои правила поведения. И потому я не связываюсь с глупыми девчонками, которые вешаются мне на шею.
– Вы оскорбляете мои чувства, – заплакала она. – Вот уж не ожидала, что вы так отнесетесь ко мне.
– Меня выводят из себя ваши дурачества.
– Будет хуже, если я начну кричать во весь голос. Сбегутся люди, и я скажу, что вы пытались меня изнасиловать.
– Не будь подлой, девочка, – сказал я, с угрожающим видом встав со своего места. – К вашему сведению, я вошел сюда не один. И мы оба застали вас голой на постели. Так что вам придется с позором уехать из города.
– Я все равно уеду отсюда. А позор вам, что вы так обращаетесь со мной.
Я попробовал переменить тактику.
– Диди, детка… – начал я.
– Не называйте меня деткой. Я не ребенок.
– Хорошо, не буду, – ласково улыбнулся я. – Хотите, чтобы я остался вашим другом?
– Хочу, чтоб вы полюбили меня. Другие добиваются, а почему я не могу? – слезливо запричитала она.
Я дал ей носовой платок, чтобы она вытерла слезы и заодно высморкалась. И удержался от нравоучения, что в мои годы она поймет: не все совершается по капризу.
– Вы же сегодня утром на горе поцеловали меня, – воскликнула она. – Почему?
– Поцелуи бывают разные, – наставительно сказал я. – Извините, если вы не поняли.
Внезапно она сбросила с себя пальто, села на кровати и протянула ко мне руки.
– Ну, поцелуйте еще раз.
Невольно отступив назад, я сказал как можно строже:
– Я ухожу, но если к моему возвращению вы еще будете здесь, я позвоню в вашу школу, чтобы пришли и забрали вас.
– Трус! – крикнула она. – Трус, жалкий трус! – с издевкой повторила она.
Когда я вышел, захлопнув за собой дверь, она все еще продолжала что-то выкрикивать.
Я спустился в бар, чтобы немного выпить и прийти в себя. К счастью, кругом не было ни одного знакомого лица, и я сидел в тускло освещенном баре, уставившись на свой стакан. Размышлял о том, что в последнее время поддавался без разбору тому, во что жизнь случайно вовлекала меня: футляр с деньгами в «Святом Августине», ночи с Эвелин в Вашингтоне и с Лили во Флоренции, необычные предложения человека, неожиданно ставшего моим компаньоном, после того как я стукнул его лампой по голове; манипуляции со скаковой лошадью, финансирование грязного французского фильма, спекуляция на золоте и соевых бобах, согласие на приезд Юнис, покупка земли в Швейцарии, наконец, половинное участие в картежной игре с богатым и мстительным американцем.
Однако должны же быть границы дозволенного! И Диди Вейлс была той границей, которую я не мог переступить, воспользовавшись слабостью капризной несчастной девочки. А как поступил бы в подобном случае Фабиан? Наверное, хихикнул благодушно: «Какой очаровательный визит!» – и залез в постель. Не сомневаюсь в этом.
Мне стало совсем плохо, когда я вспомнил о Юнис, с которой увижусь утром за завтраком. Юнис. Господи, вдруг, попивая кофе или апельсиновый сок, она начнет рассказывать Лили и Фабиану: «Поразительный случай – вчера вечером мы с милым другом заглянули к нему в номер…» Допив виски, я поднялся, чтобы уйти, но неожиданно в бар вошла Лили в сопровождении трех мужчин огромного роста, каждый не меньше двух метров. Я заметил, что с одним из них она танцевала на вечере. Увидев меня, Лили остановилась.
– Мне показалось, что вы ушли с моей сестрой, – сказала она.
– Да, мы ушли вместе.
– А теперь вы один?
– Как видите.
Она покачала головой. В глазах у нее сверкнул веселый огонек.
– Странный вы человек, – пожав плечами, сказала она. – Не хотите ли присоединиться к нам?
– Ростом не вышел.
Трое мужчин так громко заржали, что за стойкой бара зазвенели стаканы.
– Майлса видели? – спросила Лили.
– Нет.
– Он обещал зайти в бар после двенадцати, – недовольно произнесла она. – Но, вероятно, так поглощен тем, чтобы раздеть до нитки этого отчаянного дурачка Слоуна, что забыл обо всем на свете. Как вам понравился сегодняшний вечер?
– Потрясающе.
– Было почти совсем как в Техасе, – как-то двусмысленно заметила она. – Что будем пить, ребятки? – обратилась она к своим провожатым.
– Шампанское, – ответил самый высокий и, пошатываясь, зашагал к стойке бара.
Попрощавшись с ними, я через несколько минут оказался у дверей Юнис. Прислушался, но изнутри не доносилось ни звука. Непонятно, что я ожидал услышать. Рыдания? Смех? Шумное веселье? Я постучал в дверь, подождал немного и опять постучал.
Дверь приоткрылась, на пороге стояла Юнис в кружевном пеньюаре.
– А, это вы, – безразличным тоном произнесла она.
– Можно мне войти?
– Если хотите. – Она пошире приоткрыла дверь, и я вошел. Ее платья были в беспорядке разбросаны по всей комнате. Окно полуоткрыто, и по комнате гулял холодный альпийский ветерок. Я невольно поежился.
– Вы не простудитесь?
– Не забывайте, что я англичанка, – ответила она, но окно закрыла. И молча поглядела на меня. Полненькая, в кружевах, в туфлях на босу ногу.
– Могу я сесть?
– Садитесь, если хотите, – она указала на стул. – Уберите только вещи оттуда.
Я снял со стула шелковое платье – в нем она была на вечере, и мне показалось, что оно еще сохранило тепло ее тела, – и положил его на небольшой письменный стол. Потом сел, а она улеглась на постели, опершись локтем на гору подушек. Пеньюар при этом распахнулся, обнажив ее ноги. Они были такие же длинные, как и у сестры, но несколько полнее. Стройненькая, подумал я. В комнате стоял легкий аромат духов. Она, видно, перед сном протирала лицо, и оно блестело в свете лампы у изголовья кровати.
Меня грызла досада.
– Юнис, я пришел объяснить, – начал я.
– Нечего объяснять. Перепутали свидания – вот и все.
– Неужели вы думаете, что я позвал к себе эту девочку?
– Мне незачем и думать. Она лежала в вашей постели. И вовсе уж не девочка. Вполне пригодная, я бы сказала, – как-то вяло и утомленно проговорила она. – Одна из нас была лишней. И я ушла.
– Сегодня, когда наконец мы…
– И у меня было такое же ощущение, – криво усмехнулась она.
– Мне давно следовало быть посмелее, – беспомощно махнул я рукой. – Но мы всегда были вместе с Майлсом и вашей сестрой.
– Да, с этой парочкой. А разве моя сестра не поучала вас, что со мной можно не церемониться? Она любит выставлять меня самой сумасбродной девушкой в Лондоне. Стерва.
– О чем вы говорите? – озадаченно спросил я.
– Не обращайте внимания. – Откинувшись на подушки, она закрыла лицо руками и продолжала глухим голосом: – Вам следует понять, что не ради вас я приехала в Цюрих. Кем бы вы ни были. Хотя вы оказались много лучше, чем я обычно представляла себе американцев.
– Благодарю, – поклонился я. – Давайте все же забудем об этом инциденте в моей комнате.
– Что вы, я и впрямь должна быть благодарна этой голой толстушке. Ведь я пошла к вам по совершенно нелепому побуждению. «Как это понять?
– А так, что ни вы, ни я тут ни при чем.
– А кто же тогда?
– Майлс Фабиан, – горько призналась она. – Я хотела показать ему…
– Что показать?
– Что мне наплевать на него. И что я могу быть такой же, как он. – Еще сильнее прижав руки к лицу, она разрыдалась. Как видно, мне было суждено, чтобы вся эта ночь прошла в женских слезах.
– Может, у вас найдется и более убедительное объяснение?
– Не будьте балдой, американец. Я люблю Майлса. Люблю с того дня, когда впервые встретила его. Несколько лет назад просила его жениться на мне. Но он сбежал. Прямо в ручки моей сестрицы.
– О-о, – было единственное, что я смог произнести. Она отняла ладони от лица. Слезинки блестели на ее щеках, но выражение лица было спокойным, как у человека, который отвел душу.
– Поторопитесь к себе, – сказала она. – Возможно, эта толстушка еще ждет вас. И тогда ночь не пропадет даром.
