Счастье для начинающих - Сэнтер Кэтрин

– Это не случка, – пояснил Джейк. – Скорее на «лосиный рев» похоже. Наверное, сейчас сезон спаривания.

– Вы же не всерьез? – спросила Доси.

– Я часто ходил в походы, – откликнулся Джейк.

– Что такое «лосиный рев»? – спросила я.

– Брачный зов, – объяснил Джейк. – А это не то же, что звуки самого спаривания.

– С чего ты взял, что это брачный зов?

– Звучит так.

– Что-то не похоже ни на одни известные мне звуки спаривания, – возразила Доси.

– Может, ты что-то не так делаешь, – внес свою лепту Флэш.

Мы еще с минуту прислушивались.

– Как, по-вашему, они закончили?

– Могут трубить всю ночь, – сказал Джейк.

В сущности, мы ничего не могли поделать, только попытаться снова заснуть, держать ушки на макушке и надеяться, что нас не затопчут насмерть – или не съедят, или, если уж на то пошло, не изберут объектом спаривания. Пока мы ждали, Доси и Флэш снова заснули. Но не я. Свернувшись калачиком в спальнике, я была уверена, что в жизни больше не засну.

– Не спишь? – шепнул некоторое время спустя Джейк.

– Нет.

– И я тоже.

– Мне интуиция подсказала.

– Тебе страшно?

– Безумно. На все сто в ужасе.

– Если я тебе напомню, что лоси вегетарианцы, это поможет?

– Не слишком.

После он с минуту молчал. Мы оба смотрели на брезент. Потом он сказал:

– А мы с тобой часто спим вместе.

Я перекатилась на бок, чтобы повернуться к нему.

– В каком-то смысле.

– Словно бы вселенная то и дело нас сводит.

– Скорее уж друг на друга швыряет.

Джейк с секунду молчал, потом все же сказал:

– Кстати, извини за сегодняшнее.

– За что ты извиняешься?

– Я знаю, сколько сил ты прилагаешь, чтобы быть счастливой. Я не хочу тебя расстраивать.

Он действительно меня расстроил. Но я пожала плечами.

– Сомневаюсь, что пытаться быть счастливой означает никогда не расстраиваться. Верно?

Джейк согласно кивнул:

– Верно.

– Как раз печаль придает смысл счастью.

– Мудрая мысль.

– Правда? Кажется, я научилась этому у Уинди.

– Нет. В этом вся ты.

– И вообще, – продолжала я, стараясь говорить тише. – Важнее всего было выручить тебя. И сломать твои очки.

– Трижды ура скотчу.

– Я хочу, чтобы ты знал. Мне очень жаль, что ты слепнешь.

– Ага, – очень тихо произнес он. – Наверное, я просто не хочу быть один.

– Ты и не будешь, – сказала я. – Разве ты не замечал, как люди за тобой следуют?

– Но я не буду самим собой.

– Будешь.

Мне хотелось сказать: «Возможно, все будет не так страшно. Возможно, каким-то образом ты еще больше будешь самим собой. Если кто-то способен найти в этом что-то хорошее, то только ты». Но я не знала, как это выразить, чтобы не показалось смехотворно поверхностным. Или невежественным. Или слащавым. Поэтому, помолчав, я сказала:

– Так ты медицинскую карту подделал, да?

– Ага.

– Почему?

– Отчасти потому что всегда хотел приехать сюда и пойти в этот поход. С чего бы зрению меня останавливать? Отчасти, потому что это было легко. И отчасти, потому что ты записалась.

– Я?

– Ага.

– Ты приехал из-за меня?

– Не совсем. Но да.

– Почему?

– Потому что казалось не только возможным, но и вероятным, что ты тут убьешься.

– И ты думал, что сможешь меня спасти?

– Нет, вероятно, нет. Я просто не хотел, чтобы ты умерла одна.

Я некоторое время это переваривала.

– Дункан тоже подумывал пойти, – добавил Джейк. – Ну, знаешь, для подспорья.

– Но?

– Но он вообще не в форме. Кроме того, не с кем было бы оставить Пикл.

– Дункан с самого начала знал?

– Да. И искренне намеревался быть лучшей на свете собачьей нянькой.

– Но вместо этого закатил лучшую на свете вечеринку.

– Моя вина, – сказал Джейк. – Не надо было позволять ему отвлекаться.

– Послушай-ка меня, – не выдержала я. – Это не твоя забота. Ему самому следует разгребать свое дерьмо.

– Ну, да, но у него выдалась тяжелая неделя, – сказал Джейк так, словно мы знаем, о чем речь.

Но я-то не знала. Я покачала головой, мол, «что еще?».

– Из-за Флориды, – сказал Джейк, точно это подстегнет мою память.

Я опять покачала головой. Дункан ездил во Флориду? Что ему там делать?

Джейк нахмурился.

– Флорида, – повторил он медленнее.

Я опять покачала головой:

– Ты никогда не встречала Флориду? Девушку Дункана? Они два года были вместе!

– Дункан встречался с девушкой по имени Флорида?

– Как вообще возможно, что ты не знаешь?

Я пожала плечами:

– Он был безумно влюблен. Думал, она Та Самая.

– Он думал, что девушка по имени Флорида может быть той самой?

– Тебе бы она понравилась, – сказал Джейк. – Фулбрайтовская стипендиатка.

– По имени Флорида?

– Но она его бросила. Он попросил ее переехать к нему, а она вроде как: «Ну уж нет. И хватит». Это было за три дня до вечеринки.

– Почему она его бросила?

– Обычная история с Дунканом. Слишком ребячливый. Слишком неряшливый. Слишком забывчивый. Девушки ой как ненавидят все это.

– Уж точно, – сказала я в защиту моего пола. – Это ужасно раздражает.

– Не понимаю, почему они не могут поискать хорошее, – не унимался Джейк. – Он лояльный. Он добросердечный. С ним чертовски весело.

– Он грязнуля, – продолжила я список Джейка. – Он неорганизованный. От него несет как от носков в спортзале.

Джейк с минуту всматривался в мое лицо.

– Ты посмотришь на него другими глазами. Добрее. Знаю, что посмотришь.

– Вот как?

– Да, – кивнул Джейк. – Как только увидишь его моими глазами, уже не сможешь иначе. – Он поудобнее устроился в спальнике. – Особенно когда я вообще перестану видеть. Тебе придется видеть в нем хорошее за нас обоих.

В своем роде нечестный удар, но, наверное, у него есть право. Я с минуту обдумывала сказанное, потом мне кое-что пришло в голову.

– Ты поэтому после похода едешь дальше? Чтобы посмотреть все те красоты?

– Ага. У меня есть список того, что надо посмотреть.

– Экзотические места, – сказала я, вспомнив все те, которые он перечислял в машине по дороге сюда.

– Одни экзотические, другие нет. Мне бы хотелось посмотреть на дом моего детства. И есть одна карусель в парке, куда меня когда-то водила бабушка. Я все думал, что, наверное, надо поехать в Техас и просмотреть у отца старинные фотографии моих прабабушки и прадедушки и прочих предков. И я уйму всего хочу сделать из списка.

Я перекатилась на бок, чтобы лежать к нему лицом.

– Хочу поплавать с аквалангом. Хочу поводить гоночный автомобиль. Хочу прокатиться на самых страшных американских горках в мире.

– Ты хотел погладить кита.

Он кивнул, радуясь, что ему напомнили.

– Тут мне повезло. Я с кондачка подал заявку в программу. Я увидел объявление на доске в студенческом центре и подумал: «Круто». Но с тех пор как меня взаправду взяли, я все думаю, это наверное…

– Судьба.

– Ну, я собирался сказать, новое направление.

– Так и вижу тебя, изучающим китов.

– Я об этом подумывал. Профессор, к которому меня приставили, везет с собой работающие под водой микрофоны, чтобы записывать песни китов. У китов есть высоко развитый язык, который работает на манер гидролокатора. У них есть специальные нейроны, так называемые шпиндельные клетки. У людей они тоже есть, и они как-то связаны с самосознанием, со способностью к сопереживанию и с языком. Только у китов они развились на пятнадцать миллионов лет раньше, чем у нас. – Он на секунду задумался. – Я мог бы сделать карьеру, пытаясь расшифровать то, что они говорят.

– Правда, поразительно было бы, если бы киты оказались умнее нас?

– Подозреваю, так и есть.

– И ты можешь стать тем самым, кто разберется, насколько.

Он слегка прищурился, точно над этим размышляет.

– Посмотрим, как пойдет интернатура, – сказал он, потом усмехнулся. – А тем временем ты будешь зажигать на бар-мицве.