Виктор Гюго - Отверженные. Том II
— Будьте покойны, — ответил Мариус.
Когда он взялся за ручку двери, собираясь выйти, надзиратель крикнул:
— Кстати, если я вам понадоблюсь раньше, приходите сюда или пришлите кого-нибудь. Спросите полицейского надзирателя Жавера.
Глава пятнадцатая.
Жондрет делает закупки
Немного погодя, часов около трех, Курфейрак и Боссюэ шли по улице Муфтар. Снег падал все гуще и засыпал все кругом.
— Посмотришь на падающие хлопья, и кажется, что в небесах пошел мор на белых бабочек, — начал было Боссюэ, обращаясь к Курфейраку, как вдруг заметил Мариуса, — тот шел к заставе, и вид у него был какой-то странный.
— Смотри-ка! Мариус! — воскликнул Боссюэ.
— Вижу, — сказал Курфейрак. — Только не стоит с ним заговаривать.
— Почему?
— Он занят.
— Чем?
— Разве ты не видишь, какое у него выражение лица?
— Какое?
— Да такое, будто он кого-то выслеживает.
— Верно, — согласился Боссюэ.
— А какие у него глаза! — заметил Курфейрак. — Ты только взгляни на него.
— Какого же черта он выслеживает?
— Какой-нибудь помпончик-бутончик. Он влюблен.
— Но я что-то не вижу на улице ни помпончика, ни бутончика, — заметил Боссюэ. — Словом, ни одной девицы.
Курфейрак посмотрел в сторону Мариуса.
— Мариус выслеживает мужчину! — воскликнул он.
В самом деле, впереди Мариуса, шагах в двадцати, шел мужчина в фуражке; видели они только его спину, но сбоку можно было различить его седоватую бороду.
На нем был новый, длинный, не по его росту, редингот и ужасные рваные брюки, побуревшие от грязи.
Боссюз расхохотался.
— Это еще что за тип, а?
— Поэт, — заявил Курфейрак, — безусловно поэт! Они с одинаковым удовольствием щеголяют в штанах торговцев кроличьими шкурками и в рединготах пэров Франции.
— Давай посмотрим, куда направятся Мариус и этот человек, — предложил Боссюэ. — Выследим их, идет?
— О Боссюэ! — воскликнул Курфейрак. — Орел из Мо! Следить за тем, кто сам кого-то выслеживает! Вы просто осел!
Они повернули обратно.
И в самом деле, Мариус, увидев на улице Муфтар Жондрета, стал за ним следить.
Жондрет шел впереди, не подозревая, что уже взят на мушку.
Он свернул с улицы Муфтар, и Мариус заметил, что он вошел в один из самых дрянных домишек на улице Грасьез, пробыл там с четверть часа и вернулся на улицу Муфтар. Затем он задержался в скобяной лавке, что в ту пору помещалась на углу улицы Пьер-Ломбар, а через несколько минут Мариус увидел, как он вышел из лавки с большим, насаженным на деревянную ручку долотом, которое тут же спрятал под своим рединготом. Дойдя до улицы Пти-Жантильи, он свернул влево и немного погодя был уже на Малой Банкирской улице. День склонялся к вечеру, снег, на минуту прекратившийся, пошел снова. Мариус засел в засаду на углу Малой Банкирской улицы, как всегда безлюдной, и за Жондретом не последовал. И хорошо сделал, ибо, дойдя до низкой стены, где Мариус подслушал разговор лохматого и бородатого, Жондрет обернулся и, удостоверившись, что за ним никто не идет и никто его не видит, перешагнул через стену и скрылся.
Пустырь, обнесенный этой стеной, примыкал к задворкам дома бывшего каретника, пользовавшегося дурной славой. Когда-то он отдавал внаем экипажи, потом обанкротился, но под навесами у него все еще стояло несколько ветхих тарантасов.
Мариус подумал, что благоразумнее всего, воспользовавшись отсутствием Жондрета, вернуться домой; к тому же время близилось к вечеру; по вечерам мамаша Бюргон, уходя в город мыть посуду, имела обыкновение запирать входную дверь, и с наступлением сумерек она всегда бывала на замке; Мариус отдал ключ надзирателю, следовательно, надо было поторапливаться.
Наступил вечер, почти совсем стемнело; на горизонте и на всем необъятном небесном пространстве осталась лишь одна озаренная солнцем точка — то была луна.
Красный диск ее всплывал из-за низкого купола больницы Сальпетриер.
Мариус быстрым шагом направился к дому э50/52. Когда он пришел, дверь оказалась открытой. Он на цыпочках поднялся по лестнице и прокрался по стенке, через коридор, в свою комнату. По обеим сторонам коридора, как известно читателю, были расположены каморки; все они тогда были не заняты и сдавались внаем. Двери в них мамаша Бюргон обычно оставляла открытыми настежь. Когда Мариус пробирался мимо одной из этих дверей, ему показалось, что в нежилой комнате перед ним промелькнули головы четырех неподвижно стоявших мужчин, слабо освещенные угасавшим дневным светом, который проникал сквозь чердачное окно. Мариус не пытался их разглядеть — он боялся, как бы его не увидели. Ему удалось незаметно и бесшумно войти к себе в комнату. Он пришел вовремя. Через минуту он услышал, как вышла мамаша Бюргон и как закрылась входная дверь.
Глава шестнадцатая,
в которой читатель услышит песенку на английский мотив, модную в 1832 году
Мариус присел на кровать. Было, пожалуй, около половины шестого. Только полчаса отделяли его от того, что должно было свершиться. Он слышал, как пульсирует кровь в его жилах, — так в темноте слышится тиканье часов. Он думал о двойном наступлении, которое готовилось в эту минуту под прикрытием темноты: с одной стороны приближалось злодейство, с другой — надвигалось правосудие. Страха он не испытывал, но не мог подумать без содрогания о том, что вот-вот должно произойти. Как это всегда бывает при внезапном столкновении с событием, из ряда вон выходящим, ему казалось, что весь этот день — лишь сон, и только ощущая холодок двух стальных пистолетов, лежавших в жилетных карманах, он убеждался, что не является жертвой кошмара.
Снег перестал; луна, выходя из тумана, становилась все ярче, и ее сияние, сливаясь с серебряным отблеском снега, наполняло комнату сумеречной мглой.
У Жондретов горел огонь. Через щель в перегородке пробивался багровый луч света, казавшийся Мариусу кровавым.
Было ясно, что этот луч — не от свечи. Между тем из комнаты Жондретов не доносилось ни шороха, ни звука, ни слова, ни вздоха, — там царила леденящая душу, глухая тишина; и не будь этого света, можно было бы подумать, что рядом склеп.
Мариус тихонько снял ботинки и сунул их под кровать.
Прошло несколько минут. Вдруг внизу скрипнула дверь, и Мариус услышал грузные шаги, протопавшие по лестнице и пробежавшие по коридору; со стуком приподнялась щеколда: это вернулся Жондрет.
Сразу послышались голоса. Семья, как оказалось, была в сборе, но в отсутствие хозяина все притихли, словно волчата в отсутствие волка.
— Вот и я, — сказал Жондрет.
— Добрый вечер, папочка! — завизжали дочки.
— Ну как? — спросила жена.
— Помаленьку, — отвечал Жондрет, — но я прозяб, как собака, ноги окоченели. Ага, ты приоделась! Правильно. Надо, чтобы твой вид внушал доверие.
— Я готова, могу идти.
— Ничего не забудешь из того, что я тебе сказал? Вес сделаешь, как надо?
— Будь спокоен.
— Дело в том.. — сказал Жондрет. И не закончил фразу.
Мариусу было слышно, что он положил на стол что-то тяжелое, по всей вероятности — купленное им долото.
— Кстати, вы уже поели? — спросил Жондрет.
— Да, — ответила жена. — У меня были три больших картофелины и соль. Я их испекла, — спасибо, огонь еще был.
— Отлично, — сказал Жондрет. — Завтра поведу всех вас обедать. Закажем утку и всякую всячину. Пообедаете по-королевски, не хуже Карла Десятого. Все идет как нельзя лучше!
И, понизив голос, добавил:
— Мышеловка открыта. Коты начеку.
И еще тише:
— Сунь-ка это в огонь.
Мариусу было слышно, как потрескивают угли, которые помешивали каминными щипцами или каким-то железным инструментом.
— Дверные петли смазала, чтобы не скрипели? — спросил Жондрет.
— Да, — ответила жена.
— Который теперь час?
— Скоро шесть. Недавно пробило половину шестого на Сен-Медаре.
— Черт возьми! — воскликнул Жондрет. — Девчонкам пора идти караулить. Эй вы, идите-ка сюда, слушайте!
Они зашушукались.
Потом снова послышался громкий голос Жондрета:
— Бюргонша ушла?
— Да, — ответила жена.
— Ты уверена, что у соседа никого нет?
— Он с утра не возвращался. Ты сам отлично знаешь, что в это время он обедает.
— Ты в этом уверена?
— Уверена.
— Все равно, — сказал Жондрет, — невредно сходить и взглянуть, нет ли его. Ну-ка, дочка, возьми свечу и прогуляйся туда.
Мариус опустился на четвереньки и бесшумно заполз под кровать.
Едва успел он свернуться в комочек, как сквозь щели в дверях просочился свет.
— Па-ап, его нет! — раздалось в коридоре.
Мариус узнал голос старшей дочери Жондрета.
— Ты входила в комнату? — спросил отец.
— Нет, — ответила дочь, — но раз ключ в дверях, значит, он ушел.
— А все-таки войди! — крикнул отец.
Дверь отворилась, и Мариус увидел старшую девицу Жондрет со свечой в руке. Она была такая же, как и утром, но при этом освещении казалась еще ужаснее.
![Наталья Девятко - Карта и компас [litres]](/uploads/posts/books/26432/26432.jpg)
