Любовь Овсянникова - Преодоление игры
На венчание я пригласила только родных и свою ближайшую сотрудницу Валю Гармаш с дочкой. Ее девочку и моего младшего внучатого племянника Олега мы выбрали нести над нами венцы, а Валю и Василия — быть нашими поручителями.
При безоблачной погоде, теплой и ласковой, настал назначенный для таинства день. Я помню, как отпрашивалась с работы, ничего не объясняя директору, а потом одиноко ехала трамваем в церковь в будничном наряде и с холодным, деловым настроем. Возможно, одна я воспринимала событие, которое должно волновать душу, столь буднично. Объяснялось это усталостью от Юриного странного превращения в другого человека, с которым я по–своему сражалась и от которого терпела немало негатива.
Около церкви я изменилась, ибо нашла маму, сестру с мужем, младшую племянницу Виту с семьей, Валю Гармаш с дочкой и других приглашенных — с блестящими глазами, в нарядах для особых случаев, и незаметно прониклась их торжественностью. Юра был тих и сосредоточен, при этом все время жался ко мне то ли от страха, то ли от смущения и неловкости перед гостями — ему труднее, чем мне, пришлось преодолевать инерцию атеизма, так долго присутствующего в нашей жизни.
Поистине человек — продукт своего окружения. Это не просто слова, а так и есть. И убранство церкви, и пение хора, и наши гости, с интересом наблюдавшие за совершающимся таинством, дружно сплотившиеся вокруг нас, видимо, излучали мощное поле одобрения и серьезного отношения к происходящему, что произвело на Юру умиротворяющее воздействие.
Особенно впечатляли дети, исполнявшие роли шаферов. Валина дочь Елена и мой внучатый племянник Олег степенно держали над нами венцы, когда мы за батюшкой шли вокруг аналоя, а остальные — за нами. И прилежание детей передавалось взрослым.
Но вот отец Николай возгласил: «И сподоби нас, Владыко, со дерзновением неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати…» — и мы вместе с хором запели «Отче наш». Затем отзвучала молитва Господня и нам принесли чашу с красным вином. Священник благословил ее на наше с Юрой взаимное общение в знак радости, веселья и напоминания о чудесном превращении воды в вино, которое совершил Иисус Христос в Кане Галилейской, и дал нам троекратно испить вина из нее — сначала Юре, как главе семьи, потом мне. И мы отпили по три маленьких глоточка.
В завершение таинства нас подвели к царским вратам, где Юра целовал икону Спасителя, а я — образ Божией Матери; затем мы поменялись местами и прикладывались соответственно: Юра — к иконе Божией Матери, а я — к иконе Спасителя. Отец Николай дал крест для целования и вручил две иконы: Юре — образ Спасителя, а мне — образ Пресвятой Богородицы.
Несмотря на то что мы венчались словно по необходимости, само таинство протекало торжественно и воспринималось радостно. От присутствия близких, родных и знакомых, от горения свечей, от церковного пения как–то невольно стало празднично и спокойно на душе. Мы с самыми приятными настроениями покинула церковь и, немного погуляв по скверу, неспешно пришли домой.
Венчание происходило в среду, будний день. Готовясь к нему, я понимала, что гости приедут прямо с работы, уставшие и голодные. Поэтому накануне не стала тратить время на изыски, а просто наготовила вкусной еды и постаралась, чтобы свадебная трапеза заменила им хороший обед. Выпивка не предлагалась, потому что мужчины были с машинами, разве что для порядка мы поставили на стол бутылку шампанского.
В последнее время мы много работали и редко собирались вместе. Теперь представился случай вспомнить советские времена, когда частые встречи были возможными. Я видела, что Юре стало легче в кругу многих хорошо относящихся к нам людей, и он увлекся разговором. Обед прошел довольно быстро, а после него мы сидели в комнате с открытым балконом, выходящим на Октябрьскую площадь, любовались видами сквера, которые никогда не надоедали. Ни о чем тревожном думать не хотелось, да и повода не было — если говорить в целом, то у всех все еще было хорошо.
Вдруг Юра резко вскочил и побежал в туалетную комнату, а через минуту оттуда послышались звуки сильнейшей рвоты. Мы переглянулись.
— Он что, много выпил? — спросила я у присутствующих, потому что за беготней на кухню и обратно могла что–то пропустить.
— Нет, — сказала мама, — даже не прикоснулся.
Я посмотрела на стол — шампанское стояло недопитым, как мы его оставили после первого тоста.
— Странно. Но еда у меня свежая, он не мог отравиться.
Юра не возвращался, и Игорь, муж моей племянницы, пошел посмотреть, что с ним происходит. Он нашел его почти в коматозном состоянии. Хорошо, что Бог дал Игорю силу — он поднял моего мужа на руки и засунул головой под водяную струю. Юра застонал и очнулся.
— Мне уже лучше. Пусти, — ничуть не вялым голосом сказал он, что очень не вязалось с его состоянием. — Иди в комнату!
Игорь ушел от него, а через минуту появился и Юра — освежившийся умыванием, только немного бледный. Мы все сделали вид, что не заметили происшествия — мало ли что может быть с человеком в жаркий день после многих хлопот и треволнений. И все же, улучшив удобный момент, я спросила:
— Что случилось?
— Отстань! — Юра резко оттолкнул меня. — Что ты лезешь с дурацкими вопросами, преследуешь меня, ползаешь следом?
Ну все, подумала я, опять этот лексикон… «лезешь», «преследуешь», «ползаешь»… бред какой–то. Да он раньше и слов таких не знал!
Настроение испортилось, только скоро мне снова стало не до этого — Юру сотряс еще один спазм, и он еле успел уединиться. Понимая, что ему нужна помощь, бывалый парень Игорь снова поспешил к нему.
— Точно так ему было плохо после освящения квартир, — тем временем рассказывала я родным.
— Вы бы видели, что он творил на следующий день после похорон, — добавила Александра, обращаясь к маме и своей дочери Вите. — Страшно было слушать. Ну, тогда, конечно, мы выпили грамм по тридцать. А сейчас…
— Он мог и от трех глотков кагора опьянеть, когда в церкви причащался, — сказал Василий. — Голодный был, да от стараний хлебнул побольше.
— Нет, — вмешался в разговор Олежка, который при причащении стоял рядом с нами, — дядя Юра понемножку отпивал, я видел.
— Возможно, это от волнения, — предположил возвратившийся Игорь.
— Не знаю, странно все это, — мы замолчали, как только появился Юра.
Он был бледнее прежнего, шел нетвердой походкой очень ослабленного человека, но глаза его светились белесой металлической холодностью — не его глаза это были, факт. Куда пропало его недавнее добродушие, желание поговорить, хорошее настроение, синее сияние во взоре! Он даже не подшутил над собой, как бывало раньше, а с настороженностью посматривал по сторонам, словно ждал, что ему попытаются сунуть нож в спину.
— Дядя Юра, а не выпить ли нам по стопарику? — вдруг с улыбкой сказал Игорь и придвинул к себе бутылку с недопитым шампанским.
От его слов с Юрой повторилась дурнота, опять открылась рвота, еще более мучительная оттого, что желудок уже был пуст. Игорь подмигнул нам и, после возвращения Юры из туалетной комнаты, продолжил свои провокации. Так Игорь сделал несколько раз, пока не дошло до того, что Юра сам уже не мог выйти и начал терять сознание прямо в комнате. Он заметно оттаял взглядом и явно понимал попытки Игоря выкачать из него всю гадость, если неприятности были вызваны едой или выпивкой. Бедный, измученный мой муж опять демонстрировал смирение и покорность, как было тогда, когда я предложила ему венчаться. В Юре победил Юра! В очередной раз Игорь подхватил его на руки, отнес в ванную, раздел и поставил под холодный душ всего целиком. Долго он его там мыл и тряс, шлепал по коже до покраснения, потом растирал полотенцами. И все время шутил и что–то приговаривал.
После этого Юре вроде полегчало. И хотя лечь и попытаться уснуть он не захотел, а просто сидел на сквозняке и отдыхал, но к нему начал возвращаться румянец и нормальный цвет глаз.
— По реакции на разговоры о выпивке, — сказал Игорь, придя на кухню, где я мыла посуду, — очень похоже на перебор со спиртным.
— Должно же это быть на что–то похоже, — угрюмо буркнула я, — только ведь смешно — так реагировать на три глотка кагора. И потом, что ты скажешь на все эти совпадения?
— Не знаю, — сказал он. — Мы с Витой созвонились с Никополем и отпросились с работы на завтрашний день, так что эту ночь побудем с вами.
— Спасибо.
С нами также осталась и моя мама. Только сестра с мужем уехали домой перед самым заходом солнца.
Теперь я думаю, что Юре помогло все разом — свои внутренние попытки преодолеть кризис, вера в предпринимаемые меры, посещение намоленных мест. Но в не меньшей степени и то, что в критический момент с ним было много родных, которые уделяли ему внимание и проявляли любовь и сострадание. Их совместная, объединенная энергия добра проникла в него и что–то произвела такое, что привело к победе. Долго Юра, трудясь над собой, возвращался к прежнему состоянию, месяца два, и я каждый день видела, с каким скрипом в нем это проворачивалось, продвигалось вперед. К счастью, восстановиться удалось в полной мере. Восстановиться ли, если осталась неистребимая память — мешающая, ненужная, темная?
