Рене Баржавель - Девушки и единорог
Расцеловав девушек, она напоила их чаем. Она говорила не переставая, потому что устала молчать в одиночестве, а также потому, что была рада увидеть Молли и Гризельду. Она старалась показать девушкам, как она любит их, болтая без перерыва обо всем, что приходило ей в голову.
Она рассказала им и про французский флаг. Однажды констебли заявились к ней и хотели обыскать хижину, так как подозревали, что она прячет у себя мятежника, но она не разрешила им войти. Она заявила лейтенанту, что является гражданкой Франции и что полицейские не имеют права войти в ее дом. Да, она так и заявила, твердо, но вежливо. Разумеется, она понимала, что грубость в общении с полицией ни к чему хорошему не приведет. Она показала полицейским свои документы и даже предложила им молока. Но только снаружи. Впрочем, они от молока отказались. Лейтенант некоторое время размышлял, нахмурившись, потом приказал своим людям уехать. Больше они здесь не появлялись. Этим же вечером она смастерила французский флаг из трех кусков материи и рукоятки от метлы. Она водрузила его над входом, чтобы полиция знала, что сюда вход ей запрещен. Или она напишет о нарушении своих прав королеве и президенту Франции, что неизбежно приведет к международному скандалу.
Гризельда воспользовалась мгновением, когда хозяйка поднесла чашку к губам и была вынуждена замолчать. Она поспешно сказала, что у нее прекратились прогулки на машине, потому что шофер тетки Августы куда-то уехал.
— Знаю, знаю, — кивнула Эрни. — Бонни Бонниган рассказал мне об этом вчера вечером, когда зашел за яйцами от моих несушек.
Гризельда с тревогой ожидала продолжения. Но его не последовало, и она рискнула развить начатую тему.
— Интересно, где он надеется найти в этих местах работу для шофера. Насколько я знаю, во всей округе других автомобилей нет.
— Ну, — протянула мамаша Молли, — Шаун Арран не только шофер.
Было ясно, что она знает кое-что еще, и она даже хотела сказать это, но остановилась. Помолчав и выпив чаю, она сказала:
— Кроме всего прочего, это страстный путешественник.
Вот и все, что удалось узнать Гризельде. Она вернулась в Сент-Альбан, оставив Молли общаться с матерью. Кроме того, Молли собиралась заглянуть на ферму Боннигана. У Бонни был сын, которого звали Ферган. Он и Молли были знакомы с ним с детства, и они стремились продолжить и укрепить это знакомство.
* * *
Амбруаз прислал Элен свою фотографию по ее просьбе. Небольшой овал глянцевой бумаги, наклеенный на прямоугольник картона, украшенный гирляндой с фамилией фотографа красивым наклонным шрифтом.
Амбруаз был сфотографирован стоя, опирающимся на небольшую колонну. Элен долго рассматривала фотографию, держа ее слегка дрожащими пальцами. Ее сердце таяло от нежности. Потом она помчалась показывать фотографию сестрам и родителям.
— Какой милый! — восхитилась леди Гарриэтта.
— Он походит. — начал сэр Джон.
— Это потому, что он тебе нравится, — фыркнула Китти.
— Красивый мужчина! — оценила Амбруаза Джейн.
— Да благословит вас Господь! — сказала Элис.
— Моя маленькая голубка, — вздохнула Эми.
Гризельда ничего не сказала, но поцеловала Элен и отвернулась, чтобы скрыть слезы. У нее не осталось ничего. Ни фотографии, ни письма, ни одной самой короткой записки, ни волоска — ничего, никаких следов прошлого. Шаун неожиданно появился на фантастической машине, а потом исчез, не оставив после себя никаких свидетельств своей реальности.
А теперь он постепенно исчезал второй раз, потому что Гризельда не всегда могла вспомнить его черты. В памяти остались только глаза, смотрящие на нее из тени, отбрасываемой козырьком его жуткой каскетки. Нет замечательной каскетки!.. Серые, иногда казавшиеся почти зелеными или голубыми глаза, смотревшие на нее с тревогой, с нежностью, с насмешкой, с безмерной радостью. Все остальное казалось ей расплывчатым туманом, в котором таяли когда-то так хорошо знакомые черты. Иногда же она видела его так отчетливо, словно он находился рядом, видела его ироничный взгляд, когда он протягивал ей руку, чтобы помочь забраться на машину, окутанную голубым дымом.
Достаточно было ей лечь в постель, как она ощущала вес его тела, такого легкого и такого тяжелого, отсутствие которого давило на нее невыносимой тяжестью. Она ощупью находила в темноте спички на прикроватном столике, зажигала лампу, откидывала одеяло и принималась шагать по комнате, от большого зеркала к дверям и от дверей к большому зеркалу, негромко и яростно взывая к Шауну:
— Теперь ты доволен? Почему ты уехал? Ты был несчастлив? Теперь, когда ты все испортил, ты доволен? Ах, глупый, глупый! Где ты сейчас? Где ты, отзовись!
Остановившись перед зеркалом, она смотрела на свое отражение, потом сбрасывала ночную рубашку.
— Взгляни на меня! Только посмей сказать, что ты не любишь меня! Я здесь! Но где же ты?
Она надеялась, что он вот-вот появится в зеркале со своей обычной легкой улыбкой, отбросит в сторону каскетку и протянет к ней руки. Она закрывала глаза и ждала, ждала.
Но, открыв глаза, она видела в зеркале за своим отражением только большой желтый глаз лампы, игру теней со слабо поблескивавшими предметами мебели, рога единорогов, возможно, знавших обо всем, приглушенные краски ковра и подушек и темные углы, в которых пряталась пустота.
Потом она бросалась в постель, дрожащая от холода, но успокоившаяся на несколько часов.
Молли и ее мамаша вместе с тремя помогавшими им служанками усердно трудились с утра до вечера над нарядами для бала. Руководство над ними взяла на себя леди Гарриэтта. Она то и дело отправляла горничную за Гризельдой, чтобы узнать ее мнение или обсудить очередную идею. Гризельду немного отвлекали разговоры с матерью, но она быстро уставала и поспешно выскакивала из комнаты, превратившейся в швейное ателье.
Гризельда с трудом переносила заточение в комнате. Убегая из дома, она то забиралась на скалу, то бродила по лесу, надеясь избавиться с помощью ходьбы от нелепой душевной боли. Так змея пытается избавиться от старой кожи, когда трется о ветки кустов и камни. Она десятки раз проходила одними и теми же аллеями, не видя ничего вокруг себя, и только знакомые ароматы зелени и цветов немного успокаивали ее.
Ардан, такой же печальный, как хозяйка, сопровождал ее. Иногда он безуспешно пытался вовлечь Гризельду в игру. Уагу, никогда не показывавшийся на глаза, скользил в кустах рядом с дорожкой и еле слышно повизгивал. Он сильно линял, и его белый хвост стал серым.
Вместе с фотографией Амбруаз прислал Элен вопросы, появившиеся у него во время работы над книгой. Он попросил ее обсудить их с отцом и подготовить возможные ответы к тому моменту, когда он появится на острове для участия в церемонии бракосочетания. Это слово заставило сильно биться сердце Элен. Она знала, что скоро состоится свадьба, она ни о чем другом не думала с утра до вечера, но увидев на бумаге слово «бракосочетание», написанное рукой Амбруаза, она почувствовала сильнейшее волнение. Она перечитывала письмо, задерживалась на других фразах, но ее взгляд невольно возвращался к этому слову, словно оно было написано огненными буквами. Свадьба, брак. Почему эти слова вызывали у нее тревогу? Однажды дождливым вечером, когда они с матерью сидели в салоне перед камином, в котором, несмотря на лето, горел огонь, леди Гарриэтта вздохнула и сказала, обращаясь в Элен:
— Дорогая, тебе нужно знать кое-что, потому что ты скоро выйдешь замуж.
Помолчав и вздохнув еще раз, словно стараясь набраться мужества, она продолжала:
— Так вот, брак — это. — и замолчала.
— Да, мама? — сказала Элен, ожидая продолжения.
Леди Гарриэтта покраснела. В этот момент в комнату ворвалась Брижит, державшая в руке зажженную лампу. Извинившись, она повесила лампу на стену и выскочила, унося с собой лампу, которую требовалось заправить.
На этом откровенный разговор с дочерью закончился. Элен представляла, что вечером после свадьбы между мужем и женой что-то происходит, но не знала, что именно. Более того, она и не стремилась узнать, надеясь, что это какой-то несущественный момент перед началом совместной жизни с Амбруазом, когда между ними установится полное взаимопонимание, укрепляемое любовью и совместной работой.
Когда однажды утром Гризельда проснулась, на нее снизошло озарение. Как только она не подумала об этом раньше? Как она могла оказаться такой глупой? Боже, только бы не оказалось поздно! Только бы дождь и ветер не унесли его, в то время как ее терзали бесплодные переживания!.. Письмо! Конечно, он оставил ей письмо! Он не мог прислать его по почте на остров, потому что оно могло попасть в другие руки. Но он должен был написать ей!.. И оставить письмо в самом надежном месте! Конечно, этим местом был зеленый храм их любви. Возможно, он долго ждал ее там, в то время как она бессмысленно сидела на острове, где он не мог показаться.
