Чарльз Диккенс - Оливер Твист
— Имя мальчика? — спросила матрона.
— Они назвали его Оливеромъ, — слабымъ голосомъ отвѣчала женщина. — Золотая вещь, которую я украла…
— Ну? — крикнула матрона.
Она еще ближе склонилась къ женщинѣ, чтобы слышать ея отвѣтъ, но въ ту же минуту отскочила отъ постели. Женщина медленно, не двигая ни однимъ членомъ, поднялась и сѣла на кровать; судорожно уцѣпившись руками за одѣяло, она смяла его, пробормотала нѣсколько невнятныхъ словъ и упала навзничь.
* * *— Умерла! — воскликнула одна изъ старухъ, влетая въ комнату, какъ только открылась дверь.
— И въ концѣ концовъ ничего не сказала, — отвѣчала матрона, уходя къ себѣ.
Старухи были видимо очень заняты разными приготовленіями къ исполненію своихъ обязанностей, чтобы отвѣчать. Оставшись однѣ, онѣ занялись тѣломъ покойницы.
XXV. Снова мистеръ Феджинъ и компанія
Пока происходили эти событія въ домѣ призрѣнія, мистеръ Феджинъ сидѣлъ въ своемъ старомъ логовѣ, - въ томъ самомъ, откуда дѣвушка увела Оливера, — и думалъ о чемъ-то у дымнаго очага. На колѣняхъ у него лежалъ раздувальный мѣхъ, который онъ взялъ, вѣроятно, чтобы раздуть огонь, но глубоко о чемъ то задумался, положивъ на него руки и устремивъ глаза впередъ.
Позади него у стола сидѣли ловкій плутъ, мастеръ Чарли Бетсъ (и мистеръ Читлингъ и играли въ вистъ, причемъ Доджеръ игралъ съ дуракомъ противъ Бетси и мистера Читлинга. Лицо перваго изъ упомянутыхъ джентльменовъ, всегда вообще оживленное, на этотъ разъ было еще оживленнѣе обыкновеннаго, вслѣдствіе интереса, внушаемаго ему игрой, и исключительнаго вниманія его къ игрѣ Читлинга. Время отъ времени онъ, пользуясь случаемъ, засматривалъ незамѣтно въ его карты и сообразно этому регулировалъ свою собственную игру. Ночь была холодная и Доджеръ сидѣлъ въ шляпѣ, что, впрочемъ, входило въ число его обыкновенныхъ привычекъ. Въ зубахъ у него торчала глиняная трубка, которую онъ вынималъ изо рта лишь на короткое время, когда находилъ нужнымъ освѣжиться изъ бутылки съ джиномъ и водой, которая стояла подъ столомъ и была предназначена для всей компаніи.
Мистеръ Бетсъ игралъ также очень внимательно, но такъ какъ натура у него была болѣе возбудимая, чѣмъ у его друга, то онъ чаще прикладывался къ бутылкѣ и позволялъ себѣ разныя шуточки и замѣчанія, совсѣмъ неумѣстныя для настоящаго игрока. Доджеръ, пользуясь своей дружбой къ нему, нѣсколько разъ останавливалъ его за такія неприличныя выходки, но Бетсъ добродушно относился къ этимъ замѣчаніямъ своего товарища и посылалъ его къ чорту, или выражалъ желаніе сунуть его голову въ мѣшокъ, или отвѣчалъ другими милыми остротами въ томъ же родѣ, что вызывало восторгъ со стороны мистера Читлинга. Любопытенъ тотъ фактъ, что послѣдній джентльменъ и партнеръ его постоянно проигрывали и обстоятельство это, вмѣсто того, чтобы сердить мистера Бетса, доставляло ему, напротивъ, высочайшее удовольствіе, такъ что онъ въ концѣ каждой партіи смѣялся и заявлялъ, что никогда еще ни видѣлъ такой интересной игры.
— Опять проиграли, — сказалъ мистеръ Читлингъ съ вытянутымъ лицомъ и вынимая полкроны изъ кармана своего жилета. — Никогда не видѣлъ такого удачника, какъ ты, Джекъ! Ты всегда выигрываешь. Даже когда у насъ съ Чарли карты хорошія и то намъ не везетъ.
Игра ли сама по себѣ или это замѣчаніе, сказанное печальнымъ тономъ, неизвѣстно, что собственно развеселило мистера Бетса, съ которымъ случился такой приступъ смѣха, что даже еврей вышелъ изъ своей задумчивости и спросилъ, въ чемъ дѣло.
— Въ чемъ дѣло, Феджинъ! — воскликнулъ Чарли. — Жаль, что вы не слѣдили за игрой, Томми Читлингъ не выигралъ ни одной партіи. Мы съ нимъ были партнерами противъ Доджера и болвана.
— Ай, ай! — сказалъ еврей съ улыбкой, которая указывала на то, что онъ понималъ причину этого смѣха. — Попытайся еще разъ, Томъ, попытайся!
— Будетъ съ меня, благодарю, Феджинъ! — отвѣчалъ мистеръ Читлингъ. — Довольно! Этому Доджеру такъ везетъ, что никому не устоять противъ него.
— Ха, ха! — отвѣчалъ еврей. — Вставай пораньше утромъ, если хочешь обыграть Доджера.
— Утромъ! — сказалъ Чарли Бетсъ. — Нѣтъ, тутъ надо надѣть сапоги на ночь, приставить по телескопу къ каждому глазу и бинокль между плечами и то не обыграешь его.
Мистеръ Доукинись выслушалъ эти комплименты съ философскимъ спокойствіемъ и предложилъ платить ему по шиллингу всякій разъ, когда онъ вытянетъ любую заказанную ему фигуру. Никто, однако, не согласился на это предложеніе, а такъ какъ за это время онъ успѣлъ уже выкурить свою трубку, то отъ нечего дѣлать занялся рисованьемъ на столѣ плана Ньюгетской тюрьмы, дѣлая это тѣмъ же кускомъ мѣлу, которымъ онъ передъ тѣмъ писалъ ставки, и въ то же время громко насвистывая.
— Какой ты чудакъ, право, Томми! — сказалъ Доджеръ, переставая свистѣть и обращаясь къ Читлингу. — Какъ вы думаете, Феджинъ, о чемъ онъ думаетъ?
— Какъ же я могу знать? — отвѣчалъ еврей, — кладя на мѣсто раздувальный мѣхъ. — О своихъ проигрышахъ, быть можетъ, или о возвращеніи своемъ въ то мѣстечко, которое онъ недавно покинулъ. Ха, ха! Не такъ ли, мой милый?
— Ни капельки! — отвѣчалъ Доджеръ, предупреждая Читлинга, который собирался уже отвѣчать. — Ты что скажешь, Чарли?
— Я скажу, — отвѣчалъ мистеръ Бетсъ, — что онъ необыкновенно нѣженъ къ Бетси. Краснѣетъ, краснѣетъ! О, Господи! Вотъ такъ потѣха! Томми Читлингъ влюбился! О, Феджинъ, Феджинъ! Шутка ли, право, влюбился!
Тотъ фактъ, что мистеръ Читлингъ сдѣлался жертвой нѣжной страсти, произвелъ на Бетса сильное впечатлѣніе, и онъ откинулся на спинку своего стула съ такою силою, что потерялъ равновѣсіе и повалился на полъ, гдѣ лежалъ растянувшись во всю длину до тѣхъ поръ, пока смѣхъ его не прошелъ, а послѣ чего сѣлъ на прежнее мѣсто и снова принялся хохотать.
— Что же тутъ смѣшного, — сказалъ еврей, — подмигивая Доджеру и слегка ударивъ мистера Бетса раздувальнымъ мѣхомъ. — Бетси хорошая дѣвушка. Держись ея, Томъ, держись!
— Вотъ что я думаю, Феджинъ, — отвѣчалъ мистеръ Читлингъ, краснѣя. — Какое кому до этого дѣло.
— Разумѣется никому, — сказалъ еврей. — Мало ли что скажетъ Чарли! Не стоитъ на него обращать вниманіе. Бетси красивая дѣвушка. Дѣлай все, что она скажетъ тебѣ, Томъ, и ты наживешь себѣ состояніе.
— Я такъ и дѣлаю, — отвѣчалъ мистеръ Читлингъ. — Если меня словили, такъ только благодаря тому, что я послушалъ ея совѣта. А важная это штука вышла для васъ, Феджинъ, не правда ли? Ну, да что шесть недѣль! Не все ли равно когда…. Зимой все таки лучше, потому пріятнѣе сидѣть, чѣмъ выходить. Правда, Феджинъ?
— Разумѣется, мой милый! — отвѣчалъ еврей.
— А ты бы согласился еще разъ посидѣть, — спросилъ Доджеръ, подмигивая Чарли и еврею, — только бы Бетси была тобой довольна?
— Отчего бы и нѣтъ, — отвѣчалъ Томъ недовольнымъ тономъ, — Эхъ! Да кто изъ нихъ могъ бы это сказать, хотѣлось бы мнѣ знать, Феджинъ!
— Никто, мой милый, — отвѣчалъ еврей, — ни единая душа, Томъ! Я не знаю ни одного изъ нихъ, кто бы могъ сказать это, кромѣ тебя, ни одного.
— Я могъ бы сразу освободиться, стоило только донести на нее, правда, Феджинъ? — продолжалъ одураченный Томъ. — Достаточно было одного слова, правда, Феджинъ?
— Ну, конечно, мой милый, — сказалъ еврей.
— А я не проболтался, правда, Феджинъ? — говорилъ Томъ, засыпая еврея вопросами.
— Нѣтъ, нѣтъ, разумѣется, — отвѣчалъ еврей;- ты слишкомь благороденъ для этого, мой милый!
— А если такъ, зачѣмъ тогда смѣяться надо мною? — продолжалъ Томъ, осматриваясь кругомъ.
Еврей, замѣтившій, что Читлингъ начинаетъ сердиться, поспѣшилъ увѣрить его, что никто рѣшительно не думаетъ смѣяться надъ нимъ; примѣромъ того, насколько всѣ серьезно относятся къ его словамъ, онъ выставилъ Бетса, главнаго зачинщика. Съ несчастью, Чарли, который открылъ было уже ротъ, чтобы сказать, что никогда еще въ своей жизни онъ не былъ такъ серьезенъ, какъ сейчасъ, не выдержалъ и разразился хохотомъ. Обманутый мистеръ Читлингъ вскочилъ съ мѣста, чтобы безъ дальнѣйшихъ церемоній ударить обидчика; но Чарли, чтобы избѣгнуть удара, скользнулъ внизъ и такъ ловко, что ударъ попалъ не въ него, а въ грудь стараго веселаго джентльмена. Еврей зашатался и прислонился къ стѣнѣ, гдѣ стоялъ, еле переводя дыханіе, а растерявшійся совершенно Читлингъ смотрѣлъ на него съ недоумѣніемъ.
— Тише! — крикнулъ Доджеръ, — я слышу звонокъ.
Онъ спряталъ свѣчу и вышелъ осторожно на лѣстницу. Звонскъ повторился и на этотъ разъ съ большимъ еще нетерпѣніемъ. Послѣ короткой паузы, Доджеръ вернулся и что то шепнулъ Феджину.
— Какъ! — воскликнулъ еврей. — Одинъ?
Доджеръ утвердительно кивнулъ головой и, прикрывъ свѣчу рукой, сдѣлалъ знакъ Чарли Бетсу, что теперь лучше не смѣяться. Послѣ этого безмолвнаго дружескаго предостереженія, онъ взглянулъ на еврея и ждалъ дальнѣйшихъ распоряженій.
