Джон Стейнбек - И проиграли бой
Мак вздохнул.
— Я считал, что у меня характер — кремень, а ты, пожалуй, потверже. Дай бог, чтоб на наших отношениях это не сказалось. А ночевать иди-ка ты в больничную палатку, там свободная койка. Все лучше, чем на земле валяться, быстрее выздоровеешь. Ты почему не ешь?
Джим посмотрел на котелок.
— Забыл совсем, а есть-то хочется, — он выудил из фасоли кусок говядины и принялся жадно жевать. — Ты и о себе не забывай.
— Ну что ты! Сейчас пойду поем.
Джим в два счета умял крупную золотистую фасоль, ловко накалывая по три продолговатых фасолины на острую палочку, наклонил котелок, выпил жижу.
— Ужин на славу!
— Ага, — отозвалась Лиза. — Я люблю лимскую фасоль. И мясо. Вот только б соли добавить.
— Что-то притих наш лагерь, совсем притих.
— Сыты все, а на полный желудок и говорить-то не тянет. А то говорят, говорят. Уж бороться так бороться, чтоб враз все кончить, а что без толку языком молоть?
— Мы же бастуем, — словно оправдываясь, сказал Джим.
— Ты тоже только болтаешь. Одними словами дела не сдвинешь.
— Но слова, Лиза, порой поднимают дух людей, и тогда им любое дело по плечу.
Вошел Лондон, постоял, поковырял в зубах заостренной спичкой. В свете лампы тускло высвечивала лысина.
— Я окрест посмотрел — огня не видно нигде. Поди, поймали Сэма.
— Да он малый не промах, — сказал Джим. — Позавчера так учетчику врезал, хоть тот и при ружье был.
— Чего-чего, а смекалка у него есть, умный, как гремучая змея. Только Сэм греметь не любит, все больше втихаря. Один пошел, никого с собой не взял.
— Оно и к лучшему. Попадись он один — чокнутый, скажут, а если хоть втроем — это уже заговор.
— Надеюсь, Джим, он не попадется. Парень что надо. Мне такие по душе.
— Вижу.
Вернулся, жуя на ходу, Мак с котелком.
— Надо ж, сам не заметил, до чего проголодался, пока есть не начал. Ты, Джим, сыт?
— Еще бы! А почему ребята костров не разжигают, как вчера?
— Дров нет, — отрезал Лондон. — Я каждую щепочку заставил поварам отдать.
— А почему притихли? — не унимался Джим. — Ни звука не слышно, словно вымерли все.
Мак задумчиво заговорил.
— Никогда не угадаешь, как поведет себя толпа. Она непредсказуема. Я раньше думал: стоит повнимательнее приглядеться, непременно определишь, что люди собираются делать. Вот, вроде бы из них отвага так и прет, а глядь, через минуту хвосты поджали, трясу тся от страха. Так вот, по-моему, сейчас весь лагерь страхом охвачен. Пустил кто то слушок, что дока у нас похитили, а без него — какая уверенность? По очереди заходят к парню, что ногу вывихнул. Поглядят, поглядят, да и прочь идут, потом — еще раз. Он, б едняга, аж мокрый от пота, болит нога, мочи никакой нет. — Мак с ожесточением принялся обгладывать кость.
— Ну, а кто-нибудь знает? — спросил Джим.
— О чем знает-то?
— Да о том, как толпа себя ведет.
— Вон, Лондон, небось, знает. Он всю жизнь вожаком. Что скажешь, Лондон?
Тот помотал головой.
— Да нечего сказать-то. Иной раз мотор у грузовика чихнет, а ребята — точно кролики — врассыпную. А иной раз ничем их не застращаешь. Впрочем, порой и можно угадать, как они себя поведут.
— Точно, — кивнул Мак. — Прямо чуешь, словно по запаху. Однажды при мне негра линчевать собрались. Потащили его к железнодорожному мосту. По дороге собачонку насмерть камнями забили. Все камней понахватали ну, чую, пахнет кровушкой. Так и есть. Мало им б ыло того черномазого вздернуть, так они еще и по трупу стреляли, а потом сожгли.
— Ну у нас в лагере я такого не допущу, — пообещал Лондон.
— Да уж если такая каша заварится, на дороге у ребят лучше не стоять. Слышь, никак к нам кто-то идет.
За стеной послышался ритмичный топот, словно шагал взвод солдат.
— Лондон у себя?
— Да. А что нужно?
— Да вот, привели тут одного.
— Кого еще?
Вошел мужчина с карабином в руке.
— Это не тебя ли я отрядил с ребятами сторожить усадьбу? — спросил Лондон.
— Меня. Нас трое всего было. Смотрим, парень там крутится, ну мы его схватили, да привели.
— Кто такой?
— Не знаю. У него вот ружье. Ребята сперва хотели ему всыпать хорошенько, а я говорю, давайте его к Лондону доставим. Связали, привели.
Лондон взглянул на Мака, тот понимающе кивнул и обратился к Лизе:
— Тебе б отсюда лучше уйти.
— А куда? — Она медленно поднялась на ноги.
— Не знаю. Где у тебя муж-то?
— Он с одним парнем разговаривает. Тот со школой списался, и его берут почту разносить. Мой Джо о такой же работе мечтает. Вот и решил потолковать.
— Ладно, тогда найди какую-нибудь женщину и побудь с ней.
Взяв малыша на руки, Лиза вышла.
Лондон повертел в руках карабин, щелкнул затвором, вытащил патрон.
— Тридцать третьего калибра, — определил он. — Давай-ка сюда этого молодчика.
— Веди его, ребята!
Двое конвоиров втолкнули в палатку пленника. Он споткнулся, но устоял на ногах. Руки, заломленные за спину, были в локтях перехвачены ремнем, а кисти стянуты упаковочной проволокой. Был он юн, тщедушен, узкоплеч. В плисовых штанах, синей рубашке, корот кой кожаной куртке. В голубых глазах застыл ужас.
— Тьфу, черт! — выругался Лондон. — С мальцом связались!
— С мальцом-то, с мальцом, да малец с ружьецом, поддел Мак. Можно я с ним потолкую?
— Валяй, — согласился Лондон.
Мак встал перед пленником.
— Чего вынюхивал?
Мальчишка натужно сглотнул.
— Ничего я не вынюхивал, — прошептал он.
— Кто тебя подослал?
— Никто.
Мак отвесил ему оплеуху, голова у паренька дернулась, на белой, еще безбородой щеке, вспыхнуло алое пятно.
— Так кто тебя подослал?
— Никто.
Вторая оплеуха была увесистее первой. Мальчишка пошатнулся, не удержался на ногах и свалился набок.
Мак нагнулся, поднял его.
— Кто тебя подослал?
Слезы покатились градом по щекам и окровавленным губам пленного.
— Ребята в школе сказали, что нельзя сидеть сложа руки.
— Старшеклассники?
— Да. И взрослые тоже: нельзя сидеть сложа руки.
— Сколько вас всего было?
— Шестеро.
— Куда остальные пошли?
— Не знаю, мистер. Честное слово, не знаю.
— Кто поджег сарай? — ровным голосок Мак.
— Не знаю.
На этот раз Мак ударил кулаком. Мальчишка отлетел в сторону, ударился спиной о шест посреди палатки. Мак рывком поставил его на ноги. Бровь у парня была рассечена, глаз заплыл.
— Смотри, «не знаю» тебе дорого обойдется. Так кто поджег сарай?
Говорить тот не мог, лишь то и дело всхлипывал.
— Не бейте, мистер! Ребята в бильярдной сказали, хорошо б проучить Андерсона, ведь он красный.
— Ну что ж. Видел ли кто из вас нашего доктора?
Мальчишка умоляюще воззрился на Мака.
— Только не бейте, мистер! Я не знаю. Мы никого не видели.
— В кого собирался стрелять?
— Н-н-ни в кого. Просто по палаткам, чтоб напугать.
Мак зловеще улыбнулся и повернулся к Лондону.
— Что, по-твоему, с ним делать?
— Полегче бы! Ведь дите совсем.
— Дите с карабином. Можно мне его еще на пару минут?
— А что ты собираешься делать?
— Отправлю его обратно, чтоб дружки посмотрели и неповадно им было б с ружьями разгуливать.
Джим сидел на матраце и молча наблюдал.
— Ты вот только что говорил, что я голову теряю, обратился к нему Мак. — Так сейчас, как видишь, я совершенно спокоен.
— И это только на пользу, — сказал Джим.
— Бью я без промаха. Тебе, небось, жалко мальчишку?
— Нет, это хороший урок остальным.
— Вот и я так думаю. А ты, парень, послушай, что я скажу: или выпустим тебя сейчас к нашим ребятам, убьют, ей-богу убьют. Или останешься здесь, и мы по свойски разберемся.
Здоровый глаз мальчишки вытаращился.
— Что, Лондон, даешь «добро»?
— Только уж не калечь совсем.
— Мне нужен не труп, а живой рекламный щит. Ты, парень, видно, тоже второй путь выбрал, а?
Мальчишка отпрянул, пригнулся, надеясь увернуться от удара, но Мак крепко ухватил его за плечо и замолотил кулаком по лицу парня. Хрустнул нос, заплыл и второй глаз, почернели и вспухли скулы. Мальчишка неистово бился, но короткие хлесткие удары достиг али цели. Вдруг пытка прекратилась.
— Развяжите его, — бросил Мак и вытер окровавленный кулак о куртку парня. — Не так уж и больно, а? Зато старшеклассникам будет на что полюбоваться. Реветь прекрати! И дружкам в городе скажи, что их ждет.
— Может, его умыть? — спросил Лондон.
— Да ты что! Я старался, разукрашивал, а ты мне все хочешь испортить. Ты думаешь, хирургу приятно резать людей?
— Не знаю, — бросил Лондон.
Пленного развязали, он беззвучно плакал.
— Вот что, парень, — обратился к нему Мак. — Не очень-то тебе и досталось. Подумаешь, нос расквасили! Попади ты в другие руки, а не ко мне — изуродовали бы! Так вот, передай своим приятелям: кто сунется тому ногу сломаем, а следующему — обе. Понял? Я спрашиваю, понял?
