KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление

Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Айн Рэнд, "Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Риарден напомнил себе о том, что вопрос этот представляет собой существенную опасность. И все же даже самый отчаянный визг наиболее истеричной газетенки не пробуждал в нем никаких чувств, в то время как изменение какой-нибудь характеристики риарден-металла в лабораторном эксперименте заставляло его вскакивать на ноги от нетерпения или тревоги.

У него не оставалось сил ни на что другое.

Риарден смял передовицу и швырнул ее в корзину для бумаг. Он ощущал приближение свинцового утомления, которое никогда не посещало его на работе, как будто карауля его и поджидая того мгновения, когда он обратится к другим делам. Риардену казалось, что он не испытывает никакой иной потребности, кроме отчаянного желания спать. Он сказал себе, что должен присутствовать на вечеринке, что у родных есть право требовать от него этой уступки, и что он обязан научиться испытывать понятное им удовольствие — не ради себя, ради них.

Он и понять не мог, почему сей мотив не имеет над ним власти. Всю его жизнь в тех случаях, когда он считал правильным тот или иной вектор действия, желание следовать ему являлось автоматически. Что происходит со мной? — гадал Риарден. Немыслимый конфликт чувств, нежелание исполнять правильное решение — не это ли основная формула морального разложения? Признавать собственную вину, не ощущая при этом ничего, кроме хладного, глубочайшего безразличия — не в этом ли предательство сути, двигателя его жизни и гордости?

Не теряя больше времени на поиски ответа, он оделся — быстро и без жалости к себе.

Не сгибая спины, ступая с неспешной и естественной властностью, с безукоризненно белым платком в нагрудном кармане черного фрака, он неторопливо сошел по лестнице в гостиную с видом истинно великого предпринимателя — к вящему удовлетворению собравшихся пожилых дам.

Лилиан стояла возле подножия лестницы. Благородные линии лимонно-желтого вечернего платья в стиле ампир подчеркивали изящество ее тела, и держалась она как человек, полностью довольный окружающим.

Риарден улыбнулся, ему было приятно видеть жену счастливой; ее радость оправдывала весь прием.

Однако, приблизившись к ней, он замер. Лилиан всегда обладала хорошим вкусом в отношении драгоценностей и никогда не надевала их больше, чем нужно. Однако в это вечер она устроила целую выставку: бриллиантовое ожерелье соседствовало с алмазными серьгами, кольцами и брошками. Руки ее по контрасту казались подозрительно обнаженными. Лишь правое запястье украшал браслет из риарден-металла. Сыпавшие искры бриллианты превращали браслет в подобие дешевой побрякушки из грошового ларька.

Переведя взгляд с запястья жены на ее лицо, Риарден поймал на себе ее встречный взгляд. Она прищурилась, и он не мог истолковать выражение ее глаз; взгляд Лилиан был замкнут в себе и сосредоточен, он скрывал в себе нечто, старавшееся спастись от разоблачения.

Риардену хотелось сорвать браслет с ее руки. Но вместо этого, покоряясь ее веселому голосу, приветствовавшему очередную гостью, он с бесстрастным выражением лица поклонился стоявшей перед ними даме.

— Человек? Что есть человек? Всего лишь горстка наделенных манией величия химикалий, — обратился доктор Притчетт к группе находившихся на противоположной стороне комнаты гостей.

Взяв двумя пальцами канапе с хрустального блюда, доктор Притчетт отправил бутерброд целиком в рот.

— Метафизические претензии человека нелепы, — провозгласил он. — Этот жалкий комок протоплазмы, полный уродливых и мелких концепций, посредственных и не менее мелочных чувств, воображает себя значительным! Именно в этом, на мой взгляд, и коренятся все горести мира.

— Но какие же концепции, профессор, вы назовете не мелочными и не уродливыми? — с искренним интересом спросила матрона, мужу которой принадлежал автомобильный завод.

— Таких нет, — ответил доктор Притчетт, — просто нет, в рамках человеческих способностей, разумеется.

Молодой человек нерешительным тоном спросил:

— Но если у нас нет никаких добротных концепций, как можно назвать уродливыми те, которыми мы располагаем? Какие здесь существуют критерии?

— Их не существует вовсе.

Слушатели невольно притихли.

— Философы прошлого судили поверхностно, — продолжал доктор Притчетт. — И на долю нашего столетия выпало заново определить цель философии. Она заключается вовсе не в том, чтобы помочь человеку определить цель жизни, но в том, чтобы доказать, что таковой не существует.

Привлекательная молодая женщина, дочь владельца угольной шахты, негодующим тоном спросила:

— Но кто может утверждать это?

— Я пытаюсь, — проговорил доктор Притчетт. Последние три года он возглавлял факультет философии в университете Патрика Генри.

К нему подошла Лилиан Риарден, сверкая бриллиантами в свете ламп.

Выражение ее лица, легкая улыбка казались вышедшими из-под рук того же парикмахера, что укладывал ей волосы.

— Таким трудным человека делает его стремление к смыслу, — продолжил доктор Притчетт. — И когда он поймет, что не имеет абсолютно никакого значения в огромной Вселенной, что всякая деятельность его бессмысленна как таковая, что не имеет никакого значения, жив он или умер, то он сразу сделается существенно, покорней.

Пожав плечами, он потянулся к другому канапе.

Бизнесмен недоуменно произнес:

— Но, профессор, я спрашивал вас о том, что вы думаете в отношении Билля об уравнении возможностей.

— Ах, это? — проговорил доктор Притчетт. — Но, по-моему, я дал ясно понять, что поддерживаю его, поскольку являюсь сторонником свободной экономики. А свободная экономика не способна существовать без конкуренции. Посему людей следует заставить конкурировать. Итак, следует управлять людьми, чтобы заставить их стать свободными.

— Но, видите ли… разве вы не противоречите самому себе?

— Нет — в высшем философском смысле. Необходимо научиться обходиться без рамок статичных формулировок, присущих старомодному мышлению. Во Вселенной нет ничего статичного. Все течет.

— Однако разум говорит, что…

— Разум, мой дорогой друг, является самым наивным из предрассудков. Таково ныне, во всяком случае, общее мнение.

— Но я не вполне понимаю, как мы можем…

— Вас мучит популярное заблуждение: вы предполагаете, что все можно понять. Вы не осознаете того факта, что сама Вселенная представляет собой колоссальное противоречие.

— С чем же? — спросила матрона.

— С собой, с самой Вселенной.

— Но… как это возможно?

— Моя дорогая леди, долг мыслителей заключается не в том, чтобы объяснять мир, но в том, чтобы доказывать, что объяснить что-либо невозможно.

— Да, конечно… только…

— Предназначение философии заключается в поисках — но не знания, а доказательствах того, что человек не может обладать знанием.

— И что же останется, — спросила молодая женщина, — после того как мы сумеем доказать это?

— Инстинкты, — с глубокой почтительностью промолвил доктор Притчетт.

Собравшаяся на другом конце комнаты группа внимала Бальфу Юбэнку. Он сидел, выпрямившись на краешке кресла, стараясь удержать в целости свой облик, в расслабленном состоянии имевший тенденцию растекаться по горизонтали.

— Литература прошлого, — вещал Бальф Юбэнк, — представляла собой мелкое жульничество. Она лакировала жизнь в угоду денежным мешкам, которым служила. Моральные принципы, свободная воля, достижения, счастливый конец, героизм в изображении человека — все это теперь выглядит откровенно смешно. Наш век впервые наделил литературу глубиной, обнажив истинную сущность жизни.

Очень молодая девушка в белом вечернем платье робко спросила:

— А какова истинная сущность жизни, мистер Юбэнк?

— Страдание, — ответил Бальф Юбэнк. — Поражение и страдание.

— Но… но почему? Люди же бывают счастливы… хотя бы иногда… разве не так?

— Это заблуждение исповедуют натуры поверхностные.

Девочка покраснела. Состоятельная дама, унаследовавшая нефтеперегонный завод, спросила виноватым тоном:

— Но что мы должны делать, мистер Юбэнк, чтобы улучшить литературный вкус масс?

— В этом заключается великая общественная проблема, — проговорил Бальф Юбэнк. Его считали литературным лидером века, невзирая на то, что ни одна из написанных им книг не была продана в количестве большем, чем три тысячи экземпляров. — И лично я полагаю, что Билль об уравнении возможностей в применении к литературе позволит разрешить эту проблему.

— О, так вы одобряете этот билль и в отношении к промышленности? Я не знаю, что и думать об этом.

— Конечно же, я одобряю его. Наша культура погрязла в болоте материализма. В погоне за материальной выгодой и технологическими трюками люди утратили все духовные ценности. Мир сделался чересчур комфортабельным. Но люди возвратятся к более благородному образу жизни, если мы заново научим их терпеть лишения. И поэтому мы должны положить предел личной жадности.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*