Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Том 1
Они миновали самую чащу; тропинка стала расширяться и вывела ихъ на большую дорогу, но они вскорѣ же свернули въ сторону, желая до ночи добраться до деревушки, которая, по указанію дорожнаго столба, покосившагося на бокъ, отстояла въ трехъ миляхъ оттуда. Дорога, по которой они шли, была обсажена большими деревьями, такъ густо разросшимися, что вѣтви ихъ, переплетаясь между собою, образовали тѣнистую алейку.
Эти три мили показались имъ до того длинными, что имъ не разъ приходило въ голову, ужъ не сбились ли они съ дороги, но, наконецъ, они дошли до крутого спуска, у подножія котораго, какъ бы въ котловинѣ, ютилась кучка хижинокъ, выглядывавшихъ изъ-за густыхъ деревьевъ.
Деревушка была крошечная. Всѣ обитатели ея высыпали на лугъ и играли въ крокетъ, иные смотрѣли на игру. Наши странники ходили взадъ и впередъ, не зная куда примкнуть, гдѣ некать пріюта на ночь. У крыльца одного домика, выходящаго въ садикъ, сидитъ блѣдный пожилой человѣкъ и куритъ трубку. Вокругъ него его любимые цвѣтники и пчелиныя колоды, Онъ выглядываетъ простымъ, добрымъ, непритязательнымъ человѣкомъ, не привыкшимъ къ роскоши. Можно было бы обратиться къ нему, но, къ несчастью, надъ его окнами красуется вывѣска съ надписью «Школа», стало быть это учитель, и они стѣсняются подойти къ нему.
— Заговори съ нимъ, милая, шепчетъ дѣдушка.
— Боюсь, какъ бы мы его не обезпокоили. Лучше подождемъ немножко; можетъ быть, онъ посмотритъ въ нашу сторону.
Долго, однако, имъ приходится ждать: учитель и не подозрѣваетъ о ихъ присутствіи: безмолвно, неподвижно сидитъ онъ на своемъ крыльцѣ и думаетъ свою грустную думу. Какимъ худымъ, болѣзненнымъ онъ кажется въ своемъ поношенномъ черномъ сюртукѣ! и какъ вокругъ него пустынно и безслѣдно! Можетъ быть, это только такъ кажется, потому что всѣ теперь на лугу, весело болтаютъ другъ съ другомъ, только онъ одинъ не принимаетъ участія въ общемъ весельи.
Они такъ устали и измучились отъ ходьбы, что Нелли отважилась бы обратиться даже къ школьному учителю, еслибъ онъ не казался такимъ убитымъ: очевидно, онъ былъ подавленъ какимъ-то тайнымъ горемъ, словно его неотвязчиво преслѣдовала гнетущая мысль. Иной разъ онъ встанетъ съ своего мѣста, положить трубку на столъ, пройдется по садику, подойдетъ къ калиткѣ, взглянетъ на лугъ, и вздохнетъ, и опять вернется къ своей трубкѣ.
А между тѣмъ, сумерки все больше и больше сгущались. Надо было на что нибудь рѣшиться. Собравшись съ духомъ, Нелли отворила калитку и подошла къ учителю, держа дѣда за руку. Шумъ отъ упавшей щеколды вывелъ учителя изъ оцѣпенѣнія. Онъ поднялъ голову, ласково взглянулъ на незнакомцевъ, хотя въ то же время слегка покачалъ головой, — дескать не во-время пришли, помѣшали.
Нелли низко поклонилась ему и почтительно попросила его указать имъ хижину, гдѣ бы они могли переночевать. «Они, молъ, готовы заплатить, насколько хватитъ средствъ». Учитель внимательно посмотрѣлъ на нее, а когда она кончила, онъ всталъ съ своего мѣста и положилъ трубку въ сторону.
— Вы, должно быть, издалека? спросилъ онъ.
— Издалека, сударь, отвѣчала дѣвочка.
— Рано же вы начали странствовать по свѣту, дитя мое, замѣтилъ, учитель, нѣжно дотрогиваясь рукой до ея головки. Это ваша внучка? обратился онъ къ старику.
— Да, сударь, внучка, она моя единственная опора, одно утѣшеніе въ жизни! воскликнулъ старикъ.
— Милости просимъ, войдите въ комнату, — и безъ дальнѣйшихъ церемоній, учитель повелъ ихъ въ школу и предложилъ переночевать у него.
Они отъ души поблагодарили его. Онъ накрылъ столъ бѣлой, толстой скатертью, приготовилъ тарелки, ножи и вилки, поставилъ блюдо съ холоднымъ виномъ и хлѣбомъ, и кружку съ пивомъ и радушно пригласилъ ихъ подкрѣпиться.
Дѣвочка сѣла и стала осматривать комнату, единственную въ цѣломъ этажѣ. Она служила въ одно и то же время и школой, и пріемной, и кухней. Тутъ стояли: двѣ скамьи, облитыя чернилами и сплошь изрѣзанныя перочинными ножами; сосновый столикъ съ наклонной доской, должно быть, для учителя; на полкѣ лежали двѣ-три книги съ загнутыми страницами, а рядомъ съ ними гвозди, мячи, бумажные змѣи, удочки, камешки, на половину откусанныя яблоки и т. п. предметы, отобранные у ребятишекъ во время классныхъ занятій. На самомъ видномъ мѣстѣ, на отдѣльныхъ гвоздикахъ, висѣли орудія наказанія: линейка и палка, наводившія ужасъ на школьниковъ, а по-сосѣдству съ ними на маленькой полочкѣ красовалась дурацкая шапка, выкроенная изъ старой газеты и облѣпленная большими яркими облатками. Но главное украшеніе школы составляли расклеенные по всѣмъ ея стѣнамъ каллиграфическія упражненія, надъ которыми, повидимому, трудилась одна и та же рука. На иныхъ мѣстахъ были выписаны красивымъ почеркомъ нравоучительныя фразы, на другихъ — суммы сложенія и умноженія. Эти расклеенныя бумажки служили двоякой цѣли: съ одной стороны — онѣ возбуждали соревнованіе въ ученикахъ, съ другой свидѣтельствовали о прекрасномъ состояніи школы.
— Не правда ли, чудесный почеркъ, обратился школьный учитель къ Нелли, съ любопытствомъ разглядывавшей прописи. ф
— Превосходный, скромно отвѣчала дѣвочка. — Это вы, сударь, писали?
— Я! удивился учитель, надѣвая очки. — Куда мнѣ теперь такъ написать! Нѣтъ, все, что вы видите, написано крошечной, но очень искусной ручкой.
Замѣтивъ на одномъ мѣстѣ черненькое пятнышко, учитель вынулъ изъ кармана перочинный ножичекъ, подошелъ къ стѣнѣ, тщательно выскоблилъ его, потомъ отошелъ шага два назадъ, чтобы издали полюбоваться прописями, точно это была какая нибудь замѣчательная картина. Онъ гордился, онъ восхищался успѣхами своего любимаго ученика, но вмѣстѣ съ тѣмъ въ его словахъ и голосѣ звучала такая грустная нотка, что у дѣвочки невольно сердце сжалось, хотя она и не знала причины его грусти.
— Да, у него крошечная ручка, это вѣрно; а между тѣмъ онъ далеко опередилъ своихъ товарищей какъ въ ученіи, такъ и въ играхъ, говорилъ учитель. — И за что онъ полюбилъ меня, ума не приложу! Что онъ мнѣ милъ, въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго, но почему онъ такъ привязался ко мнѣ?
Туть учитель запнулся отъ волненія, снялъ очки и вытеръ потускнѣвшія стекла.
— Развѣ съ нимъ случилось что нибудь особенное? съ безпокойствомъ спросила Нелли.
— Нѣтъ, ничего особеннаго; я только думалъ, что увижу его сегодня на лугу. Онъ такой живой, быстрый, обыкновенно раньше всѣхъ прибѣгаетъ, а сегодня его нѣтъ. Завтра онъ, навѣрно, придетъ.
— А развѣ онъ былъ боленъ? спросила дѣвочка, отзывчивая на чужое горе.
— Да, немножко. Говорятъ, вчера и третьяго дня бѣдняжка бредилъ. Ну, да это ужъ такая болѣзнь. Я не вижу въ этомъ дурного признака, нѣтъ, нѣтъ… Боже упаси.
Дѣвочка молчала. Учитель подошелъ къ двери и заглянулъ въ садикъ. Все было тихо. Ночь надвигалась.
— Я увѣренъ, что онъ пришелъ бы ко мнѣ, если бы только было кому его проводить, продолжалъ учитель, печально возвращаясь къ своему мѣсту.
— Онъ каждый вечеръ приходилъ ко мнѣ прощаться передъ сномъ. Но, можетъ быть, ему теперь лучше, и его нарочно не выпускаютъ изъ комнаты: ночь сырая, туманная. И, въ самомъ дѣлѣ, пусть лучше посидитъ дома.
Онъ зажегъ свѣчу, заперъ на крючокъ оконную ставню и притворилъ дверь. Но, посидѣвъ съ минуту, схватилъ шляпу и вышелъ изъ комнаты. Ему хотѣлось самому взглянутъ на больного. Уходя, онъ попросилъ дѣвочку подождать его.
Съ полчаса и даже больше просидѣла Нелли, ожидая его возвращенія. Ей было какъ-то не по себѣ одной, въ этой незнакомой комнатѣ. Дѣдушку она раньше уговорила лечь въ постель. Кругомъ тишина: слышно только тиканье часовъ, да листья въ садикѣ слегка шелестятъ отъ вѣтра. Но вотъ вернулся учитель и, не говоря ни слова, усѣлся въ уголокъ около камина. Долго сидѣлъ онъ молча, наконецъ, повернулся къ дѣвочкѣ и попросилъ ее помолиться въ этотъ вечеръ о больномъ ребенкѣ.
— Вѣдь это мой любимый ученикъ, говорилъ бѣдняга учитель, поднося къ губамъ незажженную трубку и окидывая печальнымъ взоромъ расписанныя стѣны. — Какая крошечная ручка, а какъ хорошо все написано. Теперь она не въ состояніи поднять пера. Да, золотая ручка!
XXV
Нелли отлично выспалась въ маленькой комнаткѣ наверху, подъ самой крышей, которую много лѣтъ кряду занималъ пономарь: незадолго передъ тѣмъ онъ женился и обзавелся собственнымъ домикомъ. Когда она спустилась внизъ, учителя уже не было дома. Она воспользовалась его отсутствіемъ, прибрала комнату и привела все въ порядокъ, за что учитель очень ее благодарилъ. Если бы не Нелли, его комната не была бы прибрана въ этотъ день, такъ какъ старушка, хозяйничавшая у него въ домѣ, ухаживала за больнымъ ребенкомъ, о которомъ онъ наканунѣ говорилъ. Когда онъ возвратился, Нелли спросила его:
— Какъ здоровье больного? не лучше ли ему.
— Нѣтъ, нисколько не лучше, говорятъ даже, что хуже.
Учитель печально покачалъ головой.
