Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Том 1
Наконецъ, когда они сыграли многое множество роберовъ и порядкомъ опустошили погребецъ, Квильпъ предложилъ женѣ удалиться въ свои апартаменты. Послушная жена безпрекословно повиновалась приказанію мужа. За ней послѣдовала и мать, возмущенная до крайности поведеніемъ зятя. Мужчины остались одни. Дикъ совсѣмъ опьянѣлъ отъ рома и заснулъ, а Квильпъ отвелъ Фреда въ сторону и сталъ бесѣдовать съ нимъ шопотомъ.
— Съ нимъ надо быть осторожнымъ: того и гляди, выболтаетъ, сказалъ онъ, указывая на спящаго Дика. — И такъ, Фредъ; по рукамъ? Женимъ его современемъ на прелестной Нелли.
— Вѣроятно у васъ есть какая нибудь особенная цѣль въ виду, что вы такъ хлопочете объ этомъ бракѣ?
— Разумѣется, есть, милый Фредъ, и карликъ оскалилъ зубы при мысли о томъ, какъ далекъ Фредъ отъ настоящей цѣли, которую онъ, Квильпъ, преслѣдовалъ. — Я, можетъ быть, желаю этого брака изъ мести, а, можетъ быть, и такъ себѣ, изъ каприза: хочу да и только. Во всякомъ случаѣ предупреждаю васъ, Фредъ, что я имѣю возможность оказать вамъ значительную помощь или же порядкомъ вамъ напакостить. Выбирайте сами, что лучше, чья чаша должна перевѣсить.
— Ну, конечно, моя, промолвилъ Фредъ.
— Аминь, заключилъ карликъ, протягивая сжатую руку, которую онъ тотчасъ же и разжалъ, какъ будто выпуская изъ нея большую тяжесть. Съ этихъ поръ перевѣсъ на вашей сторонѣ.
— Куда они дѣлись? спросилъ Фредъ.
Квильпъ покачалъ головой.
Пока, говорить, еще не извѣстно, но узнать не трудно. Какъ только, молъ, они узнаютъ, куда тѣ скрылись, такъ и начнутъ подводить мины. Сначала онъ, Квильпъ, зайдетъ къ старику, а потомъ и Дикъ можетъ его навѣстить; пусть онъ побольше нѣжничаетъ съ нимъ, пусть уговариваетъ его поселиться въ какой нибудь хорошей семьѣ.
— Даю вамъ слово, заключилъ карликъ, — что дѣвочка, изъ любви къ дѣду, будетъ съ благодарностью и умиленіемъ вспоминать о его участіи къ старику. А тамъ дѣло пойдетъ, какъ по маслу, и черезъ годъ или два она согласится на все: старикъ и ее увѣрилъ, будто у него ничего нѣтъ. Всѣ скряги прикидываются нищими.
— Онъ и мнѣ говорилъ въ послѣднее время, что у него ничего нѣтъ, замѣтилъ Фредъ.
— Удивительнѣе всего то, что онъ и мнѣ говорилъ то же самое. А ужъ мнѣ ли не знать, насколько онъ богатъ.
— Полагаю, что вамъ это должно быть доподлинно извѣстно.
— Казалось бы, что такъ, промолвилъ Квильпъ, и на этотъ разъ онъ говорилъ сущую правду.
Они еще немного пошептались въ углу; наконецъ Фредъ разбудилъ Дика и объявилъ ему, что пора идти домой, чему тотъ немало обрадовался. Онъ тотчасъ же вскочилъ на ноги, и пріятели, простившись съ хозяиномъ, скалившимъ, по обыкновенію, зубы, вышли изъ комнаты.
Квильпъ подкрался къ окну, мимо котораго они должны были проходить, и сталъ прислушиваться. Фредъ громко расхваливалъ жену Квильпа. Оба они недоумѣвали, какими чарами этакій уродъ могъ приворожить къ себѣ такую хорошенькую женщину. Долго слѣдилъ карликъ за ихъ удалявшимися фигурами, ухмыляясь про себя, и, когда они скрылись, ощупью пробрался въ спальню.
Проэктируя бракъ между Нелли и Дикомъ, ни Фредъ, ни Квильпъ ни на минуту не призадумались надъ судьбою бѣдной дѣвочки, ни разу не спросили себя, что принесетъ ей этотъ бракъ. О самомъ Дикѣ и говорить нечего: несчастный пропойца былъ такого высокаго мнѣнія о своихъ достоинствахъ, что считалъ себя завиднымъ женихомъ для всякой дѣвушки. Если бы ему, паче чаянія, довелось хорошенько поразмыслить объ этомъ вопросѣ, онъ конечно постарался бы — въ сущности онъ былъ не дурной человѣкъ — успокоить свою совѣсть слѣдующими доводами: онъ, молъ, не намѣренъ ни колотить, ни убивать свою жену, и, слѣдовательно, изъ него выйдетъ мужъ какъ мужъ, какъ всѣ мужья на свѣтѣ.
XXIV
Наши бѣглецы только тогда остановились и присѣли отдохнуть у опушки лѣса, когда уже совсѣмъ выбились изъ силъ и дальше идти не могли. Отсюда имъ не было видно ни скачекъ, ни шатровъ, расположенныхъ вокругъ ристалища, но шумъ, гамъ и барабанный бой все еще, хотя и слабо, доносились до нихъ; а когда Нелли взобралась на пригорокъ, она увидѣла и верхушки палатокъ, бѣлѣвшихъ вдали, и развѣвающіеся флаги. Вокругъ же нихъ на большомъ разстояніи не было видно ни души, не было слышно ни малѣйшаго звука.
И все-таки ей стоило большого труда хоть сколько нибудь успокоить бѣднаго дѣдушку. Подъ каждымъ кустомъ, въ каждой канавѣ ему мерещилась засада. Въ его разстроенномъ воображеніи носились страшные призраки: все ему чудилось, что толпа, преслѣдуя ихъ по пятамъ, бросилась въ разсыпную, добравшись до лѣсу, и спряталась за деревьями, чтобы легче было его поймать. Его запрячутъ въ тюрьму, закуютъ въ кандалы, будутъ истязать жесточайшимъ образомъ, а главное разлучатъ съ Нелли, и онъ будетъ видѣться съ ней только черезъ желѣзную рѣшетку. Бѣдная дѣвочка не выдержала; нервы ея были слишкомъ натянуты за послѣдніе дни, слишкомъ потрясены всѣми безобразными сценами, которыя ей пришлось видѣть въ первый разъ въ жизни: она заразилась отъ дѣдушки страхомъ и тоже вообразила, что за ними гонятся и будутъ преслѣдовать ихъ, куда бы они ни бѣжали, и одно имъ спасеніе — спрятаться гдѣ нибудь и не показываться на свѣтъ Божій. Она пріуныла, опустила голову на грудь, и глаза ея наполнились слезами. Но это продолжалось недолго. Нерѣдко природа надѣляетъ физически слабыхъ людей и чаще всего женщинъ сильнымъ характеромъ: въ маленькомъ, тщедушномъ тѣльцѣ бѣдной дѣвочки билось благородное, великодушное сердце, способное на великіе подвиги любви и самоотверженія. Стоило Нелли взглянуть на дѣдушку, и она тотчасъ же отерла слезы и пріободрилась: мысль о томъ, что станетъ съ нимъ, если она заболѣетъ, какой онъ будетъ несчастный и безпомощный безъ нея, придала ей силу и бодрость духа.
— Здѣсь вамъ нечего бояться, милый дѣдушка, здѣсь никто насъ не тронетъ, успокаивала она старика.
— Нечего бояться! Какъ это ты можешь такъ говорить, Нелли? Нечего бояться! А если они запрутъ меня, если они разлучатъ насъ, что я тогда буду дѣлать. Не на кого мнѣ положиться. Нѣтъ, нѣтъ, даже Нелли довѣрять нельзя.
— Не говорите этого, дѣдушка. Ужъ я ли не люблю васъ всѣмъ сердцемъ, я ли не предана вамъ? Да вы и сами это знаете!
— Такъ какъ же ты увѣряешь, что намъ нечего бояться, когда меня ищутъ по всѣмъ закоулкамъ и могутъ каждую минуту нагрянуть сюда или подкрадутся такъ, что и не замѣтишь, говорилъ старикъ, боязливо оглядываясь кругомъ.
— Я очень хорошо видѣла, что никто не замѣтилъ, когда мы ушли, никто и не думалъ гнаться за нами. Успокойтесь, милый дѣдушка, посмотрите, какъ здѣсь тихо и хорошо. Мы совершенно одни; никто намъ не мѣшаетъ идти, куда хотимъ. Да неужели же я могла бы быть покойна, если бы вамъ угрожала опасность? Развѣ вы меня не знаете, милый дѣдушка?
— Знаю, знаю, мое дитятко, отвѣчалъ старикъ, сжимая ея руку и все еще со страхомъ поглядывая по сторонамъ, — что это сейчасъ зашумѣло?
— Не бойтесь, дѣдушка, это птичка прилетѣла въ лѣсъ и, садясь на вѣточку, зашелестѣла листьями. Помните, дѣдушка, какъ мы съ вами мечтали о поляхъ и дубравахъ. Вотъ мы теперь въ лѣску, и какъ здѣсь хорошо: солнышко ярко горитъ, все блеститъ и сверкаетъ въ его лучезарномъ свѣтѣ, а мы, вмѣсто того, чтобы радоваться, глядя на всю эту прелесть, сидимъ пригорюнившись и теряемъ время. Посмотрите, какая тутъ хорошенькая тропинка, а вотъ и птичка, та самая птичка: она перелетѣла на другую вѣтку и какъ мило поетъ! Она какъ будто указываетъ намъ дорогу. Вставайте, дѣдушка, пойдемте по этой тропинкѣ.
И она побѣжала впередъ, еле прикасаясь къ землѣ своими крошечными ножками. Если подуть на зеркало, на немъ не останется почти никакого слѣда: оно чуть-чуть подернется легонькимъ паромъ, который сейчасъ же и исчезнетъ. Такой же незамѣтный слѣдъ оставляли ея маленькія ножки на травѣ: травка тотчасъ же и выпрямлялась, какъ будто по ней никто не ходилъ. Дѣвочка поминутно оборачивалась назадъ, подзывая къ себѣ дѣдушку: то она потихоньку укажетъ ему на одинокую птичку, чирикающую надъ ихъ головой, то остановится и съ восторгомъ прислушивается къ пѣнію пернатыхъ обитателей лѣса, или любуется солнечнымъ лучомъ: какъ онъ, пробравшись сквозь зеленую листву и обогнувъ толстые древесные стволы, вдругъ разольется яркимъ потокомъ свѣта. Лѣсъ былъ густой: имъ приходилось, пробираясь по дорожкѣ, раздвигать вѣтви, и чѣмъ дальше они шли въ глубь, тѣмъ спокойнѣе и веселѣе становился старикъ. Въ непосредственномъ общеніи съ природой и дѣдушка, и внучка, мало-по-малу, обрѣли душевный миръ. Вначалѣ Нелли заставляла себя казаться веселой, стараясь пріободрить дѣдушку, а подъ конецъ и въ самомъ дѣлѣ развеселилась, и на душѣ у нея стало легко и ясно.
Они миновали самую чащу; тропинка стала расширяться и вывела ихъ на большую дорогу, но они вскорѣ же свернули въ сторону, желая до ночи добраться до деревушки, которая, по указанію дорожнаго столба, покосившагося на бокъ, отстояла въ трехъ миляхъ оттуда. Дорога, по которой они шли, была обсажена большими деревьями, такъ густо разросшимися, что вѣтви ихъ, переплетаясь между собою, образовали тѣнистую алейку.
