Юнас Ли - Хутор Гилье. Майса Юнс
— Архитектор Торп? А он и не уходил, он в гостиной.
— Вот оно что… Значит, это был господин Торп, а я-то думала, это тот студент, беленький такой, который все ходит сюда, шутит да насвистывает.
— Нет, тот больше не ходит.
— Да неужели? — Быстрые маленькие глазки Майсы впились в горничную. — Так, так! — И, подняв иголку к свету, чтобы вдеть нитку, она облизнула губы. Лена сразу поняла, что Майса сделала свои выводы:
— Вы, может, думаете, архитектор посватался к фрекен? Я слышала, об этом уже пошли разговоры; людям ведь до всего есть дело.
— Ну, положим, Лена, — отрезала Майса, — я-то даже не помню, как его зовут, так что сами понимаете… Не думайте, будто я сижу здесь да вынюхиваю новости; мне-то что — от этого не прибудет и не убудет.
Нет, спасибо, двух кусочков сахара ей довольно.
Лена ушла, унося поднос, а Майса осталась одна; слегка ссутулившись, опершись ногами в нижнюю перекладину стола — утром она промочила ноги и теперь сбросила туфли, — она сидела, прихлебывая кофе, и с наслаждением грызла мелко наколотый сахар.
У нее были маленькие живые глаза с покрасневшими веками и густые брови; стоило ей задуматься, они сходились на переносице; нос выглядел задорным и, несомненно, говорил о наличии характера, недаром он так дерзко устремлялся вверх; короткая верхняя губа была чуть вздернута и открывала отличные передние зубы. Из-под ленты выбивались темные волосы, а немного впалые щеки казались чуть желтоватыми — то ли от оставшихся с лета веснушек, то ли от бесконечного кофе, который она привыкла пить с детства. Майса задумчиво грызла сахар…
Вот уж не ожидала она такого от фрекен Сингне. Польститься на пожилого архитектора… Ведь у него такой вид, будто его только что вынули из сундука да отчистили, совсем как поношенную шляпу! Волосы у него жидкие, и, наверно, он долго зачесывает их щеткой, чтобы прикрыть лысину…
Подумать только, променять того красивого студента, который так заразительно смеялся, невесть на кого, и только оттого, что этот может хоть сейчас сыграть свадьбу. До чего же она расчетливая, будто родилась на свет из отцовского ящика с деньгами.
Майса прислушалась… Ишь как она все время хохочет, эта Сингне. Сначала слышно только «хи-хи-хи», словно откуда-то глубоко из груди, а потом она заливается громким веселым смехом. Да, господин архитектор может теперь слушать такие соловьиные трели, пока не надоест.
Майса презрительно вздернула подбородок и, сдвинув чашку на клеенку, снова принялась строчить на машине длинные швы.
…А что, если набраться храбрости и вечером попросить эти три марки у фру? Она успеет отработать их завтра и послезавтра, перед тем как уйдет к Скэу…
Майса постукивала наперстком, то снимая, то надевая его.
Хуже нет просить, да еще у фру Транем: она в таких случаях всегда делается холодной и любезной… И все же надо улучить момент и обратиться к ней вечером во время примерки…
Из прихожей до Майсы донеслись голоса. Это барышня и тетушка Раск вышли провожать гостя. Начинало смеркаться…
— Ну, всего доброго, приходите к нам поскорее, — тихонько передразнила Майса тетушку Раск, в голосе которой звучало такое радушие… Фрекен Сундт тоже ушла, и в столовой стали громко обсуждать, кого послать в контору к отцу просить разрешения пойти вечером в театр на новую пьесу.
Тетушка Раск собственноручно вынесла поднос, на котором стоял латунный кофейник и громоздились чашки.
Майса встала и поднесла шитье поближе к окну. На столбе у входа в склад уже повесили унылый фонарь; свет его падал на грязный двор; с большого воза сгружали бочки с сахаром. Среди множества дверей непонятного назначения, видневшихся в сыром полумраке двора, можно было различить крыльцо дворового флигеля, его маленькие оконца и деревянные перила вдоль дверей второго этажа. Этот флигель остался от тех времен, когда тесть нынешнего хозяина держал здесь постоялый двор и вел торговлю с крестьянами; потом дом перестраивали, он оброс пристройками и превратился в современное трехэтажное серое каменное здание с фасадом на улицу. В нем и располагалась теперь торговая фирма «Транем и Кº».
Стоя у окна, Майса не без любопытства наблюдала за суетой и оживлением в мансарде, где жил племянник фру, кадет Дидрик; после обеда по лестнице, ведущей в его комнату, то и дело бегали взад и вперед… Ее не проведешь! Слуга таскает туда бутылки. Вот поспешно проскользнул наверх один раз, а вот опять…
Полюбуйтесь, с каким невинным, кротким видом пронес этот Андреас свою корзину под самым носом у господина Транема, будто он несет всего лишь керосин, табак да спички!.. Счастье его, что коммерсант не отрывал глаз от слуги, который мыл и чистил коляску…
Представительный мужчина этот коммерсант, совсем как важный петух, особенно когда выпятит грудь и напыжится. Да только все равно его водят за нос, за его большой надменный нос, вынюхивающий все вокруг. Майса головой готова поручиться, что там наверху, в мансарде, затевается пирушка, о которой ему знать не положено.
А вот и Антун, сын хозяина, взбежал по лестнице; ловко он улучил момент, когда отец скрылся в доме. Не иначе это он и посылал слугу за бутылками…
Интересные наблюдения за мансардой пришлось прервать, так как в комнату, неся зажженную лампу, вошли фрекен Сингне и ее шестнадцатилетняя сестра Арна.
— Что же вы, Майса, сидите и не скажете, что вам темно? Ну как мамино платье?
— Да вот, лиф уже скроен, пожалуй вечером фру сможет примерить.
Пока лампа еще не разгорелась и тускло освещала темную шерстяную материю, Майса опустила шторы и перенесла свои вещи с подоконника на стол.
— А в пятницу вы начнете шить у Скэу? — спросила Сингне.
— Да, они заранее предупредили, чтобы я никому больше не обещала.
— Но ведь вы же знаете, надо докончить маме платье и еще перешить старое, шелковое.
— Ну, времени у нас хватит, фрекен Сингне. Я думаю, что за эти два дня я даже для Арны сумею начать. С тех пор как вы завели машину, работа так и кипит. У Брандтов тоже поговаривают, не купить ли машину, да господин асессор думает, что двадцать восемь далеров слишком дорого. Он считает, что они скоро подешевеют.
— Только, Майса, помните: я хочу, чтобы платье сидело как следует, — вмешалась Арна. — У меня никогда еще не было приличного платья, одно только черное для конфирмации, но его шили не вы.
— Уж я постараюсь, чтобы сидело хорошо: теперь вы обзавелись фигурой, это раньше все висело, точно на вешалке.
— Ну, раньше — действительно, зато теперь… — Арна выпрямилась и расправила плечи.
— Вижу, вижу, вы становитесь настоящей барышней.
— Только не ошибитесь, Майса, умоляю вас, не спутайте меня с Сингне, когда будете кроить. Помните, что я тонкая и стройная, — заявила Арна, поглаживая себя по талии.
— Да, совсем как швабра, — вставила ее сестра. — Смотри не загордись, Арна.
— А ты, Сингне, лучше вспомни, с чем тебя сравнил на днях Антун. С кругленькой пухлой булочкой, из которой выглядывают две изюминки. Ты и впрямь на нее похожа. Ах, как похожа!
Майса едва не поперхнулась, сдерживая смех, — ведь верно, похожа. А добрые глазки совсем как у тетушки Раск, и такой же сосредоточенный вид.
— Я попрошу барышень немного подвинуться, а то мне не добраться до машины.
Машина застучала, строча длинный шов, который Майса только что сметала.
— Это что, часть плеча? — спросила Сингне. Она уселась на стул и, держа два выкроенных куска материи, пыталась приладить один к другому. — И что за спешка такая у Скэу, а, Майса? — спросила она немного погодя.
— Фрекен Элисе надо сшить новое платье к балу у доктора Файе.
Изюминки Сингне обратились к потолку:
— Господи, подумать только, неужели Элисе и в этом году собирается порхать по балам? Третью зиму подряд!
Майса слегка поджала свою короткую верхнюю губу, — фрекен Сингне была старше Элисе по крайней мере на два-три года и, видно, поняла наконец, что пора перестать ездить на балы…
— А материю вы уже видели? Какая она, Майса, действительно хорошая?
— Да уж, неплохая. Я вчера заходила посмотреть. Светло-голубой шелк.
— Шелк! И они шьют его дома! Почему бы не отдать сестрам Берг? Разве так делают? — Сингне была поражена.
— Ну конечно, кому нужно скрыть недостатки, тем приходится отдавать сестрам Берг, там им живо соорудят фигуру, уж это точно, — заметила Майса, склонившись над машиной. — Но таким, как фрекен Скэу, может шить всякий, лишь бы только иметь воображение.
— А правда, Сингне. Помнишь, какое бальное платье они сшили тебе два года назад, — подхватила Арна. — Шелковое, фиолетовое, с длинной талией, а сзади сверху донизу шла шнуровка, и вся фигура казалась сплошной талией. По-моему, оно было ужасно уродливое…
— Странно, и как это у Скэу хватает денег, — с кротким удивлением произнесла Сингне. — Элисе шьют одно нарядное платье за другим. Хоть бы уж это было удачнее прошлогоднего! Она ведь такая бледная, и вдруг голубой шелк!
