Эрнест Хемингуэй - Зеленые холмы Африки
Следующую бутылку я, забыв про Деда, выпил один. Аисты все еще сидели на деревьях, а справа от машины пасся табунок газелей. Шакал, похожий на серую лисицу, рысцой перебежал дорогу. Я велел М'Кола откупорить еще бутылку, а тем временем равнина осталась позади, мы поднимались теперь к деревне по отлогому склону, откуда видны были две высокие горы; уже смеркалось, и стало прохладно. Я протянул бутылку Деду, а он поднял ее наверх, под крышу, и нежно прижал к груди.
Уже в темноте мы остановились на дороге возле деревни, и я уплатил гонцу, сколько было сказано в записке. Деду я тоже дал столько, сколько наказал Старик, с небольшой надбавкой. Потом между африканцами разгорелся спор. Гаррик должен был поехать с нами в главный лагерь и там получить деньги. Абдулла тоже непременно хотел ехать с нами: он не доверял Гаррику. Вандеробо-масай жалобно просил взять и его. Он боялся, что они оба его надуют и не отдадут его доли, и я был уверен, что с них это станется. А тут еще бензин, который нам оставили для того, чтобы мы воспользовались им в случае необходимости или привезли с собой. Словом, машина была перегружена, а я к тому же не знал, какая впереди дорога. Однако я решил, что можно взять Абдуллу и Гаррика и втиснуть как-нибудь вандеробо. Но о том, чтобы взять Деда, не могло быть и речи. Он получил деньги, остался доволен, но не желал выходить из машины. Он залез под крышу и ухватился за веревки, твердя: «Я поеду с бваной».
М'Кола и Камау вынуждены были силой стащить его, чтобы переложить груз, а он все кричал: «Хочу ехать с бваной!»
Пока они возились в темноте, он взял меня за руку и стал тихо говорить что-то.
– Ты получил свои шиллинги, – сказал я.
– Да, бвана, – ответил он. Но совсем не в деньгах было дело. Платой он был доволен.
Когда мы садились в машину, он снова стал карабкаться наверх. Гаррик и Абдулла стащили его.
– Нельзя. Нет места.
Он снова стал что-то говорить мне жалобно, умоляюще.
– Нет места.
Я вспомнил про свой перочинный ножик, достал его из кармана и протянул Деду. Но он сунул мне нож обратно.
– Нет, – сказал он. – Нет.
Потом он умолк и смирно стоял в стороне. Но когда машина тронулась, он побежал следом, и я услышал в темноте его крик:
– Бвана! Хочу с бваной!
Мы ехали по дороге, которая после всех мытарств казалась нам в свете фар настоящей аллеей бульвара. Несмотря на темноту, мы благополучно проехали пятьдесят пять миль. Я бодрствовал, пока мы не одолели самую трудную часть пути, где приходилось при свете фар отыскивать дорогу в зарослях, – а потом уснул и, просыпаясь время от времени, видел то освещенную фарами стену высоких деревьев, то обнаженный бугор, то – когда машина на первой скорости одолевала крутой подъем – почти вертикальные столбы электрического света впереди.
Наконец, когда спидометр показывал уже пятьдесят миль, мы остановились у какой-то хижины, и М'Кола, разбудив хозяина, спросил, как проехать к лагерю. Я снова заснул, а когда проснулся, мы уже сворачивали с дороги, и впереди между деревьями виднелись костры лагеря. Как только фары осветили зеленый брезент палаток, я закричал, мой крик подхватили остальные, взревел клаксон, я с грохотом разрядил ружье в воздух, и вспышка прорезала темноту. Машина остановилась, и я увидел Старика – он выскочил из палатки, грузный и нескладный в своем халате, обхватил меня за плечи и сказал: «Ах вы проклятущий истребитель быков», – а я хлопал его по спине.
Потом я сказал:
– Взгляните, какие рога, Старик.
– Видел! Они занимают полмашины. Через минуту я уже крепко обнимал жену, такую маленькую, совсем затерявшуюся в стеганом просторном халате, и мы говорили друг другу всякие нежные слова. Потом вышел Карл, и я крикнул:
– Здорово, Карл!
– Я так рад, – сказал он. – Чудесные рога. М'Кола уже вытащил рога из машины, он и Камау держали их на виду в свете костра.
– Ну, а у вас как дела? – спросил я Карла.
– Убил еще одного из этих… как они называются? Тендалла.
– Вот хорошо! – Я был спокоен, зная, что лучших рогов, чем у моей антилопы, не бывает, и охотно допускал, что у Карла неплохая добыча. – Сколько дюймов?
– Э, пятьдесят семь, – ответил Карл.
– Покажите. – Я почувствовал, что внутри у меня все похолодело.
– Они вон там, – сказал Старик, и мы подошли ближе. То были самые большие, самые раскидистые и красиво изогнутые, самые темные, самые массивные и прекрасные рога в мире! Внезапно, ужаленный острой завистью, я почувствовал, что и смотреть не смогу теперь на свою добычу. Нет, нет, никогда.
– Чудесно! – Я хотел сказать это весело, но у меня вырвалось какое-то хриплое карканье. Я попытался исправить неловкость. – Ох, и здорово же! Как это вам удалось?
– Их там было три, – сказал Карл. – Все такие же крупные, как этот. Я не мог решить, какой самый крупный. Туго нам пришлось! Я стрелял по нему четыре или пять раз.
– Какой дивный куду! – сказал я. Это прозвучало уже чуточку лучше, но я знал, что обмануть никого не удастся.
– Очень рад, что и вы вернулись не с пустыми руками, – сказал Карл. – Какие красавцы! Утром вы мне непременно все расскажете. Сейчас вы, наверно, слишком устали. Спокойной ночи.
Деликатный, как всегда, он отошел, чтобы дать нам возможность поговорить на свободе.
– Пойдемте выпьем, – крикнул я ему.
– Нет, благодарю, я, пожалуй, лягу. У меня что-то голова болит.
– Спокойной ночи, Карл.
– Спокойной ночи. Спокойной ночи и вам, милая Мама.
– Спокойной ночи, – отозвались мы все хором. У костра за виски с содовой я рассказал им все наши приключения.
– Быть может, они еще найдут этого самца, – сказал Старик. – Мы им предложим деньги за его рога. Пусть пришлют их в охотничью инспекцию. Сколько дюймов в тех рогах, что подлиннее?
– Пятьдесят два.
– Над изгибом?
– Да. Может быть, даже чуть больше.
– Несколько дюймов ничего не значат. У вас замечательные куду.
– Конечно. Но почему Карлу всегда удается так посрамить меня?
– Ему везет, – ответил Старик. – Боже, какой куду! Я только раз в жизни видел рога длиннее пятидесяти дюймов. Это было в Калале.
– Мы еще до отъезда из прежнего лагеря узнали, что Карл убил куду, привез эту новость шофер его грузовика, – сказала Мама. – А я все время молилась за тебя. Спроси у мистера Джексона.
– Вы себе не представляете, что мы почувствовали, когда увидели торчавшие из вашей машины здоровенные рога, – сказал Старик. – Ах вы старый плут!
– Просто чудо, какие рога, – сказала моя жена. – Пойдемте, поглядим на них еще раз.
– Теперь вам будет что вспомнить, а это самое главное, – заметил Старик. – Ей-богу, отличные куду.
Но мне было досадно, я не мог успокоиться всю ночь. Только утром все прошло. Прошло и никогда больше не возвращалось.
Мы со Стариком встали еще до завтрака и пошли взглянуть на рога. Было серое, хмурое, холодное утро. Приближался дождливый сезон.
– Три чудесных трофея, – сказал Старик.
– Ну, сегодня даже рядом с добычей Карла мои куду очень недурны, – отозвался я.
Да, как ни странно, это было так. Я примирился с удачей Карла и радовался за него. Право же, все три пары рогов были хороши, и такие длинные!
– Я рад, что вам полегчало, – сказал Старик. – Мне тоже.
– Ей-богу, я очень рад за Карла, – сказал я от всей души. – С меня хватит того, что я добыл.
– Как все-таки сильны в нас первобытные инстинкты, – отозвался Старик. – Дух соперничества побороть невозможно. А он все портит.
– Я от него избавился. Теперь все в порядке. Очень интересная была поездка.
– Ну еще бы!
– Скажите, Старик, что это за обычай у туземцев, когда жмут руку и тянут за большой палец?
– Это значит, что они как бы признают вас кровным братом. А кто тянул вас за палец?
– Все, кроме Камау.
– Вот это здорово! Вы становитесь в Африке своим человеком, – заметил Старик. – Ну и молодчина! А скажите, вы в самом деле такой превосходный следопыт и стрелок?
– Идите к черту!
– А М'Кола тоже тянул вас за палец?
– Да.
– Так, так. Ну, идемте, позовем маленькую Мемсаиб и будем завтракать. Хотя, по правде сказать, я не очень проголодался.
– А я – очень. Почти два дня ничего не ел.
– Но пиво пили, конечно?
– Разумеется.
– А пиво та же еда.
Мы позвали Мемсаиб и Карла и весело позавтракали всей компанией.
Месяц спустя Мама, Карл и его жена – она присоединилась к нам в Хайфе – сидели на солнышке у каменной стены на берегу Тивериадского озера, закусывали, пили вино и смотрели на гагар. Холмы отбрасывали тень на озеро, такое тихое и недвижное, что вода казалась стоячей. Стая гагар, плавая, оставляли круги на поверхности. Я пробовал сосчитать этих птиц и размышлял, почему о них не упомянуто в Библии. В конце концов я решил, что те, кто писал Библию, не были натуралистами.
– Нет, меня не тянет ходить по воде, – сказал Карл, глядя на унылое озеро. – Один раз это было проделано, и хватит!
