Фрэнсис Фицджеральд - По эту сторону рая
— Мы были так счастливы, — декламировал он, — так безмерно счастливы. — И, захлебнувшись, опустился на колени возле кровати, лицом в подушку.
— Родная моя девочка… родная… О… Он так стиснул зубы, что слезы ручьем хлынули из глаз.
— Девочка моя, самая хорошая, единственная… Вернись ко мне, вернись… Ты так мне нужна… Мы такие жалкие… столько страданий причинили друг другу… Ее спрячут от меня… Я не смогу ее видеть, не смогу быть ей другом… Так суждено… суждено…
И опять сызнова:
— Мы были так счастливы, так безмерно счастливы…
Он встал и бросился на кровать в пароксизме чувства и тут постепенно сообразил, что накануне вечером был сильно пьян и что мозги у него опять завихряются. Он рассмеялся, встал и побрел к бутылке…
В полдень он встретил подходящую компанию в баре отеля «Билтмор», и все началось сначала. Позже ему смутно вспоминалось, что он рассуждал о французской поэзии с английским офицером, которого ему представили так: «Капитан Корн его величества пехоты», что за завтраком он пытался прочесть вслух «Glair de lune»[18]; потом проспал в глубоком мягком кресле почти до пяти часов, когда его обнаружила и разбудила уже другая компания. Последовала пьяная подготовка несходных темпераментов к тягостному ритуалу обеда. У Тайсона они купили билеты на спектакль с тремя антрактами для выпивки — спектакль всего с двумя монотонными голосами, с мутными, мрачными сценами и световыми эффектами, за которыми было нелегко уследить, когда глаза вели себя так странно. Впоследствии он решил, что это, по-видимому, была «Шутка»…
Потом — «Кокосовая пальма», где Эмори опять поспал на балкончике… Еще позже, у «Шенли», он стал мыслить почти последовательно и, педантично ведя счет выпитым коктейлям, сделался очень прозорлив и разговорчив. Выяснилось, что их компания состоит из пяти мужчин, из которых двое ему слегка знакомы, он заявил, что намерен нести свою долю расходов, как честный человек, и громко твердил, что рассчитаться надо немедленно, — чем вызвал шумное веселье за соседними столиками…
Кто-то упомянул, что в зале сидит известная звезда эстрады, и Эмори, встав с места, подошел к ней и галантно представился… Тут же он оказался втянут в спор сперва с ее кавалером, а затем с метрдотелем, причем сам он держался чуть надменно и изысканно вежливо… и, поддавшись на неоспоримо логичные доводы, согласился, чтобы его отвели обратно к его столику.
— Решил покончить с собой, — объявил он ни с того ни с сего.
— Когда? В будущем году?
— Теперь же. Завтра утром. Сниму номер в «Коммодоре», залезу в горячую ванну и вскрою вену.
— Ну и разговорчики!
— Вам бы еще стаканчик выпить, старина.
— Обсудим это завтра.
Но Эмори не желал ничего слушать — он желал говорить.
— С вами так бывает? — выпросил он театральным шепотом.
— А как же!
— И часто?
— У меня это хроническое.
Последовала дискуссия. Один из собутыльников сказал, что порой ему бывает до того скверно, что он серьезно об этом подумывает. Другой согласился, что жить, собственно, не для чего. «Капитан Корн», каким-то образом снова оказавшийся среди них, высказал мнение, что обычно так чувствуешь себя, когда плохо со здоровьем. Эмори внес предложение — заказать по «Бронксу», намешать туда битого стекла и выпить залпом. К тайной его радости, никто этой идеи не поддержал, и тогда он, допив бокал, подпер подбородок ладонью, — а локоть поставил на стол, уверив себя, что так можно поспать, грациозно и почти незаметно, и застыл в оцепенении.
Проснулся он от того, что в него вцепилась женщина — очень хорошенькая, синеглазая, с растрепанными темными волосами.
— Проводи меня домой! — взмолилась она.
— Что такое? — спросил Эмори, моргая.
— Ты мне нравишься, — сообщила она нежно.
— Ты мне тоже.
Он заметил, что на заднем плане маячит какой-то горластый мужчина, а ему самому толкует что-то один из его компании.
— Этот, с которым я пришла, — болван, — пояснила синеглазая. — Ну его. Отвези меня домой.
— Напилась? — осведомился Эмори, воплощенное благоразумие.
Она застенчиво кивнула.
— Поезжай домой с ним, — посоветовал он веско. — С кем пришла, с тем и поезжай.
Тут горластый мужчина на заднем плане вырвался из удерживавших его рук и приблизился.
— Эй! — произнес он злобно. — Эта девушка со мной, чего встреваешь?
Эмори окинул его холодным взглядом, а девушка вцепилась в него крепче прежнего.
— Отпусти девушку! — крикнул горластый. Эмори постарался сделать грозные глаза.
— Подите вы к черту, — постановил он наконец и перенес свое внимание на девушку.
— Любовь с первого взгляда? — предположил он.
— Я тебя люблю, — шепнула она, прижимаясь к нему. А глаза у нее и правда были красивые. Кто-то, наклонившись, сказал ему на ухо:
— Это же Маргарет Даймонд. Она напилась, а пришла сюда с этим типом. Оставьте ее в покое.
— Так пусть он о ней и заботится! — яростно выкрикнул Эмори. — Я не нанимался следить за ее нравственностью!
— Оставьте ее в покое!
— Она сама, черт возьми, на мне повисла. Ну и пусть висит!
Все больше людей теснилось вокруг столика. Драка уже казалась неизбежной, но тут проворный официант разогнул пальцы Маргарет Даймонд, и та, выпустив Эмори, залепила официанту пощечину, а потом бросилась на шею своему взбешенному кавалеру.
— О господи! — воскликнул Эмори. — Пошли! — Живо, а то и такси не достанешь!
— Официант, счет!
— Пошли, Эмори. Кончился твой романчик.
Эмори расхохотался.
— Знали бы вы, до чего вы правы! Да откуда вам знать. В этом-то все и горе.
Эмори о производственных отношенияхЧерез два дня, явившись с утра в рекламное агентство «Баском и Барлоу», он постучал в кабинет директора.
— Войдите.
Эмори вошел нетвердой походкой.
— Доброе утро, мистер Барлоу.
— А-а, мистер Блейн. Мы вас уже несколько дней не видели.
— Да, — сказал Эмори. — Я увольняюсь.
— В самом деле? Это, знаете ли…
— Мне здесь не нравится.
— Очень сожалею. Мне казалось, наши отношения как, раз… э-э… налаживаются. Вы производили впечатление старательного работника, немного, может быть, увлекающегося…
— А мне надоело, — грубо перебил его Эмори. — Мне в высокой степени наплевать, чья детская мука самая питательная, Хэрбелла или кого другого. Я ее и не пробовал. И расписывать ее другим мне надоело… Да, у меня был запой, знаю.
Лицо у мистера Барлоу посуровело на несколько делений.
— Вы просили работы… Эмори не дал ему говорить.
— И платили мне безобразно мало. Тридцать пять долларов в неделю, меньше, чем хорошему плотнику.
— Вы только начинали. А раньше вообще еще не работали, — хладнокровно возразил мистер Барлоу.
— Но на мое образование потратили десять тысяч долларов, чтобы я мог писать для вас эту белиберду. А если говорить о стаже, так у вас некоторые стенографистки уже пять лет получают пятнадцать монет в неделю.
— Я не намерен вступать с вами в споры, сэр, — сказал мистер Барлоу, вставая.
— Я тоже. Просто хотел вам сообщить, что увольняюсь.
С минуту они постояли, невозмутимо глядя друг на друга, потом Эмори повернулся и вышел.
ПЕРЕДЫШКАСпустя еще четыре дня он наконец вернулся в свою квартиру. Том сочинял рецензию для «Новой демократии», где он теперь был штатным сотрудником. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Ну?
— Ну?
— Боже мой, Эмори, где ты заработал синяк под глазом? И скула…
Эмори расхохотался.
— Это еще что, пустяки!
Он стянул пиджак и обнажил плечи.
— Гляди!
Том присвистнул.
— Что на тебя свалилось?
Эмори опять расхохотался.
— Да много всяких людей. Меня избили. Факт. — Он привел в порядок сорочку. — Рано или поздно это должно было случиться, а переживание ценнейшее.
— Кто они были?
— Ну, скорей всего, официанты, и парочка матросов, и несколько случайных прохожих. Удивительное ощущение. Стоит попробовать, хотя бы для обогащения опыта. В какой-то момент валишься с ног, и, пока ты не упал, каждый норовит ударить еще раз, а когда упал — пинают.
Том закурил.
— Я целый день гонялся за тобой по городу, но ты все время от меня ускользал. Воображаю, в какой компании.
Эмори плюхнулся на стул и попросил сигарету.
— Сейчас ты трезвый? — язвительно спросил Том.
— Более или менее. А что?
— Так вот слушай. Алек съехал. Родные уже сколько времени его допекали, чтобы жил дома, вот он и… У Эмори больно сдавило горло.
— Жалость какая.
— Да, жаль. Если мы останемся здесь, надо подыскивать кого-нибудь другого. Плата за квартиру растет.
