Чарльз Диккенс - Лавка древнойстей. Том 2
— А я, сударь, увѣренъ, что вамъ будетъ совѣстно, что вы подозрѣвали меня въ такомъ гнусномъ поступкѣ, возразилъ Китъ. — Идемте же поскорѣе.
— Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. М-ръ Ричардъ, потрудитесь взять его за одну руку, я возьму за другую. Троимъ въ рядъ не совсѣмъ-то удобно идти по тротуару, но дѣлать нечего.
Китъ то краснѣлъ, то блѣднѣлъ, пока они брали его подъ руки. Онъ даже подумывалъ, не вырваться ли ему, но, сообразивъ, что, въ случаѣ неудачи, они потащатъ его за шиворотъ, онъ отказался отъ этой мысли и только повторялъ, со слезами на глазахъ, что они раскаются въ своемъ поступкѣ. Дику вовсе не нравилась навязанная ему роль полицейскаго. Дорогой онъ шепнулъ Киту наухо, что если онъ, Китъ, сознается въ своей винѣ, ну хоть чуть замѣтнымъ кивкомъ головы, и пообѣщаетъ впередъ не дѣлать ничего подобнаго, онъ разрѣшаетъ ему толкнуть Брасса въ бокъ и дать тягу, но Китъ съ негодованіемъ отвергнулъ его предложеніе и тотъ поневолѣ долженъ былъ его держать, пока всѣ трое не возвратились въ Бевисъ-Марксъ и не предстали предъ ясныя очи очаровательной Сарры, которая, разумѣется, не преминула изъ предосторожности запереть за ними дверь на замокъ.
— Ну, а теперь вотъ что, Христофоръ, сказалъ Брассъ. — Тебѣ, конечно извѣстно, что когда хотятъ доказать невинность заподозрѣннаго лица, то стараются тщательно разслѣдовать дѣло. Стало быть, Китъ, если ты не чувствуешь за собой вины, ты позволишь себя обыскать и тѣмъ удовлетворишь всѣхъ насъ.
Онъ отвернулъ обшлатъ сюртука, чтобы показать, въ чемъ будетъ состоять обыскъ.
— Обыскивайте, гордо произнесъ Китъ, выставляя впередъ руки. — Но, повторяю вамъ, сударь, вы будете всю жизнь въ этомъ раскаяваться.
— Что говорить, непріятное происшествіе, очень непріятное, молвилъ Брассъ со вздохомъ, запуская руку въ карманъ его сюртука, откуда онъ вытащилъ цѣлую кучу разныхъ мелочей. — Здѣсь, слава Богу, ничего нѣтъ, м-ръ Ричардъ, и здѣсь также, и въ жилетѣ, и въ заднихъ карманахъ. Ужъ, какъ я радъ!
Дикъ съ любопытствомъ слѣдилъ за этой процедурой. Въ рукахъ у него шляпа злополучнаго Кита. Онъ еле удерживается, чтобы не улыбнуться, когда адвокатъ, закрывъ одинъ глазъ, другой приставляетъ къ рукаву Кита и заглядываетъ въ него, какъ въ подзорную трубу. Вдругъ Самсонъ быстро оборачивается къ нему и проситъ его осмотрѣть шляпу.
— Здѣсь я вижу только платокъ, говоритъ Дикъ.
— Платокъ ничего, молвитъ Самсонъ, приставляя глазъ къ другому рукаву и вглядываясь въ него, точно передъ нимъ открылась безконечная перспектива. — Въ платкѣ, сударь, нѣтъ ничего дурного. Хотя, впрочемъ, доктора находятъ, что держать платокъ въ шляпѣ не гигіенично: голова слишкомъ потѣеть. Но во всѣхъ другихъ отношеніяхъ это представляетъ неисчислимыя удобства.
Его краснорѣчіе сразу прерывается восклицаніемъ, внезапно вырвавшимся изъ усть Дика, миссъ Сэлли и самого Кита. Онъ поворачиваетъ голову и видитъ, что у Дика въ рукѣ банковый билетъ.
— Вы его нашли въ шляпѣ? спрашиваетъ Брассъ пронзительнымъ голосомъ.
— Подъ платкомъ. Онъ былъ заткнуть за подкладку, отвѣчаетъ Дикъ, совершенно оторопѣвшій.
Брассъ смотритъ на Дика, на сестрицу; оглядываетъ всю комнату — стѣны, потолокъ, полъ; тольно на Кита, окаменѣвшаго отъ ужаса, онъ не рѣшается взглянуть.
— Вотъ каковъ нашъ міръ, восклищаетъ онъ, всплеснувъ руками. — Міръ, вращающійся вокругъ своей оси; подверженный вліянію луны и всякимъ переворотамъ, совершающимся во вселенной! Вотъ она, человѣческая натура! Вотъ злодѣй, котораго я старался облагодѣтельствовать; я еще и теперь къ нему расположенъ, такъ что готовъ, кажется, выпустить его на свободу. Но нѣтъ! прибавляетъ онъ болѣе твердымъ голосомъ, — я самъ юристъ и долженъ подавать примѣръ моимъ согражданамъ, въ-точности исполняя законъ. Сэлли, душа моя, прости меня! Будь такъ любезна, попридержи его за другую руку, пока м-ръ Ричардъ сбѣгаетъ за квартальнымъ. Теперь ужъ всякимъ потачкамъ конецъ. Порокъ долженъ быть наказанъ. М-ръ Ричардъ, потрудитесь привести квартальнаго.
XXIII
На Кита словно столбнякъ нашелъ: глаза его были широко раскрыты и устремлены въ одну точку. Онъ не оказывалъ ни малѣйшаго сопротивленія своимъ гонителямъ. Съ одной стороны, самъ Брассъ держалъ его за воротъ своей дрожащей рукой, съ другой — за этотъ же воротъ крѣпко уцѣпилась миссъ Сэлли. Повременамъ она такъ сильно надавливала ему горло своими костяшками, что хотя онъ былъ почти въ безчувственномъ состояніи, ему иной разъ смутно представлялось, что вотъ-вотъ его сейчасъ задушатъ. Въ такомъ положеніи засталъ его Дикъ, возвратившись съ полицейскимъ.
Квартальный привыкъ къ подобнымъ сценамъ: онъ смотрѣлъ на всякое воровство, начиная отъ самаго простого до грабежа на большой дорогѣ, какъ на обыкновенное дѣло, а на преступниковъ — какъ на кліентовъ полицейской части, гдѣ товаръ отпускается и оптомъ, и въ розницу, и гдѣ онъ, квартальный, исправляетъ должность конторщика. Поэтому онъ выслушалъ разсказъ о случившемся съ такимъ же участіемъ, съ какимъ гробовщикъ выслушиваетъ подробности о болѣзни покойника, съ котораго онъ пришелъ снимать мѣрку, и совершенно равнодушно арестовалъ Кита.
— Его бы слѣдовало свезти въ камеру мирового судьи, пока еще присутствіе не кончилось, сказалъ полицейскій. — И вы, м-ръ Брассъ, должны отправиться со мной, и вотъ эта… онъ остановился и посмотрѣлъ на миссъ Сэлли, не зная, какъ ее назвать.
Ее легко можно было принять за грифа или за какое нибудь другое миѳическое чудовище.
— Эта дама, вы хотите сказать?
— Ахъ, да, дама, повторяетъ полицейскій. — А также и молодой человѣкъ, который нашелъ деньги.
— М-ръ Ричардъ, это печальная необходимость, но что дѣлать, мы всѣ должны приносить жертвы на алтарь отечества, говоритъ Брассъ подавленнымъ голосомъ.
— Вы, конечно, возьмете извозчика, такъ потрудитесь за нимъ послать, прерываетъ его полицейскій.
Онъ слегка, немного выше локтя, придерживаетъ Кита, высвободившагося наконецъ изъ желѣзныхъ тисковъ своихъ мучителей.
— Дайте же мнѣ сказать хоть слово, выслушайте меня, умоляетъ Китъ, поднимая глаза и обводя ими всѣхъ присутствующихъ. — Я такъ же неповиненъ въ. этомъ преступленіи, какъ и любой изъ васъ. Клянусь всѣми святыми, что я не бралъ денегъ. Я — воръ! О, м-ръ Брассъ! Вы знаете, что это не мои дѣла, и какъ это жестоко съ вашей стороны!
— Даю вамъ слово, обращается Брассъ къ полицейскому, но тотъ перебиваетъ его замѣчаніемъ, что «слова — пустой звукъ, слова — все равно, что молочная каша, годная лишь для грудныхъ младенцевъ», для взрослыхъ, молъ, есть клятва.
— Совершенно вѣрно, господинъ квартальный, какъ нельзя болѣе вѣрно, подтверждаетъ Брассъ тѣмъ же печальнымъ голосомъ. — Клянусь вамъ, что за нѣсколько минутъ до этого рокового открытія я былъ такого хорошаго мнѣнія объ этоатъ мальчикѣ, что довѣрилъ бы ему… Пожалуйста, извозчика, м-ръ Ричардъ, приведите скорѣй извозчика.
— Спросите, кого хотите: развѣ тѣ, которые меня знаютъ, сомнѣвались когда либо въ моей честности? Развѣ я надулъ кого нибудь хоть разъ въ жизни? оправдывался Китъ. — Я былъ бѣденъ, часто голодалъ и тѣмъ не менѣе остался честнымъ; неужели же я теперь началъ бы мошенничать. Подумайте, что вы дѣлаете! какъ я покажусь на глаза моимъ дорогимъ благодѣтелямъ, моимъ друзьямъ послѣ того, какъ меня обвинили въ такомъ мерзкомъ преступленіи.
М-ръ Брассъ на это замѣтилъ, что Киту слѣдовало раньше объ этомъ подумать. Онъ не прочь былъ прибавить еще что нибудь въ этомъ же родѣ, но въ эту самую минуту сверху послышался голосъ жильца: онъ спрашивалъ, что случилось и почему у тшхъ внизу такой шумъ. Китъ невольно бросился къ двери, хотѣлъ разсказать все какъ было, но полицейскій удержалъ его и, къ его великому огорченію, Брассъ самъ побѣжалъ наверхъ и ужъ, конечно, по-своему передалъ о всемъ случившемся.
— Онъ такъ же, какъ и всѣ мы, не вѣритъ своимъ ушамъ, объявилъ Брассъ, вернувшись въ контору, — да и никто не повѣритъ! Ахъ, какъ бы мнѣ хотѣлось убѣдиться въ томъ, что это ничего болѣе, какъ обманъ чувствъ! Но нѣтъ! Глаза мои не могли меня обмануть — ихъ нечего подвергать перекрестному допросу — они остаются при своемъ первомъ показаніи. — Онъ усиленно мигаетъ и третъ глаза рукой. — Однако, я слышу, извозчикъ подъѣхалъ. Сарра, надѣвай шляпу и ѣдемъ. Какая грустная поѣздка, настоящія нравственныя похороны!
— М-ръ Брассъ! сдѣлайте мнѣ одолженіе, свезите меня сначала къ нотаріусу Визердену, проситъ Китъ.
Брассъ нерѣшительно качаетъ головой.
— Ради самого Бога, свезите меня туда. Тамъ мой хозяинъ.
— Право, я не знаю, бормочеть Брассъ. — Онъ не прочь выказать себя съ хорошей стороны передъ нотаріусомъ. А успѣемъ ли мы? спрашиваетъ онъ у полицейскаго.
Полицейскій, все время прехладнокровно жевавшій соломенку, отвѣчаетъ, что если ѣхать сейчасъ же, то еще успѣютъ, еслижъ они думаютъ прохлаждаться тутъ разговорами, такъ лучше ѣхать прямо въ Мэншенъ-Гаусъ. Вотъ все, что онъ можетъ сказать.
