Эльза Триоле - Розы в кредит
Мартина горько сожалела об утерянном. Дениза ее выгнала, как зачумленную! И эта женщина была свидетельницей у нее на свадьбе! До чего же бессердечна эта деловая особа – не задумываясь, выгнала Мартину, которую сама так хвалила; «свою маленькую любимицу» – как она ее называла – такую красивую, такую красивую… «ее можно причесать как угодно, надеть на нее что угодно – все ей к лицу, этой Мартине!» Вот в каких похвалах она рассыпалась, и ее работа, и ее уменье себя держать – все тогда нравилось… Мадам Дениза обращала большое внимание на манеры своих служащих. И, ни на что не посмотрев, она все же безжалостно ее выгнала. Склонив голову над опухшими пальцами дамы, которая уже не может снять кольца, свободно надетые в молодости, Мартина предавалась горьким мыслям. После закрытия парикмахерской она ходила к клиенткам на дом. Нет худа без добра – теперь она может открыто обслуживать свою клиентуру, теперешние хозяева не имели к этому ровно никакого отношения. Мартина истязала себя работой, чтобы убить время. Она редко бывала у Орлеанских ворот, где полным ходом шли приготовления к свадьбе Сесили.
Венчание с большой помпой состоялось на авеню Алезия, в церкви Святой Маргариты. Толпа зевак ждала появления молодой. Какая непорочность! Какое очарование! А людей сколько! Машины, машины… туалеты… Погода была великолепная, завтрак ждал гостей в Булонском лесу, в ресторане «Арменонвиль». Сесили бесподобно шел светло-розовый костюм, созданный той же фирмой, что и подвенечное платье; начинающий законодатель мод, для которого торжественная свадьба явилась почетным испытанием, стараясь изо всех сил, превзошел самого себя. Вот это успех! В «Арменонвиле» вся терраса была украшена белой сиренью. Сесиль звонила на ферму, чтобы посоветоваться с Даниелем относительно цен на цветы. Для Сесили Даниель оказался дома, подошел к телефону. Он даже приехал на свадьбу… Да, он был там…
Даниель появился у Мартины, когда она одевалась, чтобы отправиться на свадьбу. Она находилась в странном состоянии, руки дрожали, губы дергались… Даниель сказал жестко:
– Что с тобой стряслось?
Слезы лились по щекам у Мартины, и ей пришлось заново краситься.
– Ну что ты, право… – сказал Даниель, и этого было достаточно, чтобы кровь прилила к побледневшим губам Мартины. Она так боялась, что ей придется идти одной на свадьбу, пребывать в одиночестве среди этой толпы, где она почти никого не знала. И Дениза, которая там будет, сразу увидит, что она всеми брошена. Сколько дней и ночей она все это переживала. Мартина даже начала жалеть, что не изменяла Даниелю, Она не видела его долгие, долгие месяцы… Как она была глупа со своей добродетелью настолько неприступной, что на нее перестали покушаться. Ее неприступность, вероятно, ощущалась издалека, даже случайные прохожие это чувствовали. Уже давно никто не ухаживал за Мартиной. Она стала скучна, утратила привлекательность. И вот теперь Даниеля нет, и ей даже не с кем пойти на свадьбу, ни одного знакомого мужчины. Мартина, снедаемая всеми этими мыслями, не могла уснуть, мало того, что она была несчастна, ей вдобавок грозило унижение… И вот теперь, когда Мартина уже решилась идти одна, неожиданное появление Даниеля прорвало линию ее самообороны, и она никак не могла справиться с собой.
Даниель смотрел, как она заново пудрится, и сказал еще раз:
– Не надо, Мартина, что ты, право…
Они не были ни в чем согласны друг с другом, но до чего же он знал свою бедную Мартину, как хорошо понимал причину слез и того, чем она так угнетена…
– Не надо, Мартина-пропадавшая-в-лесах…
Она подняла на него свои потухшие, несчастные глаза и улыбнулась.
На Мартине был такой же костюм, как на Сесили, только голубого цвета. Сесиль настаивала, чтобы они были одеты одинаково, как в прежние времена… И верно, когда их видели рядом, одну в голубом, другую в розовом, это еще более подчеркивало и оттеняло красоту обеих.
Мадам Дениза с улыбкой поцеловала Мартину, как будто ничего и не случилось.
– У вас усталый вид, Мартина, – сказала она, – но вам даже усталость к лицу. Вы, наверно, перебарщиваете с работой, как всегда!
Мартина дала себя поцеловать, но ничего не ответила. Держа в руке бокал шампанского, она стояла рядом с мужем и прилагала отчаянные усилия, чтобы заинтересоваться кем-нибудь, помимо него. Никто ей не нравился, никто для нее не существовал, кроме Даниеля. А Даниель говорил ей:
– Я спрашивал себя иной раз, кто они, те люди, что наполняют сверхроскошные отели… Разъезжают в великолепных автомобилях с загорелыми женщинами в открытых платьях и с развевающимися волосами… А из машин выглядывают породистые собачонки… Эти же люди владеют отлично оборудованными фермами, где-нибудь около Мон-фор-л'Амори… Оказывается, вот они! Собрались здесь все вместе! И сколько их тут…
Для гостей был устроен только завтрак. Новобрачные в тот же день уезжали в Италию. Повеселевшие от шампанского, от хорошей погоды гости садились в машины. Никому не хотелось в город. Проедемся по лесу? Можно и за город выехать, тут до автострады рукой подать…
Даниель отвез Мартину домой и попрощался с ней на улице. Она ни о чем его не спросила: не хочет ли он подняться, придет ли в другой раз, и если придет, то когда?… Просто толкнула дверь, а когда обернулась – и Даниель, и машина уже исчезли. Лифт, стремительный и быстрый, мгновенно поднял ее на шестой этаж. Мартина была у себя, безукоризненно нарядная в своем светло-голубом костюме, красивая, одинокая и не знающая, что делать с собой – и день, и вечер у нее были свободны, совершенно свободны… Глупо было отменять посещения клиенток. Не было никого, кто бы мог ее куда-нибудь повести, кто хотел бы провести с ней вечер. Мартина медленно снимала украшения. Что же, она воспользуется свободным временем, чтобы отдохнуть. Даниель уехал, никогда еще это не вызывало такой мучительной боли. Чем ей занять весь день, всю свою жизнь?
Лежа на эластичном пружинном матрасе в комнате с опущенными шторами, Мартина думала о своей жизни. Как это случилось, что все вдруг пошло прахом? И почему?… Весна, лето… И весна и лето-все проходит мимо нее. Она совершенно обессилела. Может быть, ей просто надо отдохнуть? Не поехать ли в отпуск, как это делают все люди? Да, правильно, она возьмет отпуск. Сколько лет уже она не выезжала из Парижа, работала, не зная отдыха…
XXV. Яма.
Хоть разорвись! Все было занято – нигде не приткнешься. Другие позаботились снять жилье заблаговременно. Наконец она нашла себе комнату в Антибе. Но и тут, как в Париже, ее не покидало ощущение, что жизнь проходит где-то рядом, мимо нее.
Казалось, на пляже все люди знакомы, чем-то связаны между собой, они купались, играли, спорили, ходили парочками или группами… А она сидела на песке, как на мели, красивая и одинокая. Какие-то молодые люди пробовали было пошутить с ней, но она промолчала, как дура, и они отступились, напуганные собственной смелостью. Однажды, когда она пила фруктовый сок и смотрела с террасы кафе на вечно запруженную ревущими машинами площадь и сутолоку на тротуарах, с ней заговорил человек, сидевший за соседним столиком. Он приехал из Алжира по делам и, прежде чем отплыть через Марсель обратно в Алжир, решил поразвлечься. Она приняла его приглашение пообедать вместе.
Было еще рано, и они немного побродили по улицам и крепостной стене над морем. Ее знакомый был недурен собой, загорелый, вокруг глаз у него мелкие морщинки от солнца. Он заговорил о войне, как бы между прочим упомянул, что, может быть, за время его отсутствия уже взорвали его дом.
– В конечном счете Алжир останется французским, – сказал он, глядя куда-то вдаль, – но если так будет продолжаться, ни один француз там не уцелеет. Эти звери истребят нас, всех до единого, с женами и детьми! А правительство умывает руки! Но дальше так не может продолжаться, вот увидите.
Мартина слушала его рассеянно. Алжир – это так далеко, где-то там, за морем, за линией горизонта. Даниель говорил, что молодежь, которая покорно соглашается отправляться туда, подобна скоту, который гонят на убой, и что в конце концов все там обернется совсем по-иному, чем кое-кто думает, так он обычно говорил, читая газету и словно размышляя вслух. Между тем ее знакомый уже перешел на другую тему, как ему казалось, более доступную для женщин. Море здесь подходило совсем близко к крепостной стене, под ногами у Мартины одна за другой катились волны. Ее собеседник становился навязчивым и банальным. Такая красивая женщина! И одна! Если бы он был ее мужем… Мартина глядела на море, завораживающее, как взгляд змеи. Собеседник не столь решительно повторил свое приглашение пообедать с ним. И все-таки она согласилась.
У него была машина, он повез Мартину в маленькое бистро, славившееся супом буйабес. Теснота там была страшнейшая. Загорелые дочерна мужчины и женщины в шортах и шерстяных свитерах орали и вели себя более чем свободно. Стоял такой шум, что не слышно было собственного голоса.
