Василий Слепцов - Письма из Осташково
- Что это за дом? - спрашиваете вы у ямщика.
- А это казармы.
- Как казармы? Так, стало быть, казенный дом? - пристаете вы к ямщику.
- Никак нет, - отвечает он вам.
- Так чей же это дом? - продолжаете вы допрашивать.
- Обчественный! как, значит, прежде солдаты очень уж одолевали, так Федор Кондратьич14, их и вывели за город, да казармы им и выстроили, чтобы уж они свое место знали.
"Вот как! Это хорошо! - думаете вы и едете дальше, а тут уже между тем началась мостовая. хотя вам и сильно поколачивает бока, но так как, во всяком случае, как бы то ни было, ведь это все же таки мостовая, а не киселевидная грязь, которую вы проклинали во всю дорогу от самого Волочка, то уже один вид мостовой должен произвести на вас отрадное впечатление; и действительно производит, и вы говорите, одобрительно улыбаясь: "Ого! Посмотрим, что дальше будет". Вы едете дальше и, поравнявшись с переулком, случайно бросаете взгляд направо и не без сердечного удовольствия примечаете, что и в соседней улице тоже мостовая: вы смотрите налево и видите, что налево травка; но вы уже так довольны, найдя в Осташкове две вымощенные улицы, что великодушно прощаете этой травке и думаете: "Ну бог с ней! Пусть ее растет; невозможно же вымостить целый город. Ведь на это сколько денег нужно? Страсть". А между тем вы не оставили без внимания и постройку. Дома, мимо которых вы едете, все такие крепкие, хорошие дома, в нижнем этаже лавочки; на воротах пожарные значки: ведро, крюк, лестница, даже лошадка в одном месте нарисована. Лошадка очень недурно сделана, точно картинка.
- Как славно, однако, здесь рисуют пожарные значки! - замечаете вы про себя. А тут постоялые дворы.
- К кому въезжать на двор? К Коновалову, что ли?
Но так как у вас нет в городе никакого спешного дела, а в комнате одному сидеть скучно, к тому же все виденное вами так успело уже расположить вас в пользу Осташкова, то вам вдруг приходит в голову фантазия сейчас же, не откладывая, проехаться по городу и проглотить его разом.
- Нет, брат, ты вот что: ты проезжай-ка лучше так по городу, знаешь? Я тебе дам на чай. А потом уж и на постоялый двор.
- Куда же ехать-то? - спрашивает вас ямщик, не понимая, чего вы хотите, и предполагая, что вас укачало дорогой, а потому и нашла на вас блажь.
- Да вы здешний, что ли?
- Здешний.
- Ну так проезжай немного по городу: мне хочется посмотреть улицы.
- Да, да, да. Так бы вы и говорили. То есть вам это, собственно, как вы приезжий, - значит, вам очень лестно посмотреть.
- Ну да, ну да!
- Это что ж? Это ничего.
И, обрадованный возможностию похвастаться родным городом, ямщик вывозит вас на площадь.
- Вон оно, озеро-то! - говорит он, самодовольно указывая кнутом на озеро, показавшееся вправо.
Площадь, впрочем, на первый взгляд ничем особенно вас не поражает, но, оглядывая ее пристальнее вы вдруг замечаете бульвар, прудок с островком, гуляющих дам в модных костюмах, красивый обжорный ряд, лавки. Вы видите, что в лавке сидит женщина и вяжет что-то.
"Ого-го!" - думаете вы. Ямщик между тем берет влево и везет вас вокруг всей площади.
- Что это за сарай с колокольчиком?
- Это пожарная команда.
Да! Это та самая знаменитая пожарная команда, о которой я так много читал в "Московских ведомостях"15, - думаете вы и в то же время с удивлением и не без удовольствия читаете вывеску: Осташковская общественная библиотека основана 1832 года.
- Каково? - говорите вы уже вслух, - тридцать второго года и притом общественная!.. А в других-то городах!.. - но тут вы вдруг начинаете столбенеть.
- Что это? Телеграф? - вскрикиваете вы. - Ямщик! глаза мои меня не обманывают? Это точно телеграф?
- Верно, - успокаивает вас ямщик, совершенно довольный вашим восторгом.
- Кто же его устроил?
- Федор Кондратьевич.
- А куда проведен этот телеграф?
- Из Думы к Федору Кондратьевичу. Ну, куда же теперь ехать?
- Вези, куда знаешь, - говорите вы растроганным голосом.
Объехав всю площадь и выказав вам один за другим все красивые каменные домики, которыми обстроена площадь, ямщик везет вас в прежнем направлении, то есть по главной же улице, пересекающей площадь. Но уезжая с площади, он указывает опять-таки кнутом на озеро и обращает ваше и без того напряженное внимание на строящуюся пристань. Вы высунулись из экипажа и видите движение, народ: возят песок, сваливают камень, в пристани стоят две огромные лодки, похожие на суда, развеваются паруса, вы слышите где-то свист парохода; озеро, синее и блестящее, точно взморье, так и манит вас к себе, а на том берегу виднеются деревни, лес синеет вдали.
- Экое место! Что за природа! - восклицаете вы. - Воздух-то, воздух какой!
А между тем в то время, как вы смотрели на озеро и наслаждались природой, слух ваш поражается звуками отдаленной музыки.
- Что это? Ученье? - спрашиваете глубокомысленно вы, сообразив, что если уж и есть музыка в Осташкове, то не иначе, как военная.
- Нет; ученья у нас никакого нет, - снисходительно замечает вам ямщик, - а музыка у нас своя играет в саду.
- Как в саду? Что ты говоришь?
- Я врать не стану, сами посмотрите.
Но чем ближе подвигаетесь вы к музыке, тем удивление ваше возрастает все более и более. Немного не доезжая сада, вы снова видите здание совершенно такое же, как и казармы; на здании красуется огромная вывеска: Дом благотворительных заведений общественного банка Савина.
- Что здесь, в этом доме?
- Воспитательный дом, богадельня для престарелых и увечных, уездное училище, женское училище, воскресные классы.
- Недурно!..
А музыка слышится все громче и громче. Вы уже ясно слышите, что это не какой-нибудь паршивый квартетишко из отставных дворовых музыкантов, вы уже можете догадаться, что это целый оркестр; вы видите толпы гуляющих дам и кавалеров, шум, говор, изящные наряды; вот стоит карета, вот еще несколько экипажей, а тут народ. Сколько народу! Да это просто Тверской бульвар.
- Нет, это выше сил моих! Я этого не вынесу! - говорите вы, окончательно подавленный таким неожиданным сюрпризом.
- Да откуда же у вас музыканты? - спрашиваете вы наконец у ямщика.
- У нас свои музыканты; граждане играют на музыке.
- Как граждане? Какие граждане? Где граждане?
- Так точно. Осташи, граждане.
- И ты гражданин? - вдруг почему-то струсив, спрашиваете вы ямщика.
- Справедливо. И я гражданин.
- Несчастный! Что ты сказал?.. Да где ты живешь?!. - говорите вы шепотом.
- У хозяина живу, у Иван Прохоровича.
- Замолчи, глупый человек!
- Да что ж вы в самом деле? У нас в городе все грамоте знают. Вот ведь вы опять не поверите?
- И ты знаешь?
- Знаю.
- И читаешь книги?
- Читаю.
- Врешь?..
- Ей-богу, читаю. Да что вы, не верите? Вот я вам сейчас покажу человека. Вон наш ямщик стоит у решетки: хотите, я его при вас спрошу?
Вы крайне заинтересовываетесь.
- Парфен! Подь сюда! Вон барина я привез, не верит, что у нас все грамоте знают. Слышь, хвастаете, говорит. Скажи ему, какую я книжку читал.
- Это точно, ваше благородие, что он "Трех мушкетеров" прочитал. Будьте без сумления. Мы тоже для праздника хвастать не станем, - подтверждает другой ямщик.
- Да нет, слышь, Парфен, и про музыку не верит, что граждане играют. Вот он у меня чудной какой! - и ямщик смеется.
- И насчет музыки это верно он вам докладывает.
В это время вдруг грянул хор; человек 50 великолепнейших голосов начали разом какой-то торжественный гимн.
Славься, славься, наш Осташков!..16 долетает до вас, и вы слышите, как несколько страшных басов забирают верха.
- А вот певчие, - ведь это кузнецы поют, - доколачивает вас ямщик.
Вы уничтожены, вы неподвижно лежите в тарантасе, ничего не видите, не слышите и только в изнеможении, покачивая головой, говорите:
- Боже! Боже мой! И кто бы мог поверить? Осташков, уездный город. Ямщики романы Дюма читают, кузнецы гимны поют. Благотворительные заведения. Банк. Воспитательный дом!.. И Европа этого не знает!..
- Ступай, ступай, брат, скорее! Что ж ты стоишь? Вези меня к Коновалову, что ли, куда знаешь.
Но ямщик, смекнув в чем дело, не дает вам опомниться и хочет угостить вас уж за один раз всеми редкостями, которыми справедливо гордится Осташков. Ямщик везет вас все же таки по главной улице и, повернув налево, мимо каменных домов, кожевенных заводов, часовен и Никольского подворья, потом, захватив немного берегу, останавливается у входа на дамбу. Побывав на Житном, испытав высокое эстетическое наслаждение от созерцания природы, изумленные делами рук человеческих и подкрепив дух чтением поучительных надписей, - вы чувствуете непреодолимое желание увидеть по крайней мере то место, где обитает этот великий маг и волшебник, велением которого творятся такие чудеса.
- Ямщик! - восклицаете вы решительным голосом, садясь опять в экипаж. - Ямщик! Вези меня к Федору Кондратьевичу!..
- Как? - переспрашивает ямщик, думая, что он обслушался. - к Федору Кондратьевичу?!.
