Энн Донован - ПАПА-БУДДА
Когда сериал закончился, мама выключила телевизор и пришла к нам. Она села за стол и принялась выбирать фрагменты темно-зеленого оттенка.
— Наверно, это изгородь.
— Или трава на переднем плане.
— Нет, она посветлее. А кстати, где Джимми?
— В спальне, — ответила я.
— Медитирует, — пояснила Энн Мари.
— Он же вчера медитировал. — Мама приставила фрагмент к изгороди и отложила его в сторону. — Не подходит.
— Бабуль, он каждый вечер медитирует.
— Да ну? А зачем?
— Ему нравится, — сообщила Энн Мари.
— Какой-то он чудной.
— Каждый по-своему развлекается, — сказала я.
— Точно, — поддержала Энн Мари, — одному подавай медитацию, другому - «Жителей Ист-Энда».
Все уже легли спать, а я еще билась над этой несчастной головоломкой. Передо мной лежали пятнадцать совершенно одинаковых фрагментов пруда. Я брала две детальки и совмещала, потом приставляла другими сторонами. Но как ни вертела, совместить ни один из фрагментов с другим не удавалось. Я взглянула на часы. Полночь. Наверно, я с ума схожу — ну какая разница, закончу сегодня или нет?
Я откинулась на спинку стула и потянулась. Джимми поднялся в спальню час назад, но я не была уверена, что он уже спит. Я понимала, что нам нужно с ним поговорить, но разговор все время откладывала. Эта его медитация… Легко было сказать маме, что он просто развлекается, что это вроде футбола, но на самом деле я так не думала. Я не понимала, зачем ему это и какой в этом смысл. Побыть с собой наедине – это вообще ему не свойственно. Напротив, это мне подавай тишину и покой, а он болтает без умолку.
Я отправилась в ванную, достала из шкафчика лосьон, смочила ватку и протерла лицо. Потом взяла упаковку пилюль - и задумалась. Перед глазами встал тот малыш на высоком стуле, чумазый, улыбавшийся мне – и другой, тихоня, поглощенный рисованием.
И так почти каждый месяц: я смотрела на таблетки и думала, может, стоит поговорить с Джимми? Может, не принимать, просто выбросить в урну, и будь что будет?
Минуту я так стояла и смотрела на упаковку. Под каждой из пилюль был указан день недели. Понедельник, вторник, среда. Среда. Я надавила на пластиковый пузырек, вынула таблетку и положила ее в рот.
ДЖИММИ
К тому времени, как я добрался, уже стемнело, и я замучился петлять по этим узеньким извилистым дорогам. Я припарковал фургон и направился к дому. Здание огромное – раньше тут, вроде, была гостиница – еще до того, как сюда перебрались ламы. Захожу, а в холле - высокий тощий парень, одетый во все голубое и бритый наголо. Не из тибетских, но страшно важничает.
— Простите, — говорит, — снимите обувь, если вас не затруднит.
— Нет проблем, — говорю. Оборачиваюсь и вижу: вот я дал маху! У входа рядочком стоят ботинки и туфли, а сверху выведено крупными буквами: «Пожалуйста, при входе снимайте уличную обувь. У нас можно ходить только в тапочках».
Тапочек, разумеется, я не взял. Придется остаться в носках, а на правом у меня здоровая дырка, из которой торчит большой палец. Даже к лучшему, что Лиз нету, — она сгорела бы со стыда. А парень все стоит и ждет, когда я сниму ботинки.
— Надеюсь, — говорю, — у вас тут есть освежитель воздуха.
А он ничего, лицо каменное.
— Меня зовут Вишанаданашонта.
(Или что-то в этом роде — неловко было просить, чтобы он повторил.)
Я говорю:
— Джимми Маккенна, — и протягиваю руку. Но он только кланяется.
— Теперь все, кажется, собрались. Мы садимся ужинать.
— Вот и славно. Я бы сейчас навернул мясца с картошечкой!
Я пошутил — знал ведь, что вся еда вегетарианская, - но он так посмотрел на меня, будто я совсем тупой.
— Да я шучу, ринпоче.
— Я не ринпоче, - говорит, - на самом деле, я послушник. Обеты еще не принес.
— Вроде как в школе?
— Можно и так сказать.
Он открыл дверь. Комната большая, в дальнем конце горит камин, на полу груда подушек, а посередине три деревянных стола, за которыми сидят человек тридцать. Свечки горят, трещат поленья в камине, все так вроде уютно, но мне как-то не по себе.
— Вот свободный стул, — говорит Вишана-как-бишь-его-там.
Я сажусь рядом с каким-то бритоголовым коротышкой — в ухе колец двадцать пять, не меньше. Вишана ставит передо мной миску с супом, мой сосед передает тарелку с ломтями хлеба. Принимаюсь за суп. Надо же, вкусно - ядреный, наваристый, и куча разных овощей.
— Приятель, — говорю коротышке, - передай-ка масло.
А он:
— Это соевый маргарин. Тут все почти веганы .
— Ах, ну да, — говорю. — С инопланетянами веселее, верно?
Молчит. Пробую снова.
— Честно, не знал, что на Веге буддисты. Я-то думал, там все больше мормоны.
Коротышка кивнул и налег на суп, а старик напротив так посмотрел на меня, будто я сам с луны свалился. Чувствую, начинаю малость нервничать. Я на этот семинар так надеялся, но что-то пока дело туго. Смотрю, на том конце стола садятся две женщины — одна из них улыбается мне и, не уверен, может, померещилось, но вроде даже подмигивает.
В общем, тут снова подходит Вишана и спрашивает, хочет ли кто-нибудь еще супа. Я говорю:
— Спасибо, но, пожалуй, оставлю место для второго.
А он:
— На второе будут фрукты.
Меня выручает та женщина.
— Съешьте еще супа, — предлагает она. Судя по говору, дамочка не из простых, но вряд ли англичанка - может, из Эдинбурга, из тех краев. — Вы только приехали, да? Наверно, проголодались.
— Ага, — говорю, и Вишана наливает мне еще половник.
— Спасибо, отменный суп.
— Спасибо, — говорит, — это я готовил.
После ужина мы разобрали чашки с чаем и сели у огня, а Вишана стал рассказывать, как будет проходить семинар. Медитация три раза в день и занятия по утрам, а днем ты свободен. Каждому, кроме того, полагается отдежурить: кто-то готовит еду, кто-то моет посуду и так далее. Я лично завтра к обеду крошу овощи. И все как в лагере у бойскаутов: пить нельзя, курить нельзя, мальчики в одном корпусе, девочки в другом. Я догадывался, что на семинаре у буддистов вряд ли разгуляешься, но тут есть муж и жена, законный брак и все такое — и даже они не спят в одной комнате. По-моему, это как-то чересчур.
— Еще вопросы? — говорит Вишана. Все молчат. Он улыбается. — Главное, о чем мы вас просим: сосредоточенность. Проживите осознанно эти два дня.
Пожалуй, это несложно. Тем более – каких-то два дня.
В девять вечера была первая медитация. Комната для медитаций располагалась в пристройке. Огромные окна, а на полу, как и у нас в Центре, одеяла и подушки. В дальнем углу комнаты - статуя: Будда в позе лотоса, глаза закрыты.
Мы по очереди сняли обувь в прихожей, зашли в комнату и заняли свои места. Мне казалось, я уже малость научился сидеть, скрестив ноги, но в Центре нас так держали не больше двадцати минут кряду. И не знаю, в чем уж тут дело: то ли я вымотался за день, то ли устал с дороги, то ли что еще, но спокойно сидеть я не мог. Вишана велел нам сосредоточиться на вдохах и выдохах, но я все ерзал на месте. И мне казалось, что все это слышат, потому что было жутко тихо — только один парень где-то справа от меня так сопел, будто был подключен к аппарату искусственного дыхания.
И голова моя, голова. Осознаю все и сразу — но не так, как просил Вишана. Мыслей в ней битком, и они носятся, как болиды на гоночной трассе, — жжж, жжж, одна за другой. И одна, самая настырная, возникает снова и снова: какого черта ты тут делаешь? Я не мог забыть глаза Лиз – как она смотрела на меня сегодня утром, когда я уходил.
— Ну, значит, до воскресенья.
— Ты все-таки едешь?
— Я ведь говорил…
— Да, помню. Ладно, желаю хорошо провести время.
Я подошел к ней, чтобы чмокнуть на прощание, но она отвернулась — и вот об этом я вспоминал все время, вместо того, чтобы думать о вдохах и выдохах. Вот она стоит на кухне ко мне спиной, мажет масло на хлеб, и этот изгиб шеи — такое в нем напряжение, словно затаилось что-то. Если б она устроила скандал, запустила в меня этим бутербродом, было бы куда лучше — дело-то житейское: поскандалим да успокоимся. Но так, чтобы все молча — это просто невыносимо.
И тут вдруг медитация закончилась. Мы вернулись в большую комнату. Я думал, мы сядем у огня, познакомимся друг с другом получше, но Вишана всего-навсего объявил нам, что пора идти спать.
— Завтра подъем рано, медитация в шесть утра в комнате для молитв. Спокойной ночи.
Коротышка с серьгами в ушах оказался моим соседом по комнате. И с ним еще другой, высокий, тощий тип с длинными седыми волосами, стянутыми в хвост. Наверно, бывший хиппи. На полу лежали три матраса - я бросил свой спальник и рюкзак на тот, что под окном.
— Джимми Маккенна, — говорю, и протягиваю руку. Высокий пожимает ее.
— А я Джед. Приятно познакомиться. — По говору, похоже, американец.
